Песнь китовых рун

      Чем ближе был тот день, когда мне предстояло вернуться в Башню и поставить шах «королю», тем больше беспокойства начинал проявлять Чужой.       Беспокойство божества выражалось не так, как у людей. Мне просто стало подозрительно часто везти. Едва ли не каждые несколько метров я натыкался на руну или амулет. То волной принесет, то аж споткнусь о костяной артефакт… Как-то раз было даже так, что мне в буквальном смысле прилетело руной по голове. И я так «кстати» был без маски… Подняв свою многострадальную голову, я увидел пролетающего мимо ворона, который, видимо, и выронил руну прямо мне на макушку. Дураком я не был, так что сложить два и два мог. Руны — вещь достаточно редкая, чтобы попадаться в исключительно труднодоступных местах… если, конечно, сама Разверстая Бездна в лице одного конкретного ее Повелителя не благоволит вам.       Сам же Чужой не спешил являть мне свою чернильно-дымную персону. Вообще, если б я попытался применить к божеству человеческую терминологию поведения, то тут бы идеально вписалось «избегает». Видимых причин для подобного я не видел, так что пришлось пошевелить мозгами и поискать невидимые. Видимо, Чужой увидел варианты будущего, которые его напугали. Мультивселенная содержит не только варианты благополучных исходов. Но чтобы Чужой… испугался? Это было нетипично для него — и это еще мягко говоря. Его настойчивое нежелание являться мне — или даже подавать о себе знаки было слишком похоже на страх.       Не считая этого, несколько выбивающего из колеи факта, я был полностью готов встретить свою судьбу.       Мартин, так кстати теперь загребший в свои руки всю власть в Аббатстве, пришел в полный восторг, когда я поделился с ним своей идеей о проникновении в Башню. Про ключи я ему и словом не обмолвился, но посвятить его в свой план пришлось — только он мог спокойно и без шума достать мне полное обмундирование смотрителя. И он это сделал — в решающий день униформа лежала на моем столе, когда я проснулся. Все чин чинарем — мундир, маска, пистолет и палаш… даже связка гранат и маленькая карманная книжица с Семью Запретами! Нда. Тут уж он немного ебу дал. Ну да ладно, главное, что достал, остальное уже мелочи.       Я быстро сбросил свой плащ и переоделся. Часть боеприпасов перекочевала в поясные сумки смотрительской формы — гораздо менее вместительные, нежели мои. Палаш отправился в причитающиеся ему ножны, а мой любимый складной клинок — благослови Чужой гения Пьеро за его дальновидность! — за пазуху, благо, благодаря его компактности спрятать его не составляло труда. От достаточно громоздкого арбалета пришлось отказаться — слишком приметный, а спрятать его возможности нет. Впервые позавидовал Дауду — его удобный и компактный складной мини-арбалет заставлял меня вожделенно сглатывать слюну. И напоминал скрытый клинок ассасинов из Кредо…, но это уже совсем другая история. Да и какие убийцы без скрытого оружия, правда ведь? Гранаты отправились на пояс, универсальный ключ от Башни — в карман мундира, а маску я осторожно надел на лицо, бережно отложив в сторону свой металлический череп, с которым уже успел сродниться. Иронично, что перед смертью Берроуз увидит не проволочный оскал железного черепа «Тени Дануолла», а искривленную гримасу смотрительской маски с трезубцем Аббатства на лбу.       Да, я собирался убить его. Хайрем совсем спятил, это было очевидно. Меры предосторожности, что он применял, защищая свою жизнь и власть, становились все жестче и безумнее, как я слышал через контакты Мартина и родовитых знакомых Пендлтона. Старик совсем поехал кукушкой, из-за подступающего безумия решился на переворот, убил Императрицу и захватил власть. Но его стройная, устоявшаяся за полгода сеть рушилась на его глазах, отрезая ему пути к отступлению. Как ведет себя волк, когда его обкладывают флажками? А крыса, загнанная в угол? Он был опасен, несчастен и обречен. Пристрелить бешеного пса и уберечь от бешенства остальную свору дворцовых приживал — это было моей первоочередной целью.       Я поправил непривычный палаш на бедре. Тяжелый клинок ощущался непривычно, но мне — знатному любителю холодного оружия, как оказалось, — очень нравился его внешний вид. Изогнутое лезвие из лучших тивианских сплавов, покрытое мелкой вязью, якобы защищающей от влияния Чужого. Три раза ха. Чушь собачья. Но смотрелось красиво.       