***
Неделя началась чудесно. Никто из Неудачников не понял, почему такой хмурый в последнее время Бен вдруг стал сиять от счастья, и Хэнском думал о друзьях с ноткой превосходства; у него появилась тайна, и тайну эту Бен не выдал бы даже под пытками. Никому - ни другу, ни врагу. На Пеннивайза, по - прежнему мурлыкающего о чём - то с Беверли, Бен стал смотреть со взрослым, чуть презрительным снисхождением. Единственная тень омрачала его счастье. Мальчик чувствовал странную вину перед Биллом. Хэнскома мучила мысль, что он вор - он крал счастье и любовь, скрывая её даже от дневного света. Ему хотелось кричать о своей любви на весь мир. Но Беверли пришла к нему поздно вечером и сама - сама! попросила Бена молчать обо всём, что между ними произойдёт. В тот вечер Бен узнал, что такое настоящий страстный поцелуй. Узнал, какие нежные стоны могут слетать с губ его любимой. И это были не те стоны полуболи - полустрасти, которые он слышал в туннеле, когда Беверли спасла их всех, отдав себя и связав Неудачников воедино. Беверли льнула к нему так, будто тепло его тела давало ей жизнь; целовала его так, будто пила жизнь с его губ, а её дивное, гибкое тело под платьем было горячим и послушным - и Бен, сцеловывая с её губ нежные просьбы, на всё отвечал "да". Как и когда она ускользнула из его объятий, Бен не помнил. Измученный и счастливый, он заснул на крыльце собственного дома, и еле дождался следующего вечера - мальчик решился сделать то, о чём вчера даже не смел думать. Когда белое платьице мелькнуло за кустами живой изгороди, сердце Бена едва не выскочило из груди. Выбежав навстречу Беверли, мальчик выпалил всё, что боялся произнести - то, что любит её, что жизнь за неё отдаст, и что его сердце принадлежит только ей с той самой минуты, как он увидел её в школе. Беверли не засмеялась. Её дивные блестящие глаза удивлённо расширились, девочка улыбнулась и Бен услышал слова, прозвучавшие победной музыкой в его сердце: - Я тоже люблю тебя, Бен. И она обняла его и поцеловала с такой силой, что Бен едва не закричал от боли. На миг ему стало нечем дышать. Хэнском в ужасе понял, что сейчас умрёт и забился в объятиях Бев. Но девочка уже сама отпустила его - и, глядя в её испуганные глаза, Бен с трудом проглотил что - то, застрявшее в его горле, и болезненно улыбнулся ей, пытаясь показать, что с ним всё в порядке. Она пришла и на следующий вечер. И на следующий. Все мечты Бена Хэнскома сбылись. Он открыл Беверли своё сердце, и она не оттолкнула его.***
Кошмар начался тогда, когда пелена этого безумного любовного тумана начала рассеиваться. Бен всё больше и больше наблюдал за Беверли, сравнивал Бев "вечернюю" и "дневную" и поражался контрасту. Девочка словно не знала, что творила поздними вечерами. Лицо её было таким по - детски наивным, что Бен терялся и начинал сомневаться в реальности происходящего. Зачем Беверли нужна эта игра, почему она ведёт себя так двулично? Как - то он не выдержал и спросил её об этом. Беверли сказала, что после скандала с уже легендарным танцем Пеннивайза, она старается быть осторожной. Мальчика это успокоило, хотя неприятный осадок от разговора остался. Снова ложь? Снова прятаться от всех? Тайная победа быстро перестала пьянить - и Бен впервые в своей жизни задумался, а любит ли он вот такую Беверли - лживую актрису, играющую роль невинной девочки.***
В тот день, когда счастье Бена Хэнскома исчезло без остатка, шёл дождь. Позже мальчик поразился тому, как его душа в тот момент была похожа на его же хокку - он смотрел на проклятые огненные волосы, смотрел на издевательски улыбающиеся губы (со свежей ранкой на них - Бен прикусил этой дряни губу до крови во время страстного поцелуя) и сердце его горело и сгорало. Ничего страшного не произошло - Неудачники собрались в Клубе, болтали какие - то глупости, играли - в общем, вели себя как обычно, а дождь приятно и глухо барабанил по крыше их "штаба", вызывая сонливость. Пеннивайз сидел рядом с Большим Биллом, периодически выпускал из конца пальца белую нить, обрывал игру, как только красный воздушный шарик начинал формироваться, и лениво урчал, как сытый кот. Бен даже не понял, в какой момент ему всё стало предельно ясно. Эта игра пальцев, предназначенная для него, этот ленивый покой существа, уверенного в своей полной безнаказанности. Бен словно прозрел. Он не узнал бы Бев - его любимую, его лживую двуличную Беверли - но его тело помнило эти движения пальцев, помнило эту льнущую гибкость, помнило сияние глаз. И, словно подтверждая правоту его ужасной догадки, Пеннивайз обернулся, сфокусировал свои косые глаза на мальчике и довольно улыбнулся. Вскочить и размазать эту наглую улыбку по морде Твари? Пеннивайз улыбнулся ему ещё шире, и мальчик понял, что Оно читает его мысли, и более того - что Пеннивайз прекрасно знал, что Бен не бросится на него при их лидере, Большом Билле. Не потому, что он трус. А потому, что тогда придётся всё рассказать. Всё - начиная от того, какие у Беверли нежные руки и губы, и заканчивая своей жалкой и подлой гордыней перед глупыми маленькими Неудачниками. Бен знал, что будет ещё один вечер, и что жестокая игра Пеннивайза с ним закончится именно после этой встречи. Так ужасно Бен себя никогда не чувствовал.***
Пеннивайз явился к нему в своём обычном виде - сердитый, грустный, и, как показалось Бену, едва сдерживающий слёзы. Это мальчика удивило. Навряд ли юное Оно боялось его, Бена - униженного, раздавленного морально и чувствующего себя последней дрянью и негодяем. Драться с Пеннивайзом Бен уже не хотел. Как бы ужасно ни поступило юное Оно, Бен знал, что поступил ещё хуже. Оно даже не стало забираться на детскую кровать мальчика, как обычно это делало. Пеннивайз просто стоял и смотрел на Бена, и его пальцы нервно подрагивали - Хэнском подумал даже, что Оно еле сдерживается, чтобы не отрастить когти и не вцепиться в него. - Не бойся, глупая Еда, - Пеннивайз протянул к мальчику когтистую руку и Бен почувствовал в груди такую боль, что едва не потерял сознание. - Я только заберу то, что дал тебе. Голова Хэнскома едва не взрывалась от боли - мальчику казалось, что Оно вытягивает из него саму душу. Что - то вырвалось из его рта, опалив ледяным холодом все зубы, и Бен с изумлением уставился на Мёртвый Огонёк, парящий над его головой. - Я больше не хочу брать тебя с собой, - Пеннивайз поманил Огонёк когтистым пальцем, проглотил его и презрительно улыбнулся ошарашенному Бену. - Можешь стать большим, если хочешь, человечек. Юное Оно несколько секунд смотрело на мальчика, а потом медленно и тщательно вытерло губы рукавом, словно стирая следы его, Бена, поцелуев, и у Хэнскома покраснели даже уши. - Джорджи целуется лучше, - добил его Пеннивайз, исчезая.***
Бен несколько дней сидел дома, пытаясь разобраться во всём, что с ним произошло. И ему становилось всё хуже и хуже по мере того, как истина доходила до его прежде ослеплённого своей эгоистичной любовью мозга. Беверли он любил, или свою любовь к ней? Почему девочка, не похожая на идеальный образ в его голове, стала ему неприятна? Почему он так обиделся на Пеннивайза, смешащего Бев переделанным хокку? Юное Оно поступило нехорошо, смеясь над чужими чувствами, но Бен прекрасно знал, что дети не осознают своей жестокости - для них такая любовь ещё запретна, неприятна и смешна, и любые её проявления обычно подвергаются вот таким вот издевательствам. Так почему он, Бен, умный и начитанный мальчик, смертельно обиделся на существо, даже не являющееся его ровесником? Бен едва не стонал от отвращения к себе, думая о том, каким дураком он был. Герой - любовник, Великий Бен. Глупость какая. Трусливый маленький мальчик, краснеющий от одной мысли о том, что он давно должен был сказать Беверли. И он считал себя лучше своих друзей? Жалкая марионетка, которую подёргали за нужные ниточки и ткнули в них же носом. У Бена было два выхода - замкнуться в себе и своих страданиях, забыть про друзей, вырасти и уехать из Дерри, начав новую жизнь. Или вернуться к Неудачникам, признав свои ошибки, бороться за любовь Беверли и жить ради неё. Бен выбрал второй вариант.***
Бен так взвинтил себя своим чувством вины, что ему казалось, Неудачники встретят его инквизиторскими осуждающими взглядами. К его изумлению, друзья даже не заметили, что всё это время Бен боролся с демонами в своей душе. Беверли улыбалась мальчику так же светло и нежно, как и раньше, Большой Билл спросил, поправился ли он наконец (" - Глупо б -болеть летом, дружище."), а Ричи, тормоша полузамученного Каспбрака, выдал идею о том, что Бен сидел на диете, заставив всю компанию расхохотаться. Ну к чертям эту взрослость, подумал Бен. Не обязательно всё время целовать девочку, которую любишь, не обязательно изображать ревнивого дурака, мучая её. Надо просто жить и любить - вот и всё. Бен почувствовал тихое счастье от того, что все его друзья такие хорошие, и оттого, что они все просто дети. Осталась только одна проблема, и Бен отправился искать её.***
Пеннивайз не удивился появлению Хэнскома в Логове. Он даже знал, что этот человечек хочет сказать ему и жестом остановил Бена, как только мальчик открыл рот. Люди всегда портили глупыми словами такие вот моменты, и юное Оно это очень злило. Ну зачем нужны слова, когда Хэнском весь сиял виной и жаждой прощения? - Не хочешь, чтобы я говорил о том, что было - хорошо, - сказал Бен. - Но я хочу спросить тебя и о том, что будет. Тот Огонёк - что это было? И если он был во мне, значит, он есть и в других Неудачниках? Зачем ты это делаешь? - Секретик. - Пеннивайз странно засмеялся. - Тебе понраавится, человечек. Всем вам понравится. Хочешь шаарик? - Нет, - быстро ответил Бен, но шарик уже лопнул прямо у его носа, окатив мальчика кровавыми брызгами. - А Огонёк хочешь? - тем же странным голосом пропело Оно и Бену показалось, что Пеннивайз растёт, увеличивается в размерах, что его голова уже почти задевает парящие тела мёртвых детей. Бен подумал о том, что такой же Огонёк горит сейчас в Беверли, и душа его затосковала - что ещё Оно задумало?! - Хочу, - смело сказал мальчик, думая о Бев. Что бы ни случилось, они будут вместе. Всегда. А тайну Огоньков он разгадает, раз уже знает о них. - Может, и разгадааешь, Бен, а может, и нет. Голос гигантского Оно едва не взорвал голову Бена изнутри. Мальчик в ужасе представил себе, как эта кошмарная Тварь сейчас его поцелует (Бен уже понял, как юное Оно передаёт Огоньки), но Пеннивайз просто выпустил Мёртвый Огонёк из пасти и когтистым пальцем подтолкнул его к замершему мальчику. Бену снова пришлось пережить ту страшную боль, когда мёртвая материя смешивалась с живой в его теле. - Сам попросил. - прокомментировал болезненные стоны Бена Пеннивайз. - Сам, - подтвердил Бен, вытирая бледное мокрое лицо. - Я всегда буду рядом с Беверли, Пенька. С Огоньками или без них. Оно приняло свой обычный облик, посмотрело на Бена насмешливо и презрительно фыркнуло. - Беверли тоже знает это, человечек? - Узнает, - спокойно пообещал Бен. - Сегодня же. И, покраснев, твёрдо сказал, глядя на юное Оно: - Прости меня. - Будешь обнимать свою самку и бояться, что это могу быть я? Бен много думал и об этом. - Нет, - так же твёрдо сказал мальчик. - Теперь я всегда пойму, кто из вас кто. А ты приходи...играть. Я не буду как взрослый. Обещаю. Пеннивайз улыбнулся Бену прежней своей жутенькой улыбкой, и счастье Хэнскома стало безграничным.***
Паутина разрасталась, нити её крепли и множились. Паутинку, связывающую Оно с Беном Хэнскомом Пеннивайз укрепил особенно прочно - ему не хотелось терять этого уютного Неудачника, который сиял теперь чистым любовным сиянием и думал только о своих друзьях, Беверли, и о нём, об Оно. Сил у Пеннивайза оставалось все меньше и меньше, цикл Сна приближался, но юное Оно плело паутину, чувствуя себя почти счастливым. Ему понравилось трансформировать гаденькие секретики Еды во что - то иное, что - то более вкусное, а главное, понравилось то, что всё шло (наверное, впервые в его такой ещё недолгой жизни), по его плану. Осталось вплести ещё несколько паутинок, и юное Оно с удовольствием занялось этим.