Оно: Нерасказанные истории.

Оно проснулось, испытывая пока ещё слабые муки голода. Первым, что увидел Старший, открыв глаза, были глаза Младшего - голубые, большущие и счастливые, и зубастую улыбку от уха до уха. На какой-то миг на древнее Оно даже снизошло умиление – такая бесхитростная радость могла бы умилить даже камень - но только на миг. Оно вспомнило всё, что умудрился натворить Младший, зарычало, и попыталось схватить его. Глаза юного Оно расширились, пожелтели от страха, он буквально подскочил на месте, как туго натянутая пружинка, и именно эта инстинктивная реакция его и спасла – Старший опоздал на доли секунд, Его когтистая лапа сжала пустоту. Древнее Оно рявкнуло и бросилось на и так перепуганного Младшего. К чести юного Оно надо заметить, что прежде, чем попасться, Оно все же заставило своего древнего сородича хорошенько погоняться за ним по туннелям. Конечно, за Младшим Оно пришлось побегать, но древний Пеннивайз не особенно беспокоился насчет того, что Младший сможет избежать Его справедливого гнева. Сила переполняла его, поднимала над Землей, он летел, а не бежал, и даже не прилагал особых усилий для этого. Загнав в угол юную гордость и надежду всей расы Оно, Старший объяснил ему, почему «нельзя» означает именно «нельзя», а не что-то иное; почему играть с Едой вредно для здоровья; почему устраивать наводнение только ради того, чтобы посмеяться над бегающими человечками и их суетой опасно; почему недопустимо привязываться к Еде и называть ее «Старший», а так же, почему недопустимо терять Мёртвые Огоньки. Последний пункт древнее Оно объяснило Младшему даже два раза. На всякий случай, чтобы лучше запомнил. Старший вернулся в Логово с триумфом, чувствуя себя превосходно – если не считать начинающий раздражать Его голод, Оно испытывало почти эйфорию от осознания того, что цикл Сна завершен, и что раса Оно не уничтожена. Правда, эйфория чуть потускнела, когда Старший рассмотрел, во что Младший превратил их убежище. Пока всхлипывающий и подвывающий Младший изображал вселенскую обиду, древнее Оно внимательно рассмотрело башню из разных вещей и игрушек, когда-то возведенную им же для Младшего. Дети больше не парили вокруг неё – под ногами Старшего хрустели кости тех, кого он когда-то так заботливо подбирал по росту, цветовой гамме и даже половым признакам. Но не это привлекло Его внимание – Оно знало, что раненный Младший был не в силах поддерживать левитацию Еды. Привлекли Его внимание рисунки. Они были везде – на башне, на стенах, просто валялись на кучах мусора и детских костях, и узорчато украшали пыльную тряпку, бывшую занавесом на самодельной театральной сцене Младшего. Голод мешал древнему Оно сосредоточиться на рисунках как следует, чтобы рассмотреть их, поэтому Оно отправилось на свою первую в этом цикле Охоту, начиная чувствовать смутную тревогу. Было что-то неправильное в этих листках бумаги с цветными каракулями и кровавыми пятнами. Вернулся Старший быстро, сытым и довольным. Охота прошла удачнее, чем он думал. Жители Дерри, у которых уже много лет не пропадали дети, потеряли бдительность. Оно даже привело с собой маленькую девочку для Младшего – ребенок был настолько наивен, что безоговорочно пошел за добрым дядей Клоуном и до сих пор ничего не заподозрил. Более того, увидев второго Клоуна, девочка даже разулыбалась. Все еще обиженный Младший при появлении Старшего надул губы, вздернул нос и демонстративно отвернулся. Это было что-то новое. Забытая девочка осторожно освободила ручку из хватки Клоуна, который привел её в это странное (но интересное, Клоун говорил правду) место, пробралась через груды костей и мусора ко второму Клоуну и завороженно уставилась на его лицо. Вместо страха на лице ребенка был…восторг ? В этот миг Старший почувствовал почти то же, что чувствует человеческая самка, увидевшая свою дочь в объятиях парня. Или человеческий самец, увидевший своего сына с его первой девушкой. Старший понял, что юное Оно скоро сможет охотиться, почти не прилагая никаких усилий, если будет выглядеть вот так, как сейчас. И не дети, - подростки и взрослые будут прыгать за ним в водосток, в колодец и куда угодно, стоит только Младшему пошевелить пальцем. Мысль была неприятной. Старший в один миг возненавидел всю Еду в Дерри, а больше всего – глупого ребенка, который завороженно пялился на лицо Младшего. Древнее Оно даже не стало её есть – просто перегрызло девочке горло, и отправило Младшего на охоту. Эти дурацкие тревожные рисунки не давали Старшему покоя. Пока Младший отсутствовал, древний Пеннивайз успел выяснить до мельчайших подробностей то, как пытались убить его Младшего – стены и кровь все еще хранили отголоски случившегося; выяснить всё про каждого из убийц (среди самцов была самка) и про полумёртвого ребенка в жёлтом дождевике, воскрешение которого едва не убило юное Оно. И рисунки. Младший мысленно посылал Ему изображения того, что происходило в его жизни, но рисунки отражали то, о чем он предпочел не