Через того же Мартина не составило труда устроить себе легенду — теперь я официально значился, как перспективный новичок, недавно ставший смотрителем и за усердие поставленный охранять покои самого лорда-регента. А ларчик просто открывался, ага. И никаких тебе муторных попрыгушек через главный шлюз — через Аббатство я без труда попаду внутрь вместе с остальными смотрителями. Без экшена, конечно, зато хитрожопо. И бескровно… ну, почти. Был у меня должок к некоторым обитателям Башни.       Уверенно держась и помалкивая, я вместе со смотрителями загрузился в лодку. После того, как нас подняли через главный шлюз, ворота открыли и вода стремительно схлынула, оставляя море плескаться где-то далеко внизу, оголяя громадные валы механизмов, нагнетающих воду.       Что было интереснее всего — мне, как зеленому новичку, якобы не шибко закаленному битвами с еретиками и прочими нехорошими людьми, выдали шарманку. Особых знаний для ее использования не было нужно — знай себе крути ручку. К моему огромному облегчению, диапазон ее звука распространялся так, что самого шарманщика не задевал никоим образом. А то, боюсь, мое инкогнито было бы раскрыто сразу…       Также, будто самой этой довольно увесистой штуковины было мало, ко мне прикрепили здоровенную овчарку. На злобных тварей из псарни, которых я успел заметить краем глаза, она вовсе не была похожа. Обычная дружелюбная псина, только размером с упитанного теленка. Ко мне она отнеслась даже более, чем тепло, чем сразу заслужила мое расположение и втихаря подсунутые ей на раскрытой ладони кусочки выданного пайка.       Придя к полному взаимопониманию с моей невольной напарницей, я был поставлен охранять… барабанная дробь… коридор, ведущий в комнату палача. Думаю, никто не удивится, если патрулирующий смотритель совершенно случайно услышит подозрительные звуки и спустится посмотреть, в чем дело… И обнаружит алтарь Чужого с еретическим артефактом! Вот так дела, правда? Еретика следует уничтожить, с этим Мартин согласится сразу, как узнает о произошедшем. Так что у меня была легальная возможность безнаказанно поквитаться с ублюдком, который получал удовольствие от истязания людей. И меня в том числе. Мне, знаете ли, ничуть не нравилось вспоминать, как этот хмыреныш радостно тыкал в меня раскаленным прутом, едва не превратив в стейк средней прожарки.       Я с большой охотой заступил на свою смену, и где-то полчаса прилежно прохаживался взад-вперед, следуя маршруту своего патруля и периодически крутя ручку выданной шарманки. Та издавала звуки на низких частотах, от которых у меня даже без антимагического воздействия неприятно сводило зубы. Так что я старался запускать эту адскую машинку пореже. Когда мне уже порядком надоело это мотыляние по коридору, мой напарник — охраняющий дверь в библиотеку, если не ошибаюсь, — отошел куда-то ненадолго. И я понял, что момент настал. — Ну что, малышка, время накостылять по тыкве гадкому жестокому еретику, правда? — обратился я к следующей за мной собаке. Псарь, выдающий мне ее, сказал, что ее звали Железнозубой — за крепкую хватку. Но мне эта кличка не нравилась — как, впрочем, и самой псинке, — и я называл ее просто Деткой. Она не возражала. — Вперед, Детка! — скомандовал я, и, чеканя шаг, отправился к лестнице, ведущей в убежище мясника-палача.       Я ступал тихо — недавно Пьеро улучшил подошву моих сапог, сделав шаги практически бесшумными, как у кота. Детка едва слышно цокала по полу когтями лап, но этот тихий звук быстро гас в плотных каменных стенах.       Когда мы спустились, нашим глазам предстало очевидное зрелище. Палач, в своей неизменной уродливой маске-мешке, безразмерных засаленных штанах и с тесаком в руке яростно лупил мертвые тела, подвешенные на крюках. При каждом соприкосновении лезвия с плотью раздавался мерзкий глухой звук. В противоположном конце маленькой комнатки шипел, истекая Бездной, маленький, с маниакальной любовью устроенный алтарь. В гнездышке из явно человеческих костей уютно устроилась руна. А рядом с алтарем мирно дремала псина палача. Громадная зверюга, чуть меньше Детки, хищно всхрапывала во сне и когтила неровный каменный пол под собой. В этой какофонии скребущих когтей и влажных ударов клинка о мертвую плоть наши с псинкой шаги совершенно растворялись. Мы подкрались незамеченными. Палач даже вполоборота не заметил нас, слишком увлеченный истязанием тел и собственным безумным бормотанием.       