Puppy boy

После этого разговора Тэхёну стало немного легче. Наконец вырисовывалась хоть какая-то картина прошлого. И она неожиданно оказалась лучше, чем он думал. «Хотя, может, Чимин просто умолчал самые злачные места этой истории? В любом случае, буду отталкиваться от того, что у меня есть. И что же у меня есть? А то, что он нашёл себе новых друзей и всё важное в своей жизни рассказывал им. Это хорошо. Нет, правда, я рад, что он не страдал и нашёл того, кто был готов его выслушать». Он шёл от кафе домой, дышал приятным вечерним воздухом и чувствовал подобие счастья. И это оказалось приятнее, чем ненавидеть или не чувствовать ничего. Исчезнувший из его жизни Чон быстро забылся и сделал жизнь скучной, рутинной. Работа, дом, дом, работа — Тэхён лишь изредка вспоминал, что бывает как-то иначе. Но вспоминал не в контексте сестры Юнги, имя которой он давно забыл, а в отношении Чонгука. «Интересно, для Юнги он тоже готовит? — больно кусая губы, думал Тэхён. — И разгуливает голым? И поёт?» Он расправил плечи и зашагал быстрее. «Конечно, они же встречаются. Сверху там наверняка есть ещё кое-что, чего у нас с ним никогда не было. Мы-то не встречались». От боли в закушенной губе он простонал. Понятно, что ещё досталось Юнги из того, чего так и не получил Тэхён. Не получил по своей глупости — ему же предлагали. Но эти мысли он успешно отгонял. «Что ж, — он вернул мысли к работе, — я найду идеальное место для приюта. Это будет мой лучший проект. Учитывая, что я знаю, кому и для чего это нужно — у меня все шансы». Открывая дверь, он замер и уткнулся в неё лбом. «Только сейчас я не знаю, что это за человек… Я мог бы найти идеальное место для старого Чонгука, а что делать с этим — угрожающим и опасным?..» Простояв так несколько секунд, Тэхён всё-таки взял себя в руки и открыл дверь. А потом по какому-то странному велению чего-то неведомого обернулся и осмотрелся по сторонам. Он не ожидал никого увидеть, но подсознательно так сильно хотел этого, что, пожалуй, не удивился бы, если бы его мысли материализовались. Если бы, как когда-то давно, рядом оказался Чонгук, такой домашний, родной — настоящий ручной пёс, сохранивший свой характер, но всё равно бесконечно любящий хозяина. Только теперь хозяином его сердца был не Тэхён. «Но и не Юнги?» Он едва не дал себе пощечину. «Я не имею права сравнивать его с щенком. Он никогда не был для меня таким. Это только ему так казалось. Просто я всегда был человеком, с детства ненавидящий собак и не умеющий с ними обращаться. А он всегда был выкинутым злыми хозяевами, бездомным породистым псом, который в отместку не любил людей так же, как и они его и его стаю». Эта аналогия казалась настолько точной, что Тэхёну в очередной раз стало бесконечно тоскливо — в глубине души он всегда чувствовал и понимал Чонгука. Тэ даже подумал напиться, но потом представил смеющееся лицо Чонгука и его обидные шутки по поводу слабости, и решил, что будет играть в эту игру до конца. «Как бы там ни было, я никогда не сбегал. Играл плохо, нарушал правила, потому что банально их не знал, но не сбегал. К чёрту новоселье и отношения. Буду хотя бы просто добрым самаритянином, всё ещё желающий помочь другому. Пусть даже это будет в ущерб мне». Утром Тэхён встал удивительно обновлённым и свежим: то, что он со многим разобрался хотя бы для себя, приносило спокойствие. Но негативные мысли не заставили себя ждать. «Только что я буду делать, встречая его агрессию снова и снова? Ответить я вряд ли смогу — у меня нет таких обидных слов, чтобы заставить его задуматься, — а терпеть… на сколько меня хватит? Прошлый раз я терпел долго, только к чему это привело? Ни к чему хорошему». По пути на работу он выработал тактику поведения: игнорировать злые шутки и пытаться заговорить только в те моменты, когда Чон настроен на беседу. «Когда он писал мне не отвлекаться, он ревновал, могу поклясться чем угодно, что внутри него всё ещё сидит малыш Чонгуки, который когда-то сводил меня с ума своей нежностью. Мне надо просто дождаться нужного момента и протянуть ему руку, чтобы достать его из той задницы, в которую Чонгук его запихнул». Стоит ли говорить, что «малыш Чонгуки» совсем не стремился вернуться к обществу? Когда Тэхён пришёл на работу, Чон уже был там и первым делом прокомментировал внешний вид Тэ. — Выглядишь помятым. Плохо спал? — глумился он. — Отлично спал. А ты, видимо, плохо? Думал обо мне? Готовил подходящую шутку? — неожиданно дерзко ответил Тэхён, и Чонгук рассмеялся. Но ничего не ответил. Тэхён решил, что это хороший знак. «Я держусь как надо? Хотя вряд ли надо дерзить в ответ. Я же собирался не лезть, когда он не настроен». Но задумчивая улыбка Чонгука (Тэхён верил, что она ему) говорила, что, пожалуй, он всё делает правильно. Это подтолкнуло его заговорить. На обеде, когда почти весь отдел ушёл в ближайшее кафе, он поймал Чонгука на кухне. Тот, как он и думал, готовил себе сам и на работе ел только принесённую из дома пищу. А вот Юнги с контейнерами с едой он не видел. «Это опять хороший знак, да?»