Песнь китовых рун

      Я очнулся, когда солнце уже начало любопытно заглядывать в окно, освещая комнату. В себя я пришел на полу. Шевелиться по первости было тяжело — все члены моего тела словно онемели и ослабли. Я с трудом сел и чуть скривился от неприятных ощущений в плече. Бегло осмотрев себя, оказался приятно удивлен — от раны в плече остались лишь бледные шрамы, а ожоги исчезли, являя вместо себя розовую молодую кожу. На своей груди я обнаружил бинты, скрывающие какой-то твердый предмет.       Предметом оказался амулет, который я до этого никогда не видел. Он отличался от всех амулетов, что я уже успел найти. Косточки, из которых он был составлен, были отбелены, а символы, выжженные на них, отличались. Звучал он тоже как-то по-другому. Амулет пел — и в его песне был шум морских волн, пение сирен и свист ветра. От него шло приятное тепло, и он не шептал с целью свести с ума. На удивление… добрая поделка.       Я убрал свою находку во внутренний карман расстегнутого кителя и обратил внимание на своего спасителя. Смотритель забился в дальний угол кровати и мрачно зыркал на меня оттуда. Я сначала не понял, чем вызвана такая агрессия, а потом легкий ветерок, прилетевший с моря, обдул мое лицо и я охнул, инстинктивно поднимая руку к лицу. На мне не было маски — она, ехидно скалясь проволочными клыками, лежала рядом на полу. Я обреченно вздохнул — объясняться все же придется. А я так надеялся этого избежать. Не узнать меня было невозможно — плакаты с моей мужественной рожей были развешены везде, где только можно, уж об этом Берроуз позаботился. Меня знала каждая собака, без преувеличения. — Я все могу объяснить… — произнес я и тут же скривился от того, как это было похоже на оправдание, — Так, ладно. Задавай свои вопросы. Акция неслыханной щедрости — отвечу на все. Смотритель выползать из своего угла не торопился, но явно призадумался. Я прямо слышал, как в его голове вертятся шестеренки, подбирая вопросы, которыми он собрался меня забросать, словно ручными гранатами. — Почему ты спас меня на самом деле? Зачем я тебе нужен? — наконец, дозрел парень. Я закатил глаза. — Я ведь уже отвечал на этот вопрос. Я собирался подлечить тебя и доброжелательным пинком отправить за пределы Дануолла. Но ты отказался. — Ты убил императрицу, — мрачно высказался смотритель, глядя на меня предельно обвиняюще. — Нелогично спасать тебя, если я такой весь из себя ебанутый убийца, ты не считаешь? — устало спросил я, откидываясь на свою импровизированную кровать, — Когда ты сказал, что не собираешься никуда уезжать из города, пришлось подкорректировать свой план. Я повернул голову и посмотрел блондину прямо в глаза. — И в итоге я решил, что такой человек, как ты, будет отлично смотреться на посту Верховного Смотрителя. Уж явно получше, чем Мартин, гадюка подколодная… Последнюю фразу я пробормотал вполголоса, но парень ее уже не слышал, ошарашенный. — Я… Верховный?.. Но зачем? Зачем тебе это? Я задумчиво покрутил в пальцах новый, приятно вибрирующий амулет. — Вопреки всем милым слухам, ходящим обо мне, я не убивал императрицу. Как не делал еще кучи вещей, которые мне с радостью приписывают. Такие как — перетрахал всех фрейлин во дворце, убивал всех несогласных, по ночам молился Чужому… Слухов много. Но не всё, что написано на заборе, можно считать истиной, — я усмехнулся, глядя, как смутился смотритель после моих слов, — И сейчас моя цель — разоблачить заговор с целью захвата власти. Чума тоже не сама по себе появилась. Это лишь кусочек одного плана… Я задумчиво порылся в карманах своего камзола. В одном, помимо мелких жемчужин хрустаков, обнаружилась смятая сигаретная пачка. Я уставился на нее в легком недоумении, не догоняя, откуда она там взялась, но решил не зацикливаться. У смотрителя обнаружилась местная зажигалка, работающая на ворвани, которую он на автомате протянул мне, и я с наслаждением затянулся. Горький дым заполнил мои легкие и прочистил голову. — Но если бы все было так просто… Я знаю всех, кто участвовал в заговоре. И уже вывел из