Puppy boy

Тэхён и не думал, что лицо Чонгука на следующий день хотя бы намекнёт о небольшой (или огромной?) драме, произошедшей между ними ночью. Чон — лгун и лицемер, никто и никогда не узнает, как ему больно — как бы сильно ни было ноющее чувство в груди. Для людей вокруг он всегда совершенно счастлив и спокоен. Подавленный Тэхён резко контрастировал с беззаботным лицом Чонгука. Ким смотрел на него и людей вокруг потеряно, обречённо. В голову не приходило ни одной мысли о том, как можно исправить то, что он натворил. «Я даже и подумать не мог, что случайно могу выступить в роли… насильника? Я же не хотел этого. Я ни за что не взял бы его силой; он не может этого не понимать, он же знает меня как свои пять пальцев». Весь день они не общались. Коллеги продолжали пить и разговаривать о глупостях, а трезвенники поиграли в немногочисленные настольные игры и разошлись по своим комнатам. Чонгук, боялся каждого прикосновения со стороны кого бы то ни было и пытался отшучиваться, что у него аллергия на пьяных людей и ушёл самым первым. Решив, что Чону нужно одиночество, Тэ не последовал за ним, но и сам отправился спать уже в девять. Только уснуть никак не удавалось. Он чувствовал всепоглощающую вину, истощившую его настолько, что ему казалось непосильным подвигом перевернуться с одного бока на другой. В голове чёрным мрачным туманом летала мысль о том, что он окончательно разрушил любую надежду на счастливый конец для них. Больше никаких счастливых концов. После такого — точно. Пролежав в кровати до одиннадцати, он нашёл в себе силы, чтобы встать. «Я должен извиниться снова. Ему это, наверно, не надо — он просто бросит мне в лицо, что я убожество, которое он никогда не простит, — но я должен. Просто не могу допустить, чтобы наша последняя ночь прошла так, чтобы наша последняя встреча кончилась той мерзкой сценой». Он вышел из комнаты и подошёл к чонгуковской двери, но решимости не доставало. Ещё был шанс уйти и не устраивать новые, скорее всего, болезненны разборки, которые вполне могут закончить их историю ещё хуже, чем сейчас. Но, сделав глубокий вдох, он всё-таки постучал и прислушался. «Тихо. Может, он спит? Хотелось бы мне верить, что ему не настолько плохо, чтобы мучиться от бессонницы». Ничего не ожидая, он положил руку на ручку двери и дёрнул вниз. Она, тихо скрипнув, поддалась. «Могу ли я заходить? Хотя, может, он ждал меня? Вдруг ему нужна помощь? Но вряд ли он попросит, даже если это так». — Не думал, что у тебя хватит наглости явиться ко мне, — вдруг раздалось в тишине, и Тэхён вздрогнул. — Я не хочу тебя видеть, уходи. — Тут темно, ты не увидишь, — глупо пошутил Тэхён, пытаясь понять, где Чонгук. Он сидел в том же кресле, что и накануне. Видимо, с той самой минуты, как после ужина оказался в нём, он просто смотрел перед собой и ничего не делал. «Я чудовище. Одно из тех, кто причинил ему боль. Я сам себя не прощу — в чём смысл извиняться перед ним?» Телефон Чонгука чёрным пятном лежал на кровати. Как накануне. И Тэхён снова сел на кровать, но на этот раз не так близко. — Уходи, — твёрдо сказал Чонгук. — Я никогда ничего не сделал бы тебе… — сглотнул Тэхён. В комнате было ужасающе тихо, и Тэхён напряжённо прочистил горло. Руки сами собой, как когда-то давно, ещё в школе, соединились, и он стал что-то нервно делать со своими ногтями. «Мерзкий звук, всегда меня бесил. Но сейчас с ним почему-то не так страшно». — Я знаю, — тихо сказал Чонгук, а потом хмыкнул. — Смешно. Когда-то я был готов всё отдать, чтобы услышать, что ты меня любишь, а в итоге… «Видимо, мы отдали всё, чтобы я это сказал». — Забавно, забавно, — повторял он тоном не человека, а робота, который даже не понимает значение этого слова. — Это вышло само собой. Всё стало таким серьёзным, а сердце от твоих прикосновений забилось так быстро, что я испугался. Так сильно, как никогда до этого. Потому что ночь стала осязаемой, воздух — плотным, словно желе. Всё было таким настоящим — как никогда до этого. Как никогда… — он замолчал, словно потерял мысль, а потом со стоном выдохнул, и Тэхёну показалось, что он… плачет?.. Нет, Чонгук никогда не плакал. И не стал бы делать это сейчас. Он сильный, он не позволит себе слёзы, тем более перед кем-то другим. Нет. Он всего лишь прикрыл глаза, это точно. Иначе голос дрожал бы, иначе были бы слышны всхлипывания. Иначе Тэхён что-нибудь сделал бы с собой, осознав, что сломал жизнь другому человеку. Любимому человеку. — Прости… — только и смог сказать Тэхён; одновременно с ним заговорил и Чонгук. — Зачем ты пришёл? Ты же не дурак, не можешь не понимать, как мне паршиво от того, что кто-то видит меня таким слабым? — Я рад, что со мной ты не притворяешься, как с остальными. Чонгук открыл рот и хотел что-то сказать (может, «я тоже»?), но промолчал и только покачал головой. Они посидели в тишине ещё немного. Чонгук не шевелился, и Тэхён просто представлял его пустой взгляд, устремлённый перед собой. Самый пустой из всех, что только были у Чонгука. Таким он, наверно, смотрел только в тот день, когда рассказывал про своего тренера. Таким же он будет теперь при воспоминаниях о нём, о Тэхёне? — Ладно, — Тэхён поднялся и склонился над Чонгуком. Тот вдруг сжался и задышал тяжелее. Аккуратно поцеловав его в макушку, Тэ отошёл к двери, но в нерешительности замер. Хотелось сказать что-нибудь ещё. Что-нибудь от самого сердца, вроде «Прости, я люблю тебя», но все слова были такими же пустыми, как взгляд Чона, и наполнить их чем-то было невозможно. Кивнув этой мысли, Тэхён шмыгнул носом и молча вышел, не представляя, как сложится их жизнь дальше, но искренне надеясь, что у Чонгука хватит мужества справиться с этой историей.