Духи городских сказок

Смеркалось. Огненные всполохи заката постепенно сменялись тягучей индиговой синевой. Город зажигал огни, отражаясь яркими мазками в темных водах протекающей через него реки. Кристина этой красоты не замечала. У Кристины был целый ворох типично-подростковых проблем — заваленная контрольная в школе, ссора с матерью, неприятие сверстников и полное отсутствие личной жизни. Мир казался серым и беспросветным. И сама она была — девушка пнула закатившийся на обочину из-под колеса проехавшего автомобиля камешек, — никакая. Да, скрывала это как могла под эпатажной одеждой и поведением, но ничего не могла исправить — ни рассыпанные по лицу веснушки, ни жидкие волосы, похожие на солому, ни мужеподобный склад фигуры… Домой идти не хотелось. Не хотелось вообще ничего, кроме как лечь и умереть. А можно даже и не ложиться, а наоборот — уйти из жизни громко, ярко, так, чтобы все содрогнулись. Хотя какое тут «содрогнулись»? Вот нападут на неё сейчас, убьют, изнасилуют, а никто даже и не заметит. Её никогда никто в полной мере не замечал. Пыль под ногами всколыхнулась и заклубилась, приобретя на мгновение легкий сиреневый оттенок. — Ну и что ты нюни-то распустила? Кристина сердито всхлипнула и подняла голову. Напротив неё стояла невысокая сухонькая старушонка в тяжелых ботинках и косухе. У неё были светло-сиреневые волосы, а руки в митенках крепко сжимали руль старенького мопеда. Кристина была уверена, что еще секунду назад здесь никого не было, ведь она даже гул мотора не слышала, но глаза говорили обратное и девушка ощущала в себе склонность им поверить. — Я спрашиваю, что ты нюни то распустила? Обычно Кристина не отличалась любовью к откровениям, но видимо выпитое совсем недавно вино — дряное, красное, пакетированное, — сыграло коварную шутку, потому что она выложила этой странной женщине все, что у неё накипело и что выплакивалось до того, как незнакомка обратилась к ней. Старуха слушала молча, склонив голову на бок. Девушка договорила последнее слово и замолчала. Воцарилась тишина, нарушаемая лишь шумом проезжающих мимо машин и гоготом пьяной компании в ближайшем парке. Где-то впереди залаял пес. Вопила сигнализация. — Садись, — женщина села на свой мопед и завела мотор. — Домой тебя довезу. Нечего тебе везение испытывать и по опасным районам шляться. Кристина послушалась, чувствуя себя более чем неловко, но незнакомку это совершенно не волновало. Мопед с ревом прорезал уличное пространство, лаврируя между автомобилями, на небе выступали первые звезды. Город заливал рыжий свет фонарей, мимо мелькали яркие огни витрин и подсвеченные мягким золотом домашнего уюта окна жилых домов. Девушка доверчиво прижималась к спине водительницы, чувствуя себя легкой и свободной как никогда и даже развевающиеся по ветру светлые жидкие волосы ни капли не раздражали. Пахло летом, сиренью и мокрой дорожной пылью, а незнакомка была теплой, словно нагревшийся на утреннем солнце асфальт. — Приехали. Кристина кивнула и слезла с насиженного места, чувствуя себя так, как будто проснулась после очень долгого сна. Они действительно стояли во дворе её дома, но теперь он казался ей… другим. Прежним, и в тоже время другим — словно поменялась какая-то маленькая, неуловимая, но очень значимая деталь. На седьмом этаже, в окнах её квартиры, горел свет — мама всегда дожидалась когда дочь вернется домой, и только тогда шла спать. Совесть проснулась и решительно уколола свою носительницу. — Дура ты, — внезапно сказала старушка и мимолетным движением погладила девушку по щеке. — Красивая, но дура. Контрольная наверстается, мама тебя очень любит, человека своего встретишь, а то что на сверстников своих непохожа — так радоваться надо. Такие как ты, девочка, они всегда счастливые, если только себя не потеряют. Кристина кивнула, словно загипнотизированная. Она хотела спросить — откуда женщина знала куда ехать, если адреса названо не было, но не успела. — БА! Только обернулась девушка в ту сторону, куда показала ей взбудораженная незнакомка, как осталась одна перед своим подъездом, словно и не было никакой старухи, только легкий порыв ветра всколыхнул волосы. И девушка была готова поклясться хоть собственным разумом, что оттенок у него был сиреневый.