игры троих — без убийств, нечего так на меня смотреть! — я возмущенно выпустил дым в сторону кровати блондина и ехидно оскалился, когда тот поморщился, — Но главная проблема в том, что заговор не исчезнет, если убрать всех участников. Просто бразды правления перейдут в другие руки. И мне снова придется попрыгать, чтобы настучать всем виноватым в бубен. Возможно, даже устроить парочку показательных казней — это очень хорошо помогает донести до людей, как поступать плохо… Главное, самому не подохнуть в процессе. — Почему ты вообще занимаешься этим? — тихо спросил смотритель, до этого молча выслушивающий мою исповедь. Я усмехнулся. — Да, было бы гораздо проще свалить из этого города. Отвернуться от проблем и сделать вид, что их нет — что может быть проще? Но я не могу. Здесь моя семья, и я должен уберечь ее любой ценой… — я задумчиво выпустил струйку дыма в потолок, где она завилась и растаяла. Я заметил, как парень смотрит на мою меченую руку и хмыкнул понимающе: — Как я вижу, у тебя еще остались вопросы. Задавай. Я же обещал ответить на все. Блондин сглотнул пересохшим горлом. — Когда Чужой… как это вообще произошло?.. — После побега из Колдридж. Чужому интересны люди. Особенно с такой непростой судьбой. Мы его развлекаем. И чем сложнее дилемма, стоящая перед человеком, тем сильнее он может заинтересовать его… — я поднял руку перед собой, глядя на чернеющую метку на кисти, — Я принял его дар и не жалею об этом. Не все можно разделить на черное и белое. Я приложил некоторое усилие и смог подняться на ноги, лишь чуть пошатнувшись. На пробу воззвал к силе внутри — и она отозвалась, пусть и с некоторым запозданием, метка полыхнула голубым светом Бездны. Я удовлетворенно кивнул сам себе и огляделся. Сверток, данный мне Ветошью, валялся под подоконником, вылетев, когда я завалился в комнату, истекая кровью и теряя сознание. Я не стал сейчас его разворачивать, ведь за окном уже рассвело и меня могли хватиться в пабе. Я повернулся к смотрителю, сидящему на своей кровати и с ожиданием глядящему на меня. — Знакомство у нас в первый раз не очень-то задалось, правда? — я протянул ему руку, — Попробуем сначала. Я — Корво Аттано. Смотритель в первые секунды замер в ступоре, но вскоре взял себя в руки, и слабая улыбка осветила его лицо. — Рафаэль Бауэрс. Когда он пожимал мою меченую руку, то его рука не дрогнула. Теперь мы были на одной стороне баррикад.       Мое возвращение в паб осталось незамеченным. Художественно взъерошив собственную шевелюру, я нарочито медленно спустился по лестнице в паб, позевывая и почесывая затылок. Картина маслом «убийца заспался после напряженной работы заточкой». Станиславский бы мною гордился.       Я попался на глаза Лидии, а после и Уоллесу — и теперь мог не опасаться — уж слуги всяко доложат своим господам, какой помятый со сна вид был у господина экс-защитника. Я был более чем уверен, что Лоялисты шпионят за мной втихаря через слуг — потому что считают опасным. Правильно считают, конечно… только моя опасность не в том, что я якобы свихнувшийся на мести убийца без моральных принципов. Моя опасность была в том, что я знал об их планах — на меня, на престол, и на малышку Эмили. И я был готов зубами вырывать кадыки, если потребуется, но не дать ни одной сволочи использовать мою дочь в своих целях.       Я сжал кулак. Далила, Лоялисты, правители соседних держав… Никто не приблизится к Эмили. Никто.

***

      У барной стойки паба меня уже ждали. Я едва сдерживал порыв закатить глаза, выслушивая речь Мартина. Бла-бла-бла, любовница регента. Бла-бла-бла, гениальный Соколов. Поймай, скрути, доставь. Нужна информация, ах-ах!       Изо всех сил делая вид, что внимателен, как вышколенный дворецкий, я параллельно расслабленно размышлял, с какого такого перепугу лысые злобные стариканы нынче популярны у знатных дам. Связи-деньги, все вокруг этого крутится. У Берроуза — власть над городом, а у Бойлов — денежки. Все логично. Но спать с этим страшилой ради защиты семьи и каких-то плюшек… фу, гадость какая! Никогда не понимал таких женщин. Я был девушкой, я знаю, о чем говорю.       