Puppy boy

Идя домой, Тэхён испытывал настолько бешеный гнев, что ему хотелось напиться и совершить какую-нибудь глупость. Что-нибудь такое, что принесёт хоть немного облегчения, даже если на утро, потом, будет стыдно. «Снять себе проститутку? Жиголо? Трахнуть Чимина? Юнги? Джина? Их троих разом? А может, вернуться к этому долбоящеру и подпортить его милую мордашку своими кулаками?» Тэхён зло выдохнул. Все мысли казались ему омерзительными. Особенно если в них вдруг появлялся Чонгук. А он появлялся снова и снова. «Больше ни секунды не потрачу на этого мудака. Давно надо было послать его. Добро наказуемо, Тэхён. Всегда было наказуемо, и этот придурок показал тебе это при первой же встрече — когда стащил кошелёк». После того вечера Тэхён боялся, что Чонгук попытается вернуться. Может, не сразу, но обязательно попробует что-нибудь сделать. Это в его характере — долбиться даже в закрытую дверь. «Хотя я совсем его не знаю. Что в его характере? Играть людьми и их доверием? Это ли его характер? Или это признак безысходности?» Поймав себя на этой мысли, Тэхён чуть раздосадованно не сплюнул прямо на пол квартиры. «Я его жалею что ли? Слишком большая честь для такого червяка». Он злился на себя за то, что думал о Чонгуке, и по инерции продолжал его ненавидеть. С каждым разом всё сильнее, как будто это уже было не его ощущение, а всего лишь попытка не видеть истинную суть вещей. Он уже не чувствовал к Чонгуку ничего, только убеждал себя, что тот достоин только ненависти. Загляни он поглубже, смог бы догадаться, что злость эта не столько на Чона, сколько на себя. В сущности, он сам виноват. Не стоило поддерживать игру с приставаниями, если не собирался рано или поздно шепнуть страстное «да». Тэхён не торопился шептать, но и громкое «нет» он не озвучивал, оставляя Чона в положении неизвестности. Поговори он с Чонгуком серьёзно, избавься он от своих пошлых взглядов на него — всего этого не было бы. А даже если бы было, Тэхёну было бы всё равно, и он бы не взорвался, получив в лицо такую манипуляцию. Он бы относился к нему только как к младшему брату, который заплутал и нуждается в помощи. Всё было бы иначе, если бы он не был заинтересован в том, чтобы однажды всё-таки ответить взаимностью. Виноват он был и в том, что не успел, побоялся признаться, пока не было поздно. Только пока все эти мысли были за слоем гнева, бреши в котором Тэхён старательно замазывал каждый раз, когда в голове мелькала мысль, что и его вина в этом всём тоже есть. Через полтора месяца — срок, который лишь немного утихомирил негодование, но принять Чонгука ещё не позволял, — пятничным вечером, раздался звонок в дверь. Тэхён даже испытал какое-то злорадство: мерзкий мальчишка действительно пришёл, повёл себя предсказуемо. Идя к двери, Тэ на секунду подумал, что это не Чонгук, а кто-то ошибся дверью — какие-нибудь свидетели Фигóвы или кто-то ещё. И он был намерен послать любого, кто явится к нему без приглашения. Но за порогом, как он и предполагал, был Чон: лежал на полу и, кажется, не шевелился. Тэхён открыл, хоть и клялся себе, что, если Чонгук явится, не откроет ему, чтобы ни случилось. — Мне нужна помощь… — простонал гость. Собрав всю свою злобу, которая активизировалась с новой силой теперь, когда перед ним был человек, её вызывавший, Тэхён сложил руки на груди. — Тогда готовься сдохнуть на моём пороге, потому что от меня ты помощи не дождёшься, мудила. — Но я правда… — Мне похер, — безапелляционно ответил он. От ярости лицо горело, снова захотелось напиться и делать глупости. А вот думать всё ещё не хотелось. — Могу принести телефон — позвони родителям. Это всё, что ты можешь от меня получить. Тихо цокнув языком, Чонгук медленно встал. — Стоило попытаться, — виновато проговорил он. — Боже… — Тэхён не верил в то, что видит. — Серьёзно? Как можно быть таким человеком? Как? Скажи мне, как? — он шумно выдохнул. — Ты омерзителен. Тэхён ждал, что Чон снова начнёт играть — раскаяние, например, оно у него получалось особенно хорошо, — но тот обречённо закрыл лицо руками и всхлипнул. — Я не знаю… — не отнимая рук, проговорил он. — Я долго думал, как могу исправить всё, и придумал только это… — То, что сделало только хуже. Браво! — Прости меня… — он посмотрел на Тэхёна и чуть не отшатнулся от ужаса. Тот смотрел с такой откровенной злостью, что по спине пробежали мурашки. Стараясь не думать, что он всё безнадёжно испортил, Чонгук всё ещё не сдавался. — Я действительно дебил и все те слова, которыми ты меня обзывал. Ты прав, я сам не понимаю, зачем это делаю. И это хуже всего. Знаю, что делаю плохие вещи, но, когда начинаю, не могу контролировать… Он стыдливо смотрел в пол. Было видно, что это признание далось ему нелегко. Трудно понять всё