Две параллели

      Когда Иван переступил порог конторы, Галина уже была на рабочем месте. Снующие непонятно по каким делам лаборантки и лаборанты едва слышно обсуждали, мягко говоря, не лучшее настроение начальства. Такое бывало и раньше — и даже часто, — поэтому Иван не придал этому значения и удалился в свой кабинет.       Но когда прошёл рабочий день, и полковник ни разу не посмотрела в сторону хакера, с недовольным лицом проходя мимо и заходя лишь для того, чтобы проверить работу и «подогнать» сотрудников, Тихонов забеспокоился. Его единственная попытка занести ей в кабинет кофе не увенчалась должным успехом. Внезапно зашедший Круглов перебил все карты и привёл начальницу в ярость, как после рассказали Ивану. Тот совсем сник, понимая, что от утреннего разговора не осталось и следа.       Домой идти не хотелось, Иван, неторопливо прогуливаясь по дворам около своего дома, так и не решаясь войти в пустую квартиру, крутил плейлист и мерил шагами тротуары. Он и не догадывался, что возле подъезда его поджидает более, чем очень знакомый автомобиль.       Завернув в свой двор, он поначалу его не заметил. Пройдя уже до самой двери, Иван оглянулся. Из машины вышла женщина и быстрым шагом оказалась рядом с ним. Лицо её не выражало ничего, но в то же время кричало о чём-то невыносимом, будто ей самой хотелось, наконец, сорвать с себя эту маску.       Молча открыл перед ней дверь, они зашли в лифт и так же молча, как и утром, но уже вошли в квартиру, в которой, казалось, было холоднее, чем на улице.       Кухня встретила давящей тишиной. И только чайник, поставленный на газ, заполнял пространство надоедливым шипением. Иван облокотился о стол, заметив, что Галина даже не сняла пальто. Видимо, разговор будет недолгим, и Иван уже догадывался, что ничем хорошим он не закончится.       — Что скажешь? — его лицо переняло ту маску отчаяния, что имело лицо Галины. Он попытался улыбнуться, но вышло как в том самом фильме ужасов, который он смотрел прошлой субботой.       — Нам не стоит больше встречаться, — её голос выражал сталь, Иван даже потерял дар речи, не представляя, что может ответить, — надеюсь, мы будем работать, как раньше. — Её маска на доли секунды дала трещину, и она, не сдержавшись, уходя, сжала его руку. В квартире стало холоднее, когда, щелкнув, закрылась входная дверь. Чайник со свистом залил комфорку.       Время текло неприятно быстро, раздавая хлёсткие пощёчины. Он возвращался в неизменно пустую и промозглую квартиру, едва включал свет, тут же ложась под одеяло с головой в попытках забыться и заснуть. Сон не шёл, и он каждую ночь неизвестно какой по счёту треклятой недели прокручивал в голове нежные руки, обвивающие его острые плечи, едва тёплые пальцы, бродящие по разгорячённой спине, взъерошивающие волосы. Томное дыхание на своей шее, обжигающие губы на своих губах и нереально длинные ноги, переплетённые с его.       Он каждую ночь умирал, чтобы утром не возродиться из пепла, а, слегка вымочив себя в ледяной воде, получить новую порцию боли от твёрдой ладони.       Даже Валя потеряла всякую надежду достучаться до парня, выспросить и выведать причину его вдруг нахлынувшей апатии и нежелания ко всему вокруг. Он стойко молчал на любые вопросы касаемо своего внешнего вида, состояния и здоровья. Он даже сам себе не мог озвучить эту причину. Он её не знал.       Любая попытка поговорить о чём-то, кроме работы, пресекалась Галиной на корню. Она не говорила и даже не смотрела, не пытаясь даже жестом намекнуть о причине того злосчастного вечернего разговора. И это выжигало из Ивана всё то по-детски наивное и трепетное, что хранилось в глубине потухшей души, что едва-едва светилось, пусть и попеременно, изредка напоминая, что он не умер. Кажется, ещё нет.       Осунувшиеся плечи против безупречной осанки и гордо поднятой головы. Трясущиеся руки против напряжённых ладоней. Впалые от жуткого сна глаза против резкого и холодного взгляда. Вялое существование без причины против вялого существования без причины.       Холодный декабрь, непервый мороз и солёные слёзы, засевшие в горле. Ступеньки — нужный этаж, короткий стук в дверь. Подрагивающие пальцы и щёлкнувший замок.       — Что скажешь? — теперь уже она задавала его вопрос, стоя на лестничной клетке в распахнутом совершенно-не-зимнем плаще и, конечно же, без перчаток. Красные пальцы выдавали, приковывали его взгляд, а он и не решался отнять его. Столько бессонных ночей, столько навязчивых мыслей, столько «нежные руки... пальцы... губы...» Видение? Он посмотрит ей в глаза, и она тут же исчезнет? Но руки холодные. И он берёт её руки в свои, а потом смотрит в глаза. Она не исчезает.