рассказывать. Юное Оно рисовало людей, рисовало себя, рисовало однорукого мальчика в желтом дождевике и красных сапожках, рисовало кораблики и красные шарики. Некоторые рисунки Старший снимал, и долго рассматривал. Например, на одном рисунке были изображены дети, в которых без труда можно было узнать клуб Неудачников. Над одним мальчиком было написано «Старший», и стрелка от надписи указывала именно на конкретного ребёнка. (Древний Пеннивайз даже улыбнулся – прекрасно, именно эта Еда умрёт мучительнее всего.) Был странный рисунок, больше похожий на фотографию – тот же «Старший» ребёнок явно держал в руке оружие, часть которого на рисунке не была видна – сложно было не узнать одно из самых ярких впечатлений Младшего, когда в него стреляли. Был рисунок с изображением самки, единственной самки среди юных убийц его Младшего, которую звали Беверли. Старший признал, что самка была красивой - у неё были очень яркие волосы, огненные и непокорные. Самка была изображена обнажённой, лежащей на камне и обнимающей что-то невидимое – глаза её были закрыты, и все свободное пространство на рисунке занимали птицы.* Был рисунок с изображением уже ненавистного древнему Оно «Старшего», мальчика по имени Билл Денбро, мальчика в жёлтом дождевике и Младшего, стоящего между братьями. Пеннивайз растерзал рисунок на клочки. Но дольше всего Старший рассматривал рисунок, который нашел приколотым к своему Кокону – на нем был изображен Он сам, спящий и свернувшийся в клубок. От спящей фигуры исходили сияющие лучи, над фигурой очень аккуратно было написано «Старший», и все это было нарисовано кровью Его Младшего. Пеннивайз аккуратно собрал все уцелевшие рисунки, сложил их и спрятал. Он сам не знал, зачем делает это вместо того, чтобы уничтожить их. Зачем нужна такая болезненная и неприятная память? Неожиданно он почувствовал такую ненависть к Неудачникам, что зарычал вслух. Они посмели залезть в Логово, они посмели причинить боль Его Младшему. Они могут вернуться. Старший понял, наконец, природу своих кошмарных предчувствий. Понял, что угрожает яйцам, и кто попытается их уничтожить. Неудачники. Конечно же, эти глупые дети решили, что могут победить Оно, победив всего лишь неопытного детеныша. И если дети будут пропадать, – а они будут пропадать, – Неудачники вернутся, чтобы добить Оно, которое почти убили в детстве. Как благородно, по-человечески…и глупо. Старший очень нехорошо рассмеялся. Вот значит как. Вернется и этот мальчишка, «Старший». Билл Денбро. Пеннивайз почувствовал себя почти счастливым. Что ж, дети, возвращайтесь. Вы будете очень неприятно удивлены тем фактом, что Оно ждёт вас всех. И умрёте вы все такой смертью, которая не снилась вам даже в кошмарах. Возможно, кое-кто умрет быстро – Старший подумал, что сожрать одного из взрослых Неудачников было бы разумно. Например, вечно боящегося посмотреть правде в глаза Стенли Уриса. Но не Билла Денбро, конечно же. Билла будет ждать Оно – и не привязавшийся (непонятно почему) к нему детёныш, а древний убийца, помнящий сражения в других Вселенных и вкус пропитанных страхом планет. Младший вернулся с Охоты, тенью проскользнув в Логово. В одной руке он держал труп мальчика, а в другой – его откушенную руку. Кровь еще сочилась из дыры на плече и с откушенной руки, и Пеннивайз сразу понял, что Младший хотел этим сказать. Его первая Охота – был такой же ребенок в жёлтом дождевике, и Младший так же принес добычу в Логово, чтобы Он, Старший, восхитился им. Вот только тогда древнее Оно могло порадоваться только во Сне и помнило, как гасла радость Младшего и как по капле уходило из него счастье, которое с ним никто не разделил. Поэтому он протянул к Младшему руки и позвал: - Иди ко мне. Младший немедленно просиял, выронил добычу и с радостным воплем кинулся на шею Старшему, едва не опрокинув Его. Пеннивайз, конечно же, послал ему много-много изображений, восхваляющих силу, ловкость и магию юного Оно, повосхищался его добычей, а потом сделал то, что заставило глаза его Младшего засиять прежними веселыми искорками. Он послал останки мальчика в полет вокруг башни и улыбнулся в ответ на восхищённую и счастливую улыбку Младшего. О, детей скоро будет много... и все они полетят. Пеннивайз думал о рисунках. О том, что на них, по сути, было изображено только одно – тоска Младшего по Нему. Время пришло, Старший чуял это – Неудачники скоро вернутся назад, в Дерри. Вернутся к своему общему и единственному ребенку, которого они все пытались убить – потому что своих детей у них никогда не будет. (кто же размножает взбесившихся животных? Их изолируют от стада, от основной пищи, которая мирно спала сейчас в своих загонах – квартирах и домах.) Пеннивайз ждал Неудачников с нетерпением. Дети снова стали пропадать. Майк Хэнлон смотрел на телефон. Ему казалось, что звонки, которые он собрался сделать, призовут в Дерри беду, а не спасение от древнего Зла... И все же он протянул руку, поднял трубку телефона и набрал первый в его списке номер.