это, осознать, что делаешь что-то не так, но ещё труднее признаться в том, что ты слаб и не отдаёшь отчёта своим поступкам. Но Чонгук признавался. И себе, и тому, на чью помощь рассчитывал. — Я сам себя боюсь иногда, — продолжил он. — Ты должен мне помочь: один я натворю ещё больше глупостей. Ты же видишь, я не могу без тебя… — Проваливай, пока я тебя не избил, — отрезал Тэ. В глубине души ему было жалко Чонгука, но в своём желании наказать его, он застрял на мысли «Чонгук виновен, буду его ненавидеть». Детская позиция, за которую он когда-то упрекал Чонгука — только чёрное, ни намёка на серое, — но других цветов он не видел. Не мог увидеть, потому что даже не смотрел. — Исчезни из моей жизни! — крикнул он, решительно хлопая дверью. Но потом всё-таки посмотрел в глазок, проводив взглядом сгорбленную фигуру человека, который, кажется, наконец начинал что-то понимать. Даже спустя полгода он был так же зол на Чона и не думал даровать ему прощение. «Он не заслужил», — Тэ стоял на своём, продолжая не видеть, что он и сам наговорил лишнего. Оттолкнул того, кто действительно в нём нуждался. А, может, теперь и не нуждался. Больше Чонгук не приходил. Действительно исчез, как его и просили. «Хорошо, что у него хватает мозгов не появляться», — часто думал Тэ, с досадой осознавая, что из головы он всё равно не выходит. Ещё через полгода поздно вечером в среду снова позвонили. Не в дверь, а всего лишь по телефону. Но Тэхён был уверен, что это Чон. — Чонгук… — начал низкий голос, но возмущение, дремавшие почти год, снова о себе напомнило. — Идёт нахер, — ответил он, бросая трубку. Тут же перезвонили. — Имейте приличие! — сказали ему, и Тэ понял, что звонит отец Чонгука. — Прошу прощения, — извинился он. — Но судьба вашего сына меня не интересует, что бы с ним не случилось. Мистер Чон тяжело вздохнул. Кажется, он уже пожалел, что решил звонить, но идти на попятную не собирался. — Он в больнице. Просил, чтобы я не говорил, но я вижу, что он скучает и хочет тебя видеть. — Думаю, он симулирует, — быстро ответил Тэхён. — Проверьте — он любит так делать. — Думаю, открытые переломы поспорят с твоим мнением, — недовольно сказал мистер Чон, но потом смягчился и продолжил. — Я не хочу знать, что произошло между вами: от одной мысли, что у вас могло что-то быть, мне хочется перемолоть тебе все кости в порошок, сделать из него пирожки и скормить их бедным детям Африки, но сейчас… — новый тяжёлый вздох. — У него проблемы. Пока ты был в его жизни, он держался. Если для этого мне придётся терпеть… — он замялся, — то, что он… — собеседник смущённо кашлянул. — Ты понял меня. Я хочу, чтобы с ним было всё в порядке. А сейчас он совсем не в порядке. Если захочешь его проведать, он в третьей больнице, палата 409. И отключился, даже не дав возможности уточнить, что произошло, или демонстративно проигнорировать слезливую историю и отказаться от Чонгука снова. «Правда пострадал? Что могло случиться? Вдруг это серьёзно?.. И так ему и надо, такие люди заслуживают… Собаке собачья смерть!» Но весь четверг Тэхён думал над тем, как быстрее добраться до больницы и что сказать, если Чон действительно пострадал и ему действительно плохо. «Ничего, мне тоже было плохо, пусть он тоже страдает». По инерции продолжал говорить он себе, а после работы всё равно шёл в больницу. Правда, попал в неприёмные часы и решил вернуться в пятницу утром. «Я дурак, да? Снова топчусь по старым граблям, даже жертвую работой… И зачем? Ради кого? Ради того, кто снова предаст и обманет? Ладно, удостоверюсь, что он жив, пожелаю ему поскорее сдохнуть и уйду». Такой план ему понравился, поэтому на следующий день в одиннадцать Тэ уже был у двери в палату. «Интересно, изменился ли он? Или остался всё таким же красивым, но придурком?» Он легонько стукнул себя по лбу. «Самые полезные в этой ситуации мысли, блин». У Чона была своя палата, поэтому Тэхён не боялся побеспокоить кого-то ещё. Он постучался и прислушался. Никто не ответил. Он постучал ещё раз. Тянул время, думал о том, чтобы сбежать. Или не думал. В голове не осталось мыслей, от всего на свете отвлекало быстро бьющееся в волнении сердце. Сделав глубокий вдох, Тэ открыл дверь и заглянул. Чонгук спал. Как в фильмах — забинтованный до головы, с подвешенной ногой и капельницей. «Кажется, ему и правда сильно досталось. Вряд ли он стал бы устраивать для меня настолько небюджетный спектакль». Он прошёл и сел в кресло для посетителей. «И что мне теперь, ждать, пока он очнётся? Или разбудить? Если будет спать ближайшие полчаса, уйду. Что мне тут делать, я же не какой-то важный человек, так, пришёл пожелать ему смерти». Но, чем больше он смотрел на травмированного Чона, тем жальче его становилось и тем меньше хотелось уходить.