Альянс почти не виден

Загрузка транспорта продвигалась медленнее, чем обычно. Портовая администрация из-за характера груза не использовала такелажных дройдов, только механизмы с живыми операторами. Живые заботятся о своей жизни и здоровье, а это лучший стимул соблюдать осторожность при перестановке опасных контейнеров, не допуская ударов о соседние и о палубу. Всё время погрузки один из помощников капитана постоянно находился в загружаемой секции трюма, указывая водителям, как размещать груз. Второй член экипажа дежурил в воротах, сканируя датападом каждый ввозимый внутрь контейнер. Сейчас эту функцию выполнял Дорио Сорток, невысокий бледный мужчина возрастом около сорока стандартных лет. Польза от дополнительного контроля, на котором настаивал капитан Паам, для него была сомнительна, всё равно ведь контейнеры фиксирует и бригадир грузчиков, и помощник в трюме. Но Сорток привык выполнять приказы начальства, и делал это всегда добросовестно. Он как раз провёл датчиком по маркировке очередного контейнера и сделал шаг назад, чтобы не мешать водителю двигаться дальше, когда к воротам подошёл низенький длинноухий капитан Паам в сопровождении родианина Кинна Джаколи. — Сколько? — лаконично спросил он. — Двести четырнадцать всего, в этом трюме тридцать восемь. — Очень хорошо. Укладываемся. Ты, вот что, иди обедать, Джаколи тебя сменит. Ужинать будем уже в гиперпространстве. Джаколи принял у Сортока датапад. На левой руке родианина не хватало последних фаланг двух пальцев – память о каторжных работах. Тогда, семь лет назад, проклятые редринги перехватили их корабль с запрещённым грузом прямо в открытом пространстве, в точке коррекции. И сдали администрации системы, на окраине которой всё произошло. Местный суд «принял во внимание» и впаял капитану Тоа, как лицу, ответственному за корабль и всё, на нём происходящее, восемь лет каторги, остальному экипажу «Горчицы» – по пять, не делая различий между мужчинами и женщинами. Федалле, вообще-то, довольно зажиточный индустриальный мир, но свежим каторжникам там рады всегда. В горах, в шахтных отвалах, после переработки остаётся довольно много небольших зёрен минералов. Ставить на их добычу дройдов с сервоприводами, способными на мелкие манипуляции, чересчур дорого: рудничная пыль требует более частого обслуживания и смазки механизмов. А труд заключённых, он практически бесплатный, и погода в горах – как раз для каторги. Утром дубак, в середине дня пекло, и только к вечеру, когда солнце начинает всё сильнее клониться к далёким вершинам на западе, температура становится приемлемой. Тут бы можно поработать как следует, да за целый день у каторжников не оставалось сил. А отдохнуть не позволяли надзиратели. Они-то свеженькие и бодрые, против утреннего холода у них есть тёплые куртки, против полуденного солнца – будки из поляризованного пластика, снабжённые вентилятором в северной, теневой стене, где воздух не так раскалён. Отсидев день под крышей, вертухаи были не прочь поразмять ноги и в эти часы особенно бдительно следили, чтобы зэки не филонили. От такой «заботы» каторжники с трудом дотаскивались до барака, проглатывали скудный ужин и валились на нары пластом. Кормили там вообще скверно, начальник отряда говорил, что усиленное питание положено на физически тяжёлых работах, а перебирать камешки, самый большой из которых с два кулака размером, можно и на стандартном пайке. Хорошо хоть воды давали вдоволь, на питьё хватало всегда, правда, помыться – уже нет. От этого в команде капитана Тоа случилась первая потеря. Техник Чори, высокий мохнатый фо-фейанин, всегда был маниакальным чистюлей, и здесь, в лагере, ужасно страдал от невозможности содержать в чистоте длинный синий мех. Он пытался чистить шкуру при помощи песка, но становился от этого только ещё грязнее. От этого у него начали случаться срывы. Сперва – просто приступы дурного настроения, затем они сменились выплесками буйства. Охранники, чтобы утихомирить, несколько раз от души лупили Чори шоковыми плетьми, дважды запирали в карцер на трое суток. После второй отсидки в фо-фейанине что-то надломилось. Он стал тихим, необщительным – при его-то прежней весёлой натуре – о мытье позабыл совершенно, в его шерсти кишмя кишели паразиты, за что его стали «дружески» поколачивать уже соседи