Я с любовью поправил шарманку, припоминая, что любой ее счастливый обладатель приобретал помимо некоторой скованности в движениях еще и непробиваемую защиту всей передней части корпуса. Отличный щит со способностью плавить мозги обладателям магии. Я торжественно положил руку на рукоять шарманки, ласково сжал ее в ладони и нежно сказал, обращаясь к Детке: — Ату их.       …некоторое время спустя, когда вся узкая подвальная комнатушка оказалась украшена брызгами, пятнами и озерцами алого, а также парочкой изуродованных тел — человеческого и собачьего — я любовно трепал свою животину по холке. — Хорошая псинка, хорошая… так порвала этих оскверненных мерзавцев, умница! Детка от моих манипуляций блаженно жмурила глаза, высовывала язык и охотно подставляла загривок и лобастую башку под поощряющие почесывания.       Я последний раз погладил собаку и выпрямился, с некоторым сожалением разглядывая испорченную шарманку, которой так удачно отразил удар огромного тесака палача. Отразить-то отразил, но и сам инструмент сломал. Я аккуратно снял с себя ремни шарманки, опуская покореженный инструмент на пол. Руна с алтаря спустя пару мгновений запела в моей ладони, вдарив по мозгам большой порцией энергии Бездны и рассыпаясь искрами. Новая способность не проявила себя, но последствия от ее получения были налицо — меня зашатало, в глазах потемнело, и я вынужденно припал на одно колено, сжимая голову руками и пытаясь проморгаться от темноты, застившей мой взор. В себя я пришел на полу. Я шутливо отмахнулся от облизывающей меня Детки, и смог подняться, чуть пошатнувшись. Я сделал вдох полной грудью, вдыхая запахи сырости, крови и смерти, пропитавшие обиталище палача насквозь. — Мне уже гораздо лучше, — сообщил я собаке, ощущая, как сила бурлит в моих венах, словно поток ледяной минеральной воды. Пора было заканчивать.       Детку я с огромным сожалением оставил в подвале — приказывая ей «охранять» бесполезную покореженную шарманку, я испытывал жутчайшие угрызения совести — Детка было совершенно очаровательна и оставлять ее казалось мне ужасным преступлением… Но, с другой стороны, с Берроузом я должен был разобраться самостоятельно. «Прости, красавица, но в глотку лорда-регента вцепятся только мои клыки…» — подумал я с сожалением, поднимаясь по лестнице. За собаку я не беспокоился — внизу помимо остывающих тел и луж крови осталась кормушка питомицы палача, да и скоро в эту комнату должна будет спуститься одна из служанок, что носили ублюдку еду. Детка не пропадет. Но как жаль ее там оставлять… Всегда мечтал о таком питомце. Ну, пока что не судьба.       Я невозмутимо шествовал мимо стражи по длинным коридорам, пока не наткнулся на угол с камином. Оглядевшись по сторонам, никого поблизости не обнаружил, и смело дернул за правый светильник. Тот со скрежетом сместился, и задняя чугунная стенка камина стала подниматься, открывая мне проход в тайник Джессамины. Протиснувшись внутрь, я торопливо дернул рычаг в комнате, закрывая за собой дверцу и надежно скрывая местонахождение тайника от чужих глаз. Обезопасив себя от обнаружения, я огляделся. В комнате обнаружился массивный стол с аудиографом и алтарь Чужому с руной на нем. Я хмыкнул — у императрицы было больше секретов, чем я мог себе представить. Ожидаемо, аудиограмма была посланием для Эмили, но помимо этого я обнаружил еще одно. На простой бумаге, исписанной ровным красивым почерком. Послание для меня.

«Корво, я верю, что ты преодолеешь все препятствия на пути к правде», — гласило оно. Я как наяву слышал мягкий голос Джессамины, что сейчас лишь призрачным отзвуком жил в Сердце, — «Я знаю, что не доживу до своей старости. Не успею воспитать Эмили. Видеть, как она растет… Но я знаю, что встречу закат своей жизни рядом с тобой. И уже одно это знание делает меня счастливой. Не вини исполнителя. Найди того, кто по-настоящему повинен. Я знаю, что он опасен, потому что находится не в своем уме. С любовью, Джессамина».

