В традициях жанра

Давно выключенный душ все еще монотонно капает, полируя эмалевое покрытие ванной. Капли лениво катятся с гладкой поверхности, смешиваясь со стекающей в водосток кровью. Иваизуми готов признать: это самое киношное убийство в его практике. И, черт бы побрал этого ублюдка, выглядит все, как очень крутой кадр из фильма. Хотя, умереть голым в ванной, учитывая, что в таком положении на тебя будут глазеть, как минимум, десять человек — не самое удачное стечение обстоятельств. Тело расположено поперек стенки ванной: верхняя часть туловища свисает за край, головой упираясь в кафель, — с мокрых волос успела натечь небольшая лужица, — руки вытянуты прямо, будто жертва инстинктивно выставила их вперед перед падением. Ноги согнуты в коленях. Душевая шторка наполовину оборвана. Вероятно, жертва пыталась выбраться из ванной, ухватившись за шторку, но та не выдержала веса. — Жертва — Кагеяма Тобио, двадцать четыре года, работал на студии ассистентом режиссера, — Маттсун за спиной шелестит страницами записной книжки, и это сбивает Хаджиме с мысли, принося дисбаланс в эту идеальную монотонность капель, — вчера вечером прислал режиссеру сообщение, что сегодня не появится на съемках по причине плохого самочувствия. — Матсукава хлопает Иваизуми по плечу рабочим блокнотом, — что ж, парень не соврал, чувствует он себя действительно паршиво. — Маттс, что сказали эксперты? — Расположение тела, оборванная шторка, даже мокрые волосы — убийца выполнил все идеально, но чего-то этой картинке явно не хватало. — На груди и животе — шесть глубоких ножевых ранений. Предполагают, что умер от потери крови, остальное будет ясно после вскрытия. — А где тогда вся кровь? — Иваизуми заглядывает в ванну: кровь тонкой струйкой медленно стекает в водосток, но никаких разводов на стенах или эмалевой поверхности, даже мелких капель не видно. — Если ему нанесли шесть ножевых, кровь должна быть повсюду, — Иваизуми проводит вымышленную линию от стены до стены, прикидывая, где могли быть еще пятна крови, — да ей вся ванна должна быть залита и часть пола, учитывая, в каком он положении. — Думаешь, он все вытер? — Матсукава присаживается на корточки, аккуратно поднимая руку жертвы, — странно, кровь на самих ранах уже успела запечься. — Думаю, его убили не здесь, — Иваизуми делает пару шагов назад, расширяя обзор. Это не убийство. Это идеально вылизанная картинка, фальсификация, постановка. Само убийство было совершенно в другом месте, а здесь находится только то, что должен был увидеть зритель. — Что еще успел нарыть? — Нашел его актер — Ойкава Тоору, — Иваизуми хмыкает. Таких звезд ему еще не приходилось допрашивать. Последние пару лет Ойкава Тоору светился везде, разве что туалетную бумагу не рекламировал. Но стоит признать: у Хаджиме есть пару любимых фильмов с его участием. — По его словам, он проходил мимо и заметил, что в павильоне горит свет и течет вода, хотя съемки там закончились еще утром, он заглянул туда и наткнулся на «о боже, этот жуткий кошмар!», — последней фразой Матсукава явно пытался спародировать интонации Ойкавы, но актер из него никудышный. — Короче, сейчас с ним работают медики, и толку от него никакого в таком состоянии. — Ладно, поговорим с ним позже. Что еще? — Под включенными прожекторами совсем спечься можно. Иваизуми ведет рукой по взмокшей шее, оглядывая не игровую часть павильона: повсюду какие-то краны, разобранные рельсы и непонятный хлам. Взглядом он ищет камеру видео-наблюдения, она ведь наверняка должна быть здесь, учитывая, что коридоры буквально утыканы ими, даже мышь не проскочит. — Там есть занимательный парень, — Маттсун снова шуршит страницами. Иссей любит делать пометки в ручную и шутит, что это дополняет его образ детектива, — Козуме Кенма, ассистент, заменяющий жертву. Он пришел на крик Ойкавы вместе с остальной группой, а когда увидел убийство, сразу вспомнил сцену из фильма Хичкока про психа. — Про какого психа? — Иваизуми помнит, что этот Хичкок был то ли мастером ужасов, то ли детективов, короче, умел делать что-то пугающее и таинственное, так что не удивительно, что убийца вдохновился его фильмами. — Да откуда я знаю, про какого психа? Он и сам-то от психа недалеко ушел. — Подозрительно выглядит? — Иваизуми так и не находит камеру, а стоять под прожекторами сил больше нет. Картина с трупом в ванной буквально отпечатывается на сетчатке, сохраняясь в голове на долгую память. Неплохо бы спать без кошмаров, но с его работой — это вряд ли. — Давай поговорим с ним. Вся съемочная группа торчит в соседнем павильоне, имитирующем больничную палату. В воздухе витает напряженная атмосфера, — хорошо бы выйти, перекурить, — но время близится к девяти, а Иваизуми хочет еще немного побеседовать хотя бы с половиной свидетелей, — какого черта их тут так много? — Козуме-сан, можно вас еще на пару слов? — Матсукава машет рукой, мол, подходи, не бойся, у нас тут просто отчетность. Этот Козуме торчит