по бараку. Однажды во время обеда он всё так же молча отдал товарищам свою пайку, вздохнул, поднялся и пошёл прямиком к отвесному обрыву в конце каменной осыпи, где в последнее время часто сиживал один. Но на этот раз не остановился и шагнул за край… Сорток сплюнул в приёмник утилизатора, мимо которого проходил. Опять эти гнусные воспоминания… Пять лет, пять долбанных лет!! И хочется забыть, да не забывается. В лагере команда Тоа держалась вместе, одним сплочённым кулаком, только это позволило им не прогибаться под местных уголовных авторитетов. Те не утруждали себя работой, и администрация им великодушно это позволяла: как-никак, весьма уважаемые существа. Зато данью «знатные воры» обложили всех, кто работал, заставляя прятать и приносить им кристаллы двух определённых видов, встречающиеся в отвале. Эти вомпы даже норму установили, как будто лагерь был под их управлением! Чтобы отстоять независимость, капитану и команде несколько раз пришлось драться насмерть с прихлебателями «знатных», крепкими сытыми парнями без большого ума, но с опытом уличных потасовок. Авторитеты раз за разом натравливали на бывших спейсеров свою пехоту, пока в одном из побоищ Тоа лично не свернул шею самому злобному из воров. На время всё затихло, а спустя две недели или около того кто-то ночью перерезал горло Браскету, бесалиску, самому сильному из экипажа, от пудовых кулаков которого пострадал не один десяток уголовников. Затем попытались убить самого Тоа. Пришлось принимать меры. Следующей же ночью капитан и Кинн Джаколи прогулялись в воровской угол. Именно там родианин потерял кончики пальцев, а ещё один криминальный авторитет и трое его телохранителей – головы. Уходить в отказ было бессмысленно, улики налицо, поэтому Джаколи, отец которого, как оказалось, был известным охотником за головами, взял всё на себя. Наградой родианину стали три месяца карцера и почтительное уважение среди уголовников, а остальной команде – то, что их благоразумно решили оставить в покое. Как потом узнали мужчины, в женском бараке происходило примерно то же самое. Только дамам с «Горчицы» пришлось ещё труднее, их было всего три. К тому же, виквайка Хьел со своим буйным нравом часто портила товаркам всю тактику и стратегию. Она часто велась на подначки и дралась с уголовницами в одиночку. Кончилось это плохо: однажды в туалете на неё накинулись всей кодлой и утопили в выгребной яме. Дальше Тлуле и Брине пришлось выживать вдвоём, и как они там справились, знают только звёзды. После освобождения Сорток несколько раз пытался узнать у Брины подробности, но деваронка категорически не желала углубляться в прошлое. Что касается Тлулы… Вскоре после того, как экипаж «Горчицы» откинулся с кичи, облюбовал брошенный дом на окраине города и начал поиски работы, чисска собрала свои вещи и куда-то свалила, даже не попрощавшись с остальными. Заниматься погрузкой-разгрузкой багажа богатеньких космических путешественников им пришлось уже без неё. И без капитана, ему и сейчас ещё остаётся чалиться на отвалах почти год. На корабли тогда с судимостью не брали, поэтому работы лучше, чем грузчиками на пассажирском терминале, для команды не нашлось. Сорток думал, что с профессией пилота ему придётся распрощаться окончательно. Но где-то через полгода всем им повезло. После заварушки на Явине, о которой толком никто ничего не знал, но с завидной регулярностью заходили разговоры в кантинах и служебных помещениях, в разных концах Империи стали вспыхивать мятежи. Потери в военном флоте, должно быть, были значительные, вербовочные пункты перешли в режим мобилизации, пачками выхватывая спейсеров из гражданских компаний, зарегистрированных в подведомственных системах. Пришлось перевозчикам принимать в экипажи и тех, кто сидел. Страховые компании, правда, сразу взвинтили цены из-за «неблагонадёжности экипажей», зато судимые не подлежали призыву на флот, и платить им можно было поменьше – скажите спасибо, что вообще взяли. Так они оказались в экипаже свеженького, только что из капремонта, «супергрузовика» небольшой транспортной компании «Нью Ков Доу транспортер». Капитаном компания назначила Сорбела Паама, тоже из бывших частников. Его собственный грузовик «Тактический ход» после очередного рейса развалился вконец, и Паам с подручными волей-неволей вынуждены были устроиться в фирму. Новому транспорту капитан, видно, по привычке, опять дал название из военной терминологии: «Диспозиция». Отремонтирован корабль был на диво хорошо, все системы работали устойчиво, ничего не искрило и не сыпалось. Нормальные каюты с персональными санузлами, душевые кабины в каждой секции – эх, Чори не дожил! – неплохой автоповар на камбузе… Летай не хочу! Если бы ещё перестать вспоминать про каторгу… В столовой уже обедали другие члены экипажа – Брина Ва, твилек Жар Мобок, белуган Парлассо и забрак Триз Темби, один из тех двоих, что пришли с капитаном Паамом с грузовика. Темби следил за началом загрузки трюмов в утреннюю смену и сейчас, в принципе, мог отдыхать где-нибудь в городе, но почему-то остался на борту. Вид у рогатого был какой-то кислый. — Ты здоров, Триз? — спросил Сорток. — Неважно выглядишь. — Мать сообщение прислала, — буркнул Темби. — Сестру, понимаешь, муж бьёт со страшной силой. А защитить некому. Мы с братом летаем, отец на имперской верфи деньгу заколачивает… — Да, это задница. Ваша Иридония хатт знает где, суток десять туда-обратно выйдет. Компания тебя так надолго не отпустит. — Вот-вот. Одна надежда, что случайно окажемся в том районе. Уж я бы этому мурглоку рога поотшибал. — А ты ему голо отправь. Предупреди, что руки-ноги переломаешь. — Отец пробовал. Толку нет, даже не ответил. В столовую ввалились ещё двое – кореллианец Тэйм Барзотта и синий уроженец Хитаки Ло Сюан. — Вот он где! — воскликнул Барзотта. — Триз! Э-э-э, ты всё из-за сестры? Я ж тебе говорил: давай, я с земляками потолкую, кто туда летает, они твоему горе-родственничку живо мозги поправят. И морду заодно. — Ты не понимаешь, Тэйм, это дело чести, — покачал головой забрак. — И что? Вот ты бы, например, за честь товарища вступился бы? Ну! И я так же. — Так то не ты сам, ты других на это подписываешь. Ладно, поглядим, может, и придётся просить твоих земляков, если по-другому никак. — Конечно! Эх, возьму-ка, пожалуй, я себе каф. — Ты же только что с кантины вернулся, — удивился Триз. — И что? Кормят там нормально, а каф дрянной. Ты просто не пробовал. Кстати, напрасно ты с нами не пошёл. Развеялся бы. Такой цирк был… — Рассказывай, — без особого энтузиазма откликнулся Темби. — Пришли мы, расположились. За соседним столиком сидит мужичок чуть постарше меня, видно, что спейсер, но плюшевый. Такой, знаешь, вечный помощник, из тех, что списывают вместе с кораблём. Я на него посмотрел да и забыл. Но тут является Вейси из третьего ремонтного, уже поддатый, видит потенциальную жертву и начинает зубоскалить… — Когда вмажет, это у него первое дело, — заметил Сорток, Скама Вейси он знал не первый день. — Кого подразнить, а огрызнётся, ещё и в морду дать. Мне раз тоже пытался, да не попал, я трезвее был. — Ну, на этот раз объект попался крепкий, сидит, ест, будто не ему. Вейси уже реально злиться начинает, совсем на грубости перешёл. И тут подлетает твилечка, ну, помнишь, та, что мы третьего дня напоить пытались. Хвосты на голове дугой, когти вперёд, шипит, как фелинкс. Парень еле успел оттащить. Зато Вейси узнал всё и про себя, и про папу с мамой, и про всех предков до пятого колена. Я такие слова только в театре слышал. — И? — Он извинился, прикинь? — Вообще-то, правильно сделал, — сказал Темби. — Твилечки, они только при своих мужиках тихие, а которые на свободу вырываются… Запросто без глаз могла оставить! Особенно когда задели её парня. — Парня? Хе! Всё гораздо веселее. Этот помощник оказался её сыном! — Чего-о? Сколько ж ей лет? Я думал, тридцатник, ну, может, чуть больше. — А пятьдесят восемь не хочешь? — Иди ты? Они, что, вообще не стареют, что ли? — Это, вон, у Мобока спрашивать нужно, он свой вид лучше знает. Эй, Жар, скажи, у вас часто бывает, что женщина в возрасте очень молодо выглядит? — Сплошь и рядом, — кивнул тот. — Я, например, на свою мать очень похож, так её постоянно за мою сестру принимают. Спрашивают, не отдам ли замуж. — Ха-ха, забавно. И на глаз возраст никак не определить? — Иногда можно, иногда нет, как попадёшь. Особенно если сама захочет обмануть. Будешь думать, что ей пятнадцать, а у неё на самом деле четверо детей может быть. — Так, — произнёс неожиданно возникший, словно привидение, рядом со столом, помощник капитана Реджинал Нуй. — Парни, вы пообедали? — Да, сэр, а что? — Капитан на дальних стоянках видел скоростной имперский корабль. Не нравится мне это. Начинайте готовиться к старту, чтобы потом никаких задержек. — Думаете, инспекция? — спросил Сорток. — Или сыскари с ориентировкой, без разницы. И те, и те могут закрыть порт и устроить поголовный шмон. Тогда мы опоздаем суток на двое, не меньше. Я сейчас быстро перекушу и присоединюсь. — Понятно, — Сорток поднялся из-за стола. Опасениям Нуя не суждено было подтвердиться. «Диспозиция» стартовала в назначенный срок безо всяких проблем. Сорток и Сюан штатно вывели транспорт из атмосферы, Нуй отыскал удобную точку для прыжка, и транспорт, мелко задрожав всем корпусом, ушёл за свет. Сутки полёта в гиперпространстве разрядили предстартовое напряжение. Жизнь на борту вошла в обычную колею, как в прошлом рейсе, а до него – в позапрошлом, и далее, и далее с того дня, когда «Диспозиция» с новым экипажем успешно завершила первый короткий пробный перелёт. Члены экипажа отоспались после погрузочной лихорадки и теперь предавались любимым занятиям: кто играл на терминалах или друг с другом, кто ваял на голопроекторе подробные модели зданий и техники, кто слушал музыку или читал. Совершенно успокоился даже осторожный Нуй. Как оказалось, напрасно. Едва транспорт вынырнул на досвет в первой точке коррекции, сканеры обнаружили три роя мелких объектов, стремительно набирающих скорость. Пеленг на все три не менялся, расстояние сокращалось, и вскоре можно уже было определить типы разномастных судёнышек, составляющих эти группы. Истребители Z-95 старых модификаций, не менее старые бомберы и более дюжины разновидностей небольших грузовичков, на каких обычно рассекают частники и контрабандисты. — Что-то мне подсказывает, что это пираты, — тоскливо произнёс Нуй. — Отбиться шанс есть, — сказал Паам. — Корпус у нас толстый, из их пукалок не пробить, а есть ли у них торпеды – поглядим. Вынесенные на высоких штангах башни спаренных установок выплюнули длинные серии плазменных болтов, секунду спустя к ним присоединились четыре добавочные оборонительные точки, по две на борт. Пиратские корабли резво брызнули в стороны, а на панели приёмника местной связи транспорта запульсировал сигнал вызова. — Принять, видео не посылать, — распорядился Паам. На экране высветилось изображение пиратского капитана-виквая в шлеме и расшитом золотом сюртуке. — А ну, прекратите стрелять, торгаши вонючие! — прорычал он. — У меня нет намерения вредить экипажу, но, видят звёзды, убьёте хоть одного моего, я вас всех повыбрасываю через шлюз! — Открой-ка видео, сынок, — попросил связиста Паам. И произнёс, глядя изображению в глаза: — А, это ты, старый сушёный ранкор. — Сорбел! Сколько световых лет! Ты, гляжу, подрос, — виквай ухмыльнулся. — Я имею в виду карьеру. Считай, целый гранд-капитан, а это вам не вомп чихнул. — Некоторые вещи со временем меняются. А некоторые – нет. Вот ты, например, как грабил, так и грабишь. — Каждый зарабатывает на кусок хлеба тем, чем может, — развёл руками виквай. — Сдавайся, Сорбел, а? Слово даю, никого не трону. Мне нужен только груз. — Не жирно ли будет? — В самый раз. Полно тебе, Сорбел! Груз ведь не твой, к тому же, он застрахован. — Что-то подозрительно много ты знаешь. — Хороший бизнесмен всегда выясняет обстоятельства, сопутствующие делу. Всё, мне надоело. Считаю до… — Хорошо. Причаливайте. И да покарает тебя Сила, если обманешь. Не прошло и пяти минут, как на обоих бортах транспорта залязгали стыковочные замки. Пираты ввалились на борт с воплями и гиканьем, будто одержали победу в долгом и упорном бою, рассыпались по палубам, согнали экипаж в надстройку, ярусом ниже ходовой рубки. — Вот и всё, а вы боялись, — ухмыльнулся главарь. — Теперь попрошу всех пройти к спасательным капсулам и покинуть мой корабль ко всем хаттам. — О корабле речи не было, только о грузе, — нахмурился капитан Паам. — А ты разве видел в моей эскадре что-то, на чём можно забрать такой объём? Корабль пойдёт в дополнение к содержимому. — По крайней мере, мои ребята могут забрать личные вещи? — Извини, нет. Вещички могут приглянуться кому-то из моих. Мне бы не хотелось, чтобы твои при этом пострадали, я ведь дал слово. Улетай, Сорбел, не испытывай моё терпение. Капсулы одна за другой уходили в пространство. Пиратский капитан наблюдал за процессом отстрела, стоя в рубке между пилотскими креслами. — Босс, может, устроим тир? — предложил один из бандитов. — Нет свидетелей – нет проблем. — Мистер Зяба, я в Вас разочаровался, — важно ответил виквай. — Запомните: когда договариваешься с солидными людьми, надо соблюдать условия сделки. Иначе никто серьёзный никогда не предложит тебе никакой работы. А ещё раз услышу подобное предложение – прострелю башку. Вы меня поняли, мистер Зяба? — П-понял. — Босс, мы осмотрели трюмы! — в рубку вбежал ещё один пират, по виду чем-то похожий на интеллигента. — Груз – мотиваторы для компактных гипердрайвов, генераторы дефлекторов типоразмеров три и четыре. По самым скромным оценкам… — Оценку сообщишь мне перед встречей с покупателями, — перебил виквай. — А сейчас проложи курс на точку четыре по нашей схеме. — Будет исполнено, босс! Сорбел Паам, стиснув зубы, смотрел сквозь иллюминатор, как «Диспозиция», окружённая стаей пиратских лоханок, разворачивается, даёт тягу и исчезает в черноте космоса. Обидно. Очень обидно. Но ничего. Однажды у него уже отбирали корабль, давно, в самом начале карьеры индивидуального перевозчика, правда, в тот раз не с целью ограбления. Бывшей сепаратистке, подавшейся в наёмники, потребовалось транспортное средство для погони за одним из её недругов. Поэтому для облегчения конструкции она выбросила в космос груз и спасательную капсулу вместе с экипажем. Корабль Паам потом разыскал через Братство, отремонтировал и пользовался им ещё долгих десять лет, пока не приобрёл «Тактический ход». Он верил, что и с «Диспозицией» будет так же: спейсерское везение ещё ни разу его не подводило. — Дорио, — обратился он к пилоту, — бери под консолидированное управление все капсулы и посади нас на планету, пока есть чем дышать. — Есть, капитан. — Маяк работает? — Да, капитан, показатели в норме. Потянулись долгие часы полёта по инерции. Обитаемая планета в этой системе не достигла индустриального уровня и не имела собственной службы спасения, равно как и буя Голонета. Однако, маяк спасательной капсулы номер один работал на гиперволнах, его обязательно услышат корабли или базы в соседних системах. А когда сядет батарея, можно будет включить маяк на второй капсуле. И так далее до восьмой, пока их не найдут… Впрочем, ждать настолько долго экипажу не потребовалось. Когда капсулы находились примерно в полутора стандартных часах лёта от планеты, раздался вызывной сигнал на общей частоте. «Имперский Звёздный разрушитель „Прозрение“ вызывает потерпевших аварию!» — Капитан транспорта «Диспозиция» Сорбел Паам, — капитан назвал номер своего патента и дату выдачи, — подверглись нападению пиратов, находимся в спасательных капсулах. Больных и раненых нет. «Понял Вас, ожидайте». Громада разрушителя нависла над утлыми скорлупками капсул, и операторы тракционных лучей ловкими умелыми манипуляциями по одной подняли их в нижний ангар имперского корабля. Там экипаж уже ожидали два имперских офицера. Внешность одного из них, с планкой гранд-капитана, была самой заурядной. А вот второй… Оливковый мундир, туго натянутый на груди, короткая уставная стрижка чёрных волос, тёмно-голубая кожа, кроваво-красные белки глаз… У всех, кроме Паама, двух его ветеранов и новичков, не летавших на «Горчице», синхронно отвисли челюсти: — Тлула?? — Капитан Тлула, с вашего позволения, — ровным голосом поправила чисска. — Да, мне известны большинство из этих спейсеров, работала с ними на гражданке. С мистером Паамом лично не знакома, видела только издали. — Спасибо, капитан, я Вас более не задерживаю, — козырнул гранд. — Господа, вас сопроводят в резервную казарму и накормят. Тех, кто пожелает дать показания, позже опросит следователь ИСБ. Для капитана и помощников процедура обязательна. Вопросы? — Нет вопросов, благодарю Вас, гранд-капитан, — ответил за всех Паам. — Тлула-то наша как в гору пошла, а? — полушёпотом сказал Сортоку Барзотта, пока хмурый неразговорчивый энсин вёл их по запутанным коридорам гигантского корабля. — Не иначе, она и впрямь родственница этого Трауна. — Да брось. Не бывает таких совпадений! — Как же тогда её во флот взяли? Не-человек, да ещё и женщина… Без протекции явно не обошлось. — Вот и спросим её, как увидим. А пока что языком попусту болтать?