      Я озадаченно отложил записку. Императрица знала о готовящемся заговоре? Но как? И почему ничего не предприняла?.. Я покосился на алтарь, шипящий холодной энергией Бездны. С любовью и заботой украшенный венками из засушенных трав и цветов, мелкими жемчужинами речных хрустаков и даже перламутровыми раковинами, он словно был молчаливой подсказкой… О. Неужели снова ведьма?.. Даже Джесс?.. Чужой соткался из черной пыли, даже не дожидаясь, пока я возьму руну с алтаря. — Тут нечему удивляться, мой дорогой Корво, — в бездонной черноте глаз божества я почему-то видел печаль, — Джессамина Колдуин была такой же женщиной, как все остальные, подавшиеся в ведьмовство. Но ее отличие было в том, что она эту судьбу не выбирала. Она не искала силы и могущества. Ее пророческий дар родился из ее крови, от ее одаренных предков. Я тут ни при чем,— развел руками бог-левиафан. — Я тебя и не виню, — покачал головой я, бережно складывая записку. Я забрал аудиограмму, спрятав оба послания за пазухой, у сердца. Бог, как ни странно, не исчезал, оставаясь молча парить за моей спиной. — Чужой. Левиафан никак не отреагировал на мой оклик, но я знал, что он внимательно слушает. — Как душа Джессамины оказалась в Сердце, что ты дал мне? Я услышал тихий вздох за спиной. — Перед смертью Императрица взмолилась о помощи в пустоту. Сама толком не зная, кому и о чем. Я услышал ее просьбу. Ее душа все равно не нашла бы покоя, мой дорогой Корво, пока леди Эмили и ты в опасности. — Когда я убью его, она получит покой? — спросил я, по-прежнему не оборачиваясь. Чужой помолчал какое-то время, но все же ответил, совсем тихо и как-то печально: — Да. Сердце потеряет свою силу, но Императрица упокоится с миром. — Хорошо, — выдохнул я и обернулся. Чужой выглядел потерянным ребенком, глядя на меня влажно поблескивающими глазами без зрачков. Я постарался улыбнуться ему как можно мягче: — Мне будет жаль терять твой подарок таким образом. Он замечательный. И очень полезный. Но покой дорогого мне человека важнее. Чужой несмело приподнял уголки губ, словно пытаясь вернуть мне улыбку. Я видел, что божество было польщено моими словами и даже немного приободрено. Подавив в себе приступ дикого умиления от лицезрения такого Чужого, я твердо сказал: — Ну что, я пошел. Кто-то один умрет сегодня — я или Берроуз. В любом случае, надеюсь, тебе будет не скучно наблюдать… Я дернул рычаг.       Спальни лорда-регента я достиг без препятствий. Если у кого из патрулирующих смотрителей и возникали ко мне вопросы, то все они безо всяких проблем разбивались одной моей фразой: «послание лорду-регенту от леди Б». Видимо, фамилия любовницы старика была хорошо известна если не аристократическому кругу, то простым служакам уж точно. Все таки это отчасти их работа. Я добрался до дверей спальни и демонстративно постучал. Раздраженный и, видимо, от чего-то важного оторванный моим визитом Берроуз резко распахнул двери, окидывая мою непоколебимую, затянутую в облачение смотрителя, фигуру. — Что еще стряслось?! — нервно выкрикнул мне в лицо Хайрем, затравленно оглядывая пространство за моей спиной взглядом конченого параноика. — Вам послание от леди Б., сэр, — предельно вежливо отозвался я из-под маски. Реакция лорда-регента после этих слов была изумительно быстрой: он мигом захлопнул рот, схватил меня за локоть и втащил в комнату, захлопывая за мной двери и запирая их на ключ. Встревоженным стражникам по ту сторону он проорал «Не беспокоить меня ближайшие полчаса!», после чего пугающим взглядом уставился на меня. — Ну что? Где же она? Отвечай! — потребовал от меня спятивший старикан, нервно сжимая кулаки. Я предусмотрительно шагнул от него подальше и чуть наклонил голову, отвечая: — Леди Вейверли передает Вам пламенный привет… из особняка Бригмор. Видя, как глаза лорда-регента начинают округляться, я выхватил из крепления свой пистолет и нацелил его в лоб старику. — Я бы на Вашем месте не делал резких движений, лорд-регент. — Кто тебя прислал?! — визгливо выплюнул в ответ Берроуз, но ручонки свои послушно держал перед собой, трясясь всем телом, как маленькая злобная собачонка. — Ее Величество Джессамина Колдуин, — хмыкнул я, но снимать маску не стал — к чему без пяти минут покойнику знать своего убийцу в лицо? Излишний выпендреж, как по мне. — Откройте свой сейф, — приказал я старику. Берроуз нехотя повиновался, бормоча под нос что-то вроде «берите все, только убирайтесь отсюда!» — Я знаю, что Вы держите под подушкой свой собственный пистолет, — вновь обратился я к трясущемуся в ужасе узурпатору, — достаньте его. Злобно кося на меня глазом, Берроуз медленно вытащил оружие из указанного мной места и замер. — Хороший мальчик. А теперь давайте его сюда, — потребовал я. Лорд-регент повиновался, отдав мне пистолет. Я перехватил отданную мне пушку второй рукой и демонстративно повертел ее перед собой. — Отличное оружие. Усовершенствованное и гораздо более смертоносное, чем пукалки городской стражи… Соколов делал? — понимающе осведомился я, и, получив в ответ злобный скрежет зубов, хмыкнул: — Если бы в спальню лорда-регента проник убийца и незаметно прирезал узурпатора, никто бы не удивился. Но это так банально… Да и не хочется мне, честно говоря, пачкать Вашей грязной кровью добрую сталь. Поэтому все сделаете Вы.       И не успел непонимающий Берроуз опомниться, как я схватил его руку, вложил в нее его же пистолет, сжал его пальцы на рукояти и нажал на курок. Раздался выстрел, в лицо дыхнуло запахом пороха и металлическим — крови, а тело лорда-регента медленно повалилось на пол, расплескивая густую темную кровь из раздробленного пулей лысого черепа. Пистолет остался в мертвой руке Берроуза и при падении вполне естественно отлетел чуть дальше. Но в целом, при одном взгляде на тело, можно было смело утверждать, что терзающийся чувством вины и безумием лорд-регент вполне самостоятельно прострелил себе башку при помощи своего личного пистолета.       Я мельком оглянулся на запертую дверь, в которую точно скоро начнут ломиться привлеченные звуком выстрела стражники, и быстро двинулся к сейфу, старательно обходя брызги крови. Не оставлять следов. Вытащив из сейфа обличающую аудиограмму и парочку подозрительных бумаг, доказывающих причастность лорда-регента к убийству Императрицы, я захлопнул сейф. Не оставлять следов.       Тихо выйдя на балкон, я из тени пронаблюдал, как начали суетиться стражники внизу, взволнованно спрашивая друг друга, что стряслось и уже поглядывающие на лестницу. Тихо хмыкнув, я перенесся на одну из массивных люстр в холле, затем так же бесшумно перепрыгнул на другую. Не оставлять следов.       Добраться до станции вещания труда не составило. Работнику этой самой станции даже не пришлось угрожать оружием — он, правильно оценив намерения человека в смотрительской форме, чья маска была украшена брызгами крови, без трепыханий согласился поставить транслировать любую запись, какую мне заблагорассудится. Я кивнул ему одобрительно — умный мальчик, — и протянул заветную аудиограмму из сейфа лорда-регента, и велел ему сообщать всем заинтересованным лицам, что эту запись велел поставить сам лорд-регент. Никакого странного смотрителя в окровавленной маске он не видел. Паренек оказался на диво понятливым. Разумеется, сам лорд-регент велел, как скажете, сэр.       Быстро покинув комнату вещания, я свернул в один из ванных закутков, рассованных по всему дому в изобилии. Отмыв свою маску от крови, я вернулся в комнату палача, практически никого не встретив по дороге. Детка радостно завиляла хвостом, увидев меня. Я потрепал умную псинку по холке, вновь просунул руки в ремни покореженной шарманки и сказал, обращаясь к собаке: — Ну что, малышка, пойдем узнаем, что стряслось?       В общей суматохе, поднявшейся вокруг самоубийства лорда-регента, перепуганный насмерть смотритель-новичок, раздолбавший казенную шарманку о тесак палача-еретика, был явлением вполне себе обычным и ничуть не подозрительным. Мартин лично, при всем честном народе, похвалил новичка-меня за уничтожение опасного еретика, после чего отправил отдыхать и отсыпаться.       А после этого эпохального события новенький герой-смотритель таинственно исчез и больше не появился в Аббатстве. Другие смотрители шептались сочувственно — еще одну душу пожрал и растворил в себе вечно голодный чумной город. Ничего удивительного.