Невольно мои мысли перескочили в совсем уж щекотливую плоскость — а как же я? Я же теперь мужик. Ощущал я себя полноценным мужчиной, потребности называть себя в женском роде не испытывал, да и вообще с женщиной себя никак не ассоциировал, хоть и помнил свою прошлую жизнь. Помнил, но не мог отожествить себя с собой прошлой. Девушка Анна осталась там — Корво Аттано остался здесь. Похоже, Чужой поработал над моим сознанием — я не был ни тем, ни другим. Я был смешением двух цветов, двух сущностей. Сердцевинка, ядрышко — от земной девушки Анны, со всеми ее знаниями, а оболочка и чувства — от лорда-защитника Корво. Я был чем-то новым.       И это новое было мужского пола и усиленно размышляло, как быть. Женщины меня никак не привлекали — в этом я убедился, тайком подглядев за Каллистой в ванной. Оголенное женское тело даже в самых пикантных позах не вызвало у меня никакого отклика — ни физического, ни духовного. Может, бывший лорд Аттано и был по девочкам — появилась же на свет Эмили… Ну, а мне оставалось только два выхода — или найти мужика по сердцу, или помереть в одиночестве. Гомофобом я никогда не был, даже почитывал кое-что на Земле. Нельзя крутиться в каком-то фандоме и хоть одним глазком не заглянуть в дебри фанфикшена. Так что я был прошаренным от и до… Нда, задачка. Интересно, на Островах принято за мужеложество вешать?..       Я потряс головой, выныривая из размышлений. Чуть не пропустил конец несомненно увлекательной речи Мартина. Я выдал ту реакцию, которую от меня ждали — сурово сдвинул брови и хмуро кивнул. Больше ничего и не требовалось — Лоялисты, одобрительно гудя о чем-то своем, вернулись к привычному битью баклуш и пьянству, а я поплелся к Пьеро. Времени на сборы мне предоставили достаточно, так что я рассортировал руны и принял накопленные дары. Рун хватило на замедление времени (нет ничего увлекательнее выпрыгивающих из воды рыб-убийц в слоумо! аж засмотрелся) и на вызов крысиной подмоги. Опробовал новые способности и прям почувствовал себя крутым чародеем. Практически бист-мастер, со всеми этими крысиными бандами. В мирном состоянии, при отсутствии рядом врагов, призванные зверьки мирно вились у моих ног, не торопясь разбегаться, и окружая меня этаким крысиным ореолом на земле. Также, как оказалось, между мной и призванными крысами существовала некая связь, позволяющая отдавать им приказы. Это безумно меня обрадовало. В игре призыв был топорный — крысы набрасывались на любого находящегося рядом, кроме самого призывающего, а после разбегались по углам и никак больше не реагировали. Этакое разовое оружие.       А в реальности я мог приказать им подслушать чужой разговор и передать его мне. Крысы человечьего языка не понимали, как и я не понимал их писка, но могли передавать мне информацию мыслеобразами, и этого было достаточно — я-то услышанные ими разговоры понимал! Также я мог приказать принести мне какой-нибудь небольшой предмет. После нескольких экспериментов крысы без проблем притащили мне полупустую колбу с эликсиром Пьеро, кусок хлеба с кухни и даже ключи от паба, которые стащили из комнаты Хевлока! Вот это читы в реальной жизни — радостно офигевал я, поощряюще гладя попадающихся под руки зверьков по спинкам. Подцепить заразу я не боялся — подсознательно чувствовал, что чумных среди моей стаи нет. А крысам мои поощрения были по душе.       Я скормил притащенную булку им же, и распустил стаю. Крысы порскнули по углам, стая вмиг рассыпалась. В ходе экспериментов мне также удалось выяснить, что отозванные зверьки возвращались к своим крысиным делам, от которых я их оторвал своим призывом, и позже могли прийти ко мне на помощь, оказавшись рядом. Призыв выдергивал рандомную стаю из города, но все без исключения призванные ощущали меня, как своего, повиновались моим приказам и словно бы запечатлевались на меня, оставаясь союзниками бессрочно, даже после прекращения Призыва. Некий вариант импритинга*, решил я.       Вдоволь наэкспериментировавшись с Дарами, я обратил свое внимание на позабытый подарочек Ветоши. Справедливо рассудив, что что-нибудь взрывоопасное сто раз бы успело взорваться, находись подобное в свертке, я не без опаски развернул подарок.       Внутри не оказалось поделок из кости, сушеных крысиных хвостов, потрохов плакальщика либо каких-то иных мерзких вещей, как я боялся. В свертке находилась пухлая стопка бумаг и тонкая книга в кожаной обложке.       Время у меня, конечно, было, но не так много, чтобы вплотную заняться изучением всех этих богатств. Поэтому я быстро пробежался взглядом по строкам рандомных листков из общей стопки. Но и того, что я успел прочесть по диагонали, было достаточно, чтобы воздуха внезапно стало не хватать. Знания. Секреты. Наставления. Старушка Ветошь сделала мне самый лучший подарок из всех возможных. Она даровала мне секреты управления силой Бездны внутри меня, расширение возможностей.       При таком же беглом инспектировании книжки оказалось, что это некий сборник рецептов разных полезных снадобий, перемежаемый редкими описаниями ритуалов с различными целями. Повинуясь вспыхнувшему наитию, я убрал в потайные карманы книгу с рецептами и пару подаренных бумаг и отправился к Пьеро.       Натурфилософ обрадовал меня, гордо демонстрируя мне готовую перевязь для амулетов. Широкая и крепкая, сделанная из китовой кожи и испещренная креплениями по моим наставлениям, она надежно закрепилась на моем теле, не скользя и не мешая при любых движениях. Пока что ученый сделал крепления только для пяти амулетов, но в будущем пообещал добавить еще, как возникнет необходимость. Пьеро с любопытством пронаблюдал, как я закрепляю на перевязи все свои амулеты, но ничего не сказал, не спеша надоедать мне вопросами.       Помимо долгожданной перевязи, натурфилософ приготовил для меня улучшения моей ассасинской брони. Так, например, он в рекордно короткое время усовершенствовал мою маску, добавив к линзам режим приближения, активируемый специальным рычажком, расположенным на виске.       Также ученый обрадовал меня новостью про изобретенное им усиление брони. Я не рвался вдаваться в подробности, но если вкратце — Пьеро поковырял принесенных ему мной речных хрустаков и вывел формулу особой пропитки, которая усиливала защиту брони, не умаляя ее удобства и гибкости. Но поскольку времени у меня было уже не так много, это усовершенствование пришлось отложить до моего возвращения. Клятвенно пообещав сдать свою ассасинскую аммуницию по завершению задания, я пополнил боеприпасы и отправился к лодке Сэма.       Сидя в лодке, слабо покачивающейся на волнах, я был полностью погружен в свои раздумья. По здравому рассуждению, я могу пойти у Лоялистов на поводу. Соколов так или иначе не пострадает — немного унижения в клетке для собачьих боев не в счет. Но тут следовало все же учесть, что Соколов — гениальный ученый-изобретатель, и в тандеме с Пьеро они смогут создавать совершенно невероятные вещи.       Я пришел к выводу, что стоит немного просветить ученого, договориться, чтобы полюбовно выдал и без того мне известную информацию Лоялистам. Нет, можно было бы обойтись без этой бессмысленной дрочи с прыжками по крышам и прочим. Можно было бы просто пошляться по окрестностям некоторое время, а потом вернуться в «Песью яму» и замогильным голосом поведать, как под моими жестокими пытками Соколов мигом выдал все необходимые сведения. И вперед, в особняк Бойлов!..       Но есть одна маленькая загвоздочка. Я не был уверен, что при всей своей гениальности Пьеро сумеет без помощи Соколова изобрести оглушающий разрядный столб, который сыграет ключевую роль в дальнейшем. Я не хотел рисковать. Думаю, за некоторые знания о Чужом, Соколов с радостью согласится мне подыграть…       Дорога к цели мне запомнилась слабо. Мелькали мимо лица, разрядные столбы, баки с ворванью… как мост прошел, почти не запомнил. Старался не попадаться на глаза патрулям и вырубал тех, кто стоял на пути. Было сложно прятать бессознательные тела в таком месте, но я умудрился.       На моем пути встретился алтарь Чужого и поющая свою одинокую песню руна, водруженная на нем. Когда я забрал ее, бог не соизволил явиться, но в своей голове я услышал ворчание о «занудном старикашке». Нда. Бедолага Чужой — такой ярый фанат на его божественную голову. Сомневаюсь, что ни один из проводимых Соколовым ритуалов под Аббатством совсем уж не доставил левиафану неудобств. Скорее всего, поэтому он его так и недолюбливает.       Аристократ, живущий перед мостом, очень кстати оказался одним из тех, чью фамилию указал в своем списке лорд Пендлтон. Он слыл страстным собирателем всевозможных полотен, в чем я убедился, пробравшись к его дом, где все стены были увешаны картинами. Как и в игре, поехавший на картинах товарищ, явно перечитавший в отрочестве хреновых романов о поиске сокровищ, спрятал шифр от своего сейфа среди картин. Вот и не лень же было так изгаляться…       Однако в коллекции этого аристократа среди весьма посредственной мазни были и ценные полотна, что делало его одним из богатейших людей Дануолла. Подставить его было не очень сложно — компромат тут, компромат там… анонимная записка на близлежащем посту стражи… Когда дело было сделано, я вычеркнул в своем мысленном списке фамилию любителя картин и отправился дальше.       Дом Соколова был начинен его изобретениями, как индейка яблоками. Для каких-то технических нужд дом пронизывали толстые трубы, по которым я и прокрался на второй этаж, бесшумно лавируя между патрулями стражи. Видел среди них и смотрителя с шарманкой. Ух, упырь! Что-то мне подсказывало, что поклонником этого музыкального инструмента мне никогда не стать. Но чисто с научной точки зрения шарманка меня заинтересовала. Эх, надо было из Аббатства такую свистнуть…       Пару раз приходилось в срочном порядке нырять под столы и тумбы, скрываясь в их тени, чтобы не попасться на глаза горничным, шныряющим по комнатам туда-сюда. Но я не гордый, я и под столом посидеть могу, если для дела надо…       Я тихо вытащил из сдвоенного гнезда световых стен бак с ворванью и сбросил его на нижний этаж. Потревоженная ворвань раскалилась и взорвалась, всполошив всех стражников в доме — включая и тех, кто охранял вход в личные покои Соколова. Я сразу после взрыва надежно укрылся в тени и удовлетворенно пронаблюдал, как стражники резвыми сайгаками скачут к месту взрыва. Теперь я мог беспрепятственно войти в святая святых этого дома. Спальня и химическая лаборатория пустовали — как и в игре, Соколов находился выше, в кабинете, совмещенном с теплицей и клеткой для подопытных.       Я без особого интереса прошел эти помещения и поднялся выше — нужная мне комната находилась на самом верху. Когда я поднялся на крышу, свирепствующий наверху ветер едва не сбил меня с ног. Я толкнул дверь со стеклянным окошком, и она бесшумно распахнулась. Соколов находился внутри, изучал распятую на лабораторном столе руну. Костяной артефакт был зажат в специальных креплениях на доске, окружен нацеленными на него линзами и приборами. И в потусторонней песне руны мне слышалась тоскливая нотка.       Ученый сосредоточенно бормотал себе под нос и капал на руну чем-то едко-зеленым из склянки. Кость на эти его манипуляции не реагировала никак, словно он лил на нее обычную воду. Соколов попеременно разражался ругательствами. Я хмыкнул. — Теперь мне понятно, почему Он считает Вас занудным. Соколов аж подскочил на месте, услышав мой голос. Я, в расслабленной позе устроившийся задницей на его заваленном — наверняка невероятно важными! — бумагами столе, был для него так же невероятен, как лосось в кустах черники. — Что… как Вы здесь очутились?! Как прошли через охрану?!.. — Соколов возмущенно размахивал руками, в равной степени изумленный и испуганный. Возмущался он тоже интересно — всем телом. Я нагло закинул ногу на ногу, спихивая этим движением несколько бумаг со стола. — Ах, вопросы-вопросы… Разве это так уж важно, Антон? Я к Вам не просто так, на чай, заскочил… — я махнул рукой, призывая Соколова расслабиться. Ученый расслабляться не спешил, и, кажется, еще больше насторожился. — Зачем Вы здесь? Пришли убить меня? Но кто Вас послал?.. Наверняка это все Джоплин, завистливый ублюдок… Знайте, я могу заплатить Вам больше, столько, сколько Пьеро и не снилось!. — обладая неудивительной для ученого привычкой слушать только себя, Соколов разразился долгим бухтящим бормотанием, которое я совершенно проигнорировал. — У меня к Вам деловое предложение, Антон. Убивать Вас мне не с руки, думаю, Вы и сам это понимаете, все же Вы далеко не дурак, — резко оборвал я его бормотание. Соколов все-таки соизволил отвлечься от построения теорий заговора против него, такого гениального, и весь обратился в слух. Я убедился, что всецело завладел вниманием ученого, и продолжил: — Меня прислала группа людей, называющих себя Лоялистами. Моя задача состоит в том, чтобы похитить Вас и доставить в некое место… дабы господа Лоялисты смогли выбить из Вас нужные сведения. Но есть один нюанс… — я помолчал, давая Антону время переварить вывалившуюся на него информацию. — И что же это за сведения? — коротко поинтересовался Соколов, не выказывая ровным счетом никаких эмоций. — Личность любовницы лорда-регента, разумеется, — хмыкнул я. И, видя, что ученый уже открывает рот для возмущенной тирады, добавил: — Хотя мне уже известно, что Вы не знаете ее имени, поскольку рисовали со спины. Только фамилию — немного толку, верно? Соколов захлопнул рот, глядя на меня со странной смесью изумления и восхищения. — Видите ли, Антон… я, разумеется, мог бы вообще Вас не трогать, наплести Лоялистам про жуткие пытки, которым Вас якобы подверг, чтобы выпытать информацию… но мне не доверяют в полной мере. Я и без того сильно рискую, открываясь Вам. Я спрыгнул со стола и сделал шаг вперед. — От Вас требуется только подыграть мне в этой изощренной пародии на спектакль. Поломайтесь, покажите свое упрямство, а потом «расколитесь» перед этими почтенными господами. Я гарантирую Вам неприкосновенность. Кроме того, Ваша помощь не останется без награды… — я обнажил свою меченую ладонь и показательно сжал ее в кулак, заставляя знак на ней полыхнуть золотым огнем, — я открою Вам секреты Бездны, которые Он разрешит открыть. Я увидел, как загораются безумным исследовательским огоньком глаза Соколова при виде явной демонстрации магии Чужого, и добавил, кивая на руну: — Вы же хотите разгадать их секреты?.. Нетрудно догадаться, каков был его положительный ответ.       Все прошло без сучка и задоринки — я быстро доставил Соколова в Песью Яму и там мы с ним разыграли наш маленький спектакль специально для Лоялистов. Ученый так убедительно изображал недоумение и возмущение, что даже я почти поверил, что он это взаправду… Когда я снял маску, Соколов разразился хриплым кашляющим смехом, выплевывая презрительные насмешки в лицо адмиралу Хевлоку. Того аж перекосило от недовольства, а в темных глазах Антона под кустистыми бровями я не заметил и тени удивления от раскрытия моей личности. Подозревал, если не знал сразу. Наблюдательность гения. Когда Хевлок получил наконец свои «выстраданные» сведения и покинул комнату с клеткой, оставляя нас с Антоном наедине, ученый хмыкнул. — То-то мне Ваши жесты показались такими знакомыми… Язык тела не подделать, Корво. Даже самый опытный притворщик рано или поздно выдает себя своими маленькими привычками, жестами… — И что же выдало меня? — поинтересовался я, отпирая клетку. — Деятельные руки. Вы не привыкли стоять без дела, поэтому у Вас появилась привычка барабанить пальцами по какой-нибудь поверхности. А также Ваша поза — даже когда Вы расслаблены, Ваше тело всегда наготове. В любую секунду готовы отразить удар. Я изобразил шутливый полупоклон. — Отдаю должное Вашей наблюдательности, Антон. Позвольте, я провожу Вас к новому месту работы. Я привел Соколова в мастерскую Пьеро и от души насладился зрелищем отвисающих челюстей обоих ученых мужей. — Вы же уже знакомы с Пьеро Джоплином?..       Оставив натурфилософов выяснять отношения между собой, — путем словесного унижения собеседника, обмена обвинениями в скудоумии и интеллигентным тасканием оппонента за волосы/бороду — я отправился навестить Рафаэля, прихватив с собой еду и некоторые бумаги, подаренные Старой Ветошью.       Смотритель обнаружился мирно сопящим в своей кровати — видно, спасение меня и вся связанная с этим чужовщина неплохо его измотали. Я не стал прерывать его сон и тихо устроился рядом, решив вплотную заняться разбором бумаг.       При беглом просмотре записей я все-таки нашел рецепт фонаря-ключа, необходимого для прохода в «карман» Бездны. Отчасти мне было интересно, что такого хочет сказать мне Ветошь — да и на сам этот «карман» было бы интересно взглянуть. А с другой стороны, мне не хотелось подставлять Чужого или плести заговор за его спиной. Божество было мне глубоко симпатично, ничем меня не обидело и в принципе не заслуживало ненависти. Если вспомнить канон, когда Чужой, а вернее, человек, которым он когда-то являлся, умер на алтаре, ему было пятнадцать. Совсем еще мальчишка. Конечно, выглядит он совсем не как пятнадцатилетний — возможно, он каким-то образом повзрослел в Бездне, кто знает… Но факт остается фактом — совсем юнцом погибнув от кинжала культистов, Чужой остался несчастным одиноким ребенком, пусть и с огромной силой и всезнанием. Возможно, во мне говорит извращенное подобие материнского инстинкта, не знаю… Но мне хотелось помочь ему. Хотелось его спасти.       Я встряхнул головой, выбрасывая из нее грустные мысли. Еще не время. Но в будущем придет этот час. Я твердо решил, что если Дауд решит убить Билли, — которой позже предстоит решить судьбу Чужого — то я возьму все в свои руки. Эту историю мы пишем вместе — подумалось мне. И я новая переменная в этом уравнении.       Оставшиеся бумаги принесли мне немало радостных открытий. Старушка Ветошь открыла мне секреты силы, холодящей изнутри наши с ней жилы. Она дала мне основы элементализма. Конечно, магия элементов в этом мире не могла быть мощной ввиду большей склонности самого Чужого к морской стихии. По-настоящему мощными элементами были воздух и вода. Но остался и огонь, и земля.       Основы не могли превратить меня в брутальную мужскую версию Чародеек, но мне это и не надо было. Даже слабые и простые заклятия могли значительно упростить мне миссии. Путем долгих, мучительных, наполненных моими матюгами тренировок, я все-таки освоил парочку небольших заклятий, относящихся к огню и земле. Начал я с них, как с самых трудных и силоемких. Элементарный поджог на расстоянии выжрал из меня треть резерва, а получившийся огонек оказался совсем слабым и потух от дуновения ветерка.       Из элемента земли я смог осуществить только Толчок — карманное землетрясение. По шкале Рихтера создаваемые колебания не превышали бы двух баллов — недостаточно для разрушений, но достаточно, чтобы заставить человека шататься и терять равновесие на ровном месте. Оба этих маленьких заклинания были просты, но требовали немало сил. При некоторых размышлениях, я все же решил от их использования не отказываться — они были полезны, чтобы отвлекать внимание стражи.       Помня, что в игре Чужой одарил меня Порывом — способностью выбивать двери и отталкивать противников, работающей по принципу ударной волны, и принадлежащей как раз к воздушному элементу, я не стал практиковать никаких других заклинаний из этой области. Вода меня тоже мало чем порадовала. Единственное сносное заклинание, которое я сумел отыскать в бумагах, было Дыхание. Оно позволяло целый час спокойно находиться под водой. Как я понял, оно открывало у применившего его жабры, благодаря которым можно было не испытывать проблем с дыханием под водой. Оно мне живо напомнило жабросли из Гарри Поттера. Но в моем деле это Дыхание было довольно бесполезным — все-таки потребности долгое время плыть под водой у меня не было. Хотя это заклинание могло пригодиться мне на случай, если я захочу взглянуть на океанское дно, например.       В оставшихся записях я нашел парочку сложновыебнутых ритуалов с довольно бесполезным результатом. Ну скажите на милость, какого сумасшедшего устроит ради вызова неконтролируемой воронки торнадо голыми руками свежевать акулу, обмазываться ее потрохами и танцевать дикарские танцы? А как вам принесение человеческой жертвы ради 10-балльного шторма?.. В общем, впечатляюще, но не практично.       Я отложил рецепт фонаря в сторонку, чтобы при случае собрать для него ингредиенты, а оставшиеся бумаги затолкнул в рассохшийся шкаф, чудом уцелевший в этой заброшенной квартире. Ничего особо полезного в них я не нашел, но хранить их у себя под матрасом — как минимум глупо. Никакого компромата, никаких поводов и улик — это я усвоил твердо, самолично устранив при помощи такого компромата несколько неугодных Пендлтонам аристократов. А если вдруг Рафаэлю приспичит почитать на сон грядущий, и он набредет на эти бумаги… ничего страшного не случится. Просветится, проникнется и впредь будет осмотрительнее. Описание одного из ритуалов даже меня едва не вынудило расстаться с обедом…       Закончив с разбором бумаг, я взглянул на все еще сладко сопящего на кровати Рафаэля. Темные круги под его глазами было видно невооруженным глазом, так что будить его я не стал — пусть отоспится как следует. Как можно бесшумнее поднявшись, я покинул убежище смотрителя привычным путем — через окно. По дороге к бару я, устало потягиваясь и разминая напряженные плечи, хотел только повалиться на кровать и отрубиться. Все-таки день у меня выдался довольно утомительным…       Я не думал, что Чужой забыл обо мне, но раньше повелитель Бездны не одаривал меня видениями из настоящего вместо обычных снов. Едва смежив веки, я тут же провалился в кромешный мрак собственного разума, который рассеяло голубоватое, как ворвань, свечение.       И словно сквозь тонкую водную пленку я увидел, как широкоплечая фигура в красном макинтоше бесшумно ступает по причудливым крышам Ткацкого квартала. Как под клинком в ее руке тихо умирают бандиты. Как испускает свой последний вздох Старикан Хэт, и все помещения завода заполняются ядовитым зеленым дымом. Как вздрагивает и урчит корабль Лиззи Страйд, взрезая острым носом водную гладь, и унося в поместье Бригмор предводителя Китобоев. Стоящий на палубе мужчина искривил губы, перечерченные шрамом, в горькой усмешке. Темные глаза пытливо смотрели вдаль. Отчего ты так печален, Дауд?..       Я вынырнул из этого — сна? видения? — хватая воздух ртом. Не успел я толком отдышаться, как в комнате потемнело, и в размывшемся пространстве передо мной появился Чужой. — Что это было?.. — выдавил я, пытаясь успокоить свое бешено колотящееся сердце. — То, что ты сейчас увидел, уже происходит. Двое моих отмеченных сойдутся в одной точке… кто победит? Ты знаешь это, а я знаю вероятности. Так или иначе, это будет интересно… Ты уже довольно близок к своей цели, Корво, — заметил левиафан, многозначительно блеснув черными глазами. — Уж лучше пусть победит Дауд, чем эта чокнутая ведьма-художница, — пробормотал я, запуская руку в свои взмокшие волосы, — Зачем ты показал мне это? — Я подумал, что это будет… занимательно, — ответил мне бог, и секундная заминка в его словах дала мне понять, что он и сам до конца не понимает, зачем. Какой же он все-таки ребенок — ему просто была интересна моя реакция. Я улыбнулся. — Как бы то ни было, спасибо тебе. Чужой изумленно распахнул глаза, услышав мою благодарность. — За что ты благодаришь меня, Корво?.. — Знание — это сила. И ты наделил меня малой толикой своей силы, когда показал мне, что сейчас делает Дауд. Я буду планировать свои действия более тщательно, с оглядкой на происходящее. Когда придет время — я буду готов. Чужой мягко улыбнулся тонкими губами. — Это будет прекрасное представление. Двое избранных мной сойдутся на одной сцене… я буду с интересом наблюдать за вашими действиями. И бог бесшумно растворился в воздухе. * Импринтинг (запечатление) представляет собой избирательную фиксацию в памяти значимой информации. Импринтинг - это целостный психофизиологический механизм, при котором зрительный, слуховой или иной образ прочно сохраняется в мозговых центрах.