Искупление

      — Рядом с тем притоном, возле которого ребят грохнули, через дорогу какая-то отстойная пивнуха, там всякий местный сброд собирается. Ну и один из завсегдатаев приперся уже к закрытию, начал в дверь долбиться... И пока ждал, что ему откроют, видел, как у забора остановилась тачка. И номер, и водилу он разглядел, но мне сообщить отказался, — Климов, сосредоточенно наблюдая за дорогой, не заметил, как начальница, недовольно вздохнув, покосилась на часы. Вообще-то раньше обеда Ирина в отделе появляться не собиралась: новый виток больничной суеты мог затянуть почти на полдня, но со всеми этими разборками...       — А ты что, надавить не мог? Информацию у какого-то алкаша узнать? — бросила раздраженно и торопливо опустила стекло — от езды и внезапно обострившегося запаха мужского парфюма начало мутить.       — Ир, я правда пытался добиться, чтобы он мне все рассказал, но он ни в какую, уперся и все. Сказал, что будет разговаривать только с начальством и что у него есть какое-то условие... Ир, с тобой все нормально? — уже открывая дверцу, обернулся на побледневшую начальницу, опередив вопросом заметно напрягшегося Ткачева.       — Ирин Сергевна, может мы и правда сами попробуем еще раз? Зачем вам с каким-то алкашом... — на лице Паши, когда открывал полковнику дверь, снова возникло это забавное выражение: смесь тревоги, как будто готовился к тому, что она рухнет прямо здесь, и какой-то мальчишеской растерянности, даже неловкости, словно чувствовал себя в чем-то виноватым. Ире, несмотря на невеселую ситуацию и не проходящую дурноту, стало смешно: можно себе представить, каким охренением для него является осознание ее нынешнего положения и его причины... Она и сама до сих пор никак не могла в полной мере привыкнуть к своему новому (точнее, уже давно забытому) состоянию, что уж говорить про Ткачева, который детей и беременных женщин в реальности видел разве что в уличной толпе...       — Ирина Сергевна, может, не стоит вам... — снова начал Паша, уже стоя у двери в допросную.       — Ткачев! — моментально осадила начальница, более чем выразительно нахмурившись. Климов, наблюдая за этой странной сценой, только перевел недоуменный взгляд с одного на другую.       — Давайте я все-таки сам сначала зайду, да? — и Паша, не дожидаясь ответа, скрылся за дверью. За плотной створкой не было слышно звуков, но Ира, ступившая следом, уловила досадливый возглас и, встретив растерянный взгляд, только после врубилась в смысл сказанных слов.       — Твою ж дивизию... Ирин Сергевна... он, походу... ну, в общем, того...

***

      — Как такое могло случиться?! — Зимина, раздраженно выстукивая каблуками по кабинету ни больше ни меньше похоронный марш, вся кипела негодованием. — В нашем отделе, в закрытой камере!.. Климов, переминаясь на месте, имел вид не менее выразительный, чем вытянувшийся в струнку Олег — точь-в-точь постоянно косячившие школьные хулиганы, разбившие окно в кабинете директора.       — Вадим, как ты вообще додумался его там без присмотра оставить! Ну это ж надо! — и, ненадолго прекратив метание по кабинету, выразительно постучала пальцем по виску, намекая на понятно чей уровень сообразительности. — А ты! — набросилась на дежурного. — Ты вообще кому ключи раздаешь, что потом у нас трупы появляются?!       — Да я... Ирина Сергеевна... у меня все ключи на месте, можете проверить...       — Из дежурки выходил? — Заметив ускользающий взгляд, добавила в голос децибел: — Врать мне не вздумай!       — Ну было дело... Да на минуту всего, Ирина Сергеевна, правда, я... Зимина, шумно выдохнув, на секунду прикрыла глаза.       — Идите отсюда. Оба. Быстро, — отчеканила подозрительно тихим голосом. Олег, не веря в свое счастье, вылетел за дверь как ошпаренный. Климов, помедлив, оглянулся, собираясь не то что-то сказать, не то спросить, но связываться с начальницей в гневе все-таки не решился.

***

      — Ты чего такой, проблемы? — Паша, отметив до невозможности хмурый вид давнего приятеля и весьма красноречиво помятую физиономию, подумал лишь, что в подобной ситуации и с таким настроем только и остается, что пить. Он в свое время именно так и пытался забыться...       — Да у меня вся жизнь теперь одна сплошная проблема, — мрачно хмыкнул Тобольцев, прибавив нечто весьма красочное. — Позавчера тесть, чтоб его, визитом почтил, угрожал, нервы мотал, чуть в драку не полез... А вчера вечером я коллеге свою тачку одолжил, его машина сломалась... Ну а сегодня с утра его опознавать пришлось. Грузовик в тачку въехал. Водила клянется, что угнали, да так, походу, и есть. И я че-то нихрена не верю, что это простое совпадение.       — Ну нихрена себе! — присвистнул Паша. Пользуясь тем, что в кабинете, кроме них, никого нет, все-таки полез в сейф за бутылкой: "на сухую" подобная инфа воспринималась с трудом. — То есть ты думаешь, что тесть... Да ладно. Он че, совсем больной? И потом, нет же никаких доказательств, ничего...       — А на кой ему доказательства? — скривился Виктор, проглотив дольку лимона. — Следак настоящего убийцу искать не чешется, у меня, как ты понимаешь, тоже не особо выходит... А этот вбил себе в голову, что я в смерти его драгоценной доченьки виноват, вот и пошел вразнос, — выпалил зло, тут же забивая эмоции спиртным. — Достали...       — Да, дела, — только и смог протянуть Паша, не находя нужных слов. А в следующее мгновение закрытая дверь кабинета возмущенно дрогнула, и тут же следом раздалось весьма выразительное, могущее исходить только от одного человека в отделе:       — Бардак, совсем распустились! Скорости, с какой Паша уничтожал следы дружеских посиделок, мог позавидовать вдоволь навеселившийся подросток, пытающийся одновременно проветрить квартиру, вытолкать пьяных вхлам приятелей и полуголых подружек, выкинуть разбросанные пустые бутылки, сделать уборку и накормить кота недельной нормой еды.       — Та-ак! Рабочий день только начался, а опера уже вовсю окончание отмечают!       — Да мы, Ирин Сергевна...       — Здрасьте, — как воспитанный мальчик поздоровался как-то сразу притихший Тобольцев, осторожно продвигаясь к выходу.       — И вам не хворать, — не слишком-то любезно буркнула Зимина, не сбившись с начальственно-грозового тона. Едва за приятелем Ткачева закрылась дверь, опустилась на край дивана, сморщила носик.       — Коньяк, значит. С лимоном, — вынесла безошибочный вердикт.       — Как вы догадались? — поразился Паша, тщетно пытаясь уловить запах. — Мы выпили-то по паре глотков всего...       — Как в песне поется: "И нюх как у собаки, и взгляд как у орла", — смешливо фыркнула Ирина Сергеевна и тут же озадаченно нахмурилась. — А чего я приходила-то? Блин, забыла совсем...       — Девичья память — признак влюбленности, — с умным видом процитировал Паша фразу из какого-то сериала.       — Дурень, — усмехнулась Ира и тут же посветлела лицом. — Точно, номер пробить хотела. Дежурный, в отличие от некоторых, этого алкаша обыскать догадался и нашел бумажку какую-то с номером. Вряд ли, конечно, это та самая машина, но проверить-то надо... Только не забудь!       — Будет сделано, — кивнул Ткачев, забирая листок. Залипнув на плавную походку удаляющейся из кабинета начальницы, от колкости не удержался: — Так это ж вроде вас память по известной причине подводит, или вы и об этом забыли уже?       — Очень смешно! — дернула плечом Зимина и, одарив лисьим лукавым взглядом, парировала с этой своей неподражаемой заботливой издевкой: — Ты смотри, не увлекайся тут, не забывай тоже: мне муж трезвый и адекватный нужен.

***

В такси Иру заметно укачало: нынешнее состояние давало о себе знать, а беготня по больничным кабинетам и вовсе измотала — она за целый рабочий день и то уставала меньше, чем за какие-то пару часов всяческой врачебной суеты. Так что телефонный звонок услышала не сразу, да и ответив, не сразу сообразила, о чем речь.       — Ирин Сергевна, это по поводу номера машины, ну, вы просили... Короче... Это тачка Витькиного тестя, генерала Смольского в смысле...