возле высокого парня с очень знакомым лицом, — Иваизуми не удивится, если он очередной известный актер, — а, услышав свою фамилию, заметно вздрагивает, оборачиваясь на голос. Мнется пару секунд на месте и делает неуверенные шаги в их сторону. Иваизуми прикидывает: мелковат. Даже в скрюченном состоянии, жертва явно выглядела больше него. Чтобы дотащить и уложить тело в нужной позе, ему бы понадобился помощник. Хотя тот здоровый парень, с которым он говорил, вполне мог. — Извините, но я рассказал все, что знал, — голос у парня тихий. Прямого контакта глазами не держит — неуверенный в себе или что-то скрывает? Руки в карманах куртки, плечи ссутулены, с первого взгляда на убийцу не тянет. — Да, всего пару уточнений, — тянет рядом Матсукава, привычно доставая записную книжку, — как, говоришь, назывался тот фильм про психа? — Одну секунду, — Кенму перебивают еще до того, как он успевает открыть рот. Хаджиме оборачивается, — господа детективы, понимаю, у вас работа, но мне нужно, чтобы вы подписали некоторые бумаги. — Высокий парень, которого раньше здесь не было, — такую ухмылку Иваизуми запомнил бы, — трясет, по видимому, этими самыми бумагами чуть ли не перед носом Хаджиме. — А вы кем будете? — Голос у Матсукавы недовольный. Иваизуми разделяет его недовольство. — Футакучи Кенджи, один из продюсеров этого проекта, — а вот и шишки сверху пожаловали. Самого зубастого отправили что-ли? Иначе, чего он так скалится, — а вы? — Детектив убойного отдела, Иваизуми Хаджиме, — Иваизуми кивает, протягивая руку продюсеру, — что за бумаги? — Ничего необычного. Всего лишь договор о неразглашении информации, — ничего необычного, говорит. Будто детективам каждый день приходится работать на съемочных площадках, — вы должны войти в наше положение, любая утечка кадров со съемок может повредить пиар-кампании фильма. — То есть, убийство вашему фильму никак не навредит? — Маттсун иронично хмыкает, получая в ответ такой же ироничный хмык: — То есть, господин-второй-детектив, настоящие убийства — по вашей части, у нас тут кровь только бутафорная, — интересно, все продюсеры такие, или только им попался особенный? — Вы же понимаете, что журналисты не обойдут такую сенсацию стороной? — Иваизуми не хочет продолжать обмен любезностями, который Матсукава, судя по воинственно вздернутым бровям, собирается продолжить. Это затянется надолго, потому что Футакучи явно не уступит. — Даже если мы умолчим о происшествии, отдел у нас большой, нет-нет, да просочится информация. — Журналисты — это уже наша проблема, черный пиар тоже иногда работает на руку, — Футакучи пожимает плечами, мол, и не с таким справлялись. Почему-то Иваизуми в этом не сомневается, — от вас же мы хотим понимания и молчания обо всем, что касается съемок. — Договорились. Где нужно оставить автограф? — В конце документа. Ах, да, — вот давайте без этого, — если соберетесь вызывать кого-то из действующих актеров на допрос в участок, пожалуйста, сверяйтесь со сметами. Их вам свободно предоставит любой из менеджеров. — А кофе и круассаны им не подать в допросную? — Матсукава ухмыляется, оставляя беглую подпись на листке. — В зависимости от их райдера, — Футакучи убирает лист в папку, отвечая встречной ухмылкой, — с вами приятно иметь дело. Удачного расследования, — уходит он так же, как и появился — бесшумно. Кажется, бесшумно ходить — один из особенных навыков работников киноиндустрии. — Он всегда такой? — Маттсун не выдерживает, обращаясь напрямую к Кенме. — Да! — Ответом ему служат сразу несколько голосов с площадки. — Это он еще вежливый. — Фильм называется «Психо», оттуда сцена, — Козуме возвращается к заданному вопросу, будто его вовсе не перебивали, — убийца действительно душевнобольной, у него Эдипов комплекс, и шизофрения, кажется. Я точно не помню. — Не помнишь, но сразу узнал эту сцену? — Вешать на парня убийство, только за то, что он узнал сцену из фильма, никто не станет, но в этом можно выхватить пару зацепок. — Так это одна из самых известных сцен в мировом кино. Спросите у любого из группы, я уверен, ее все узнали. — Вот еще что, ты пришел на смену вместо Кагеямы Тобио, верно? — Матсукава вертит ручкой в пальцах, наверное, все еще прикидывает вероятность того, что Кенма может быть их клиентом, но Иваизуми в этом сомневается. Больше смахивает на фрика, чем на убийцу. — Меня отправили от академии проходить практику. Я просто числился на студии, как практикант, а с утра пришла смс, что нужна замена ассистента на площадку. — Кажется, теперь ты тут надолго, парень. Иваизуми еще раз окидывает взглядом павильон. Удивительно тихо: то ли у всех шок, то ли это обычное состояние площадки. И как здесь можно находиться дольше десяти минут? Темная обивка стен невыносимо давит, от прожекторов жарко и режет глаза, а от этой зловещей тишины и вовсе ознобом ведет по спине. Не удивительно, что в таких интерьерах убивать хочется. Хотя, такой тишины иногда очень не хватает участку.

*

Комната охраны выглядит привычнее, чем остальные интерьеры студии. Иваизуми даже чувствует себя немного расслабленно, учитывая, что теперь ему придется общаться с охранником, и никаких тебе известных актеров, режиссеров и прочих личностей, о которых обычно слышишь только по ТВ. Колючая волна напряжения накатила еще в машине, когда Иваизуми понял, какой контингент ему придется допрашивать. Звезды не любят общаться с полицией примерно так же, как и полиция не любит связываться с медийными персонами. Обычно это выливается в череду скандалов, от которых никому не легче. А уж убийство на съемочной площадке, да еще и в разгар съемок… Уже можно прикидывать первые полосы завтрашних новостей. В темной комнатушке гул мониторов сливается с тихим бурлением кипящего чайника. По стенам стелют электрические отсветы, поглощая окружающее пространство в какой-то цифровой мир. В комнате двое: охранник и еще парень, у которого волосы с таким начесом, что, кажется, он здесь за основной источник электричества. — Детективы убойного отдела, Иваизуми и Матсукава, можем мы задать вам пару вопросов? — Хаджиме уверен: более подходящего человека на должность охранника он еще не встречал. — Ушиджима Вакатоши, — охранник кивает, бегло окидывая взглядом Иваизуми, — перед вами заходил продюсер, сказал, что я могу предоставить вам видео с камер, если это потребуется. — Мы здесь именно за этим, — Маттсун коронно достает записную книжку, присаживаясь на край стола, — вы были за камерами весь день? — Да, моя смена начинается с девяти утра, — Иваизуми оставляет охранника на Иссея, проходя в глубь комнаты. На стене больше десяти мониторов, экран каждого разбит еще на шесть ячеек. В общей сложности, около шестидесяти камер. — С часу до двух у меня обеденный перерыв, но я обычно обедаю на месте. — Как можно попасть в комнату? — Допрос у Матсукавы всегда выходит лучше. Он умеет задавать нужные вопросы в нужные моменты, при этом обходясь без лишнего давления на свидетеля. Иваизуми это понял сразу, как их поставили работать вместе. — Либо ввести пароль на кодовом замке, либо с помощью магнитного ключа, — Иваизуми краем уха прислушивается к разговору, продолжая изучать мониторы. Камеры пишут в реальном времени, на каждой датчик часов, но три выведены из строя: вместо картинки черный экран. — Либо вам должен кто-то открыть. — Три камеры не работают? — Хаджиме оборачивается на охранника, указывая пальцем на одну из черных ячеек. — Вы знаете, где расположены эти камеры? — Да, одна из них как раз в том павильоне, где произошло убийство, — Иваизуми готов рассмеяться: иначе и быть не могло. — Ее разбили сегодня утром во время съемок. — Если конкретнее, ее разбил я, — тот самый парень, чьи волосы вот-вот начнут испускать электрические разряды, все это время очень громко смаковавший чай, — так, что Иваизуми непроизвольно проголодался, — подает голос с другого конца комнаты, забавно растягивая гласные, — не специально, конечно. — Каким образом? — Парень выглядит чудаковато, пожалуй, даже для киностудии. — Я дублер экшен-сцен. Ну, знаете, — парень пару раз прихлюпывает из кружки и убирает ее на тумбу, — если нужно эпично вылететь в окно или бросится под машину — это все ко мне. Тендо Са-то-ри. Как-нибудь посмотрите титры до конца, обязательно встретите там мою фамилию. — Этот Сатори улыбается, немного с хитрецой, и выглядит так, будто Иваизуми и Матсукава сейчас должны сорваться с места и брать у него автографы. — А по делу? — Иссей клацает дважды ручкой и выжидающе смотрит. Выглядит он заинтересованным, но Хаджиме уверен, что весь этот день у его напарника уже в печенках. — В том павильоне были утренние съемки какого-то ужастика, толком не знаю, у меня там одна сцена была, даже сценария не читал. — Тендо переминается с ноги на ногу и снова тянется за кружкой. — Меня должны были протянуть на канате по стенам, но трос где-то заело, и я влетел прямо в угол, где висела камера. — Обычно неисправные камеры заменяют в течение трех дней. Они у нас часто выходят из строя из-за подобных случаев. — Ушиджима нажимает на одну из десятка мелких кнопочек. На центральный монитор выплывает полнокадровая картинка с одной из камер, — эту сменили буквально вчера. Она тоже была разбита из-за неудачного трюка. — В общем-то, тоже из-за меня, — Тендо пожимает плечами, мол, обычное дело, и снова прихлебывает из кружки, — что-то везет мне на камеры. — Остальные две камеры — коридорные, их сбили вчера и сегодня, когда перетаскивали крупный реквизит. — Ушиджима-сан, вы покидаете комнату в течение дня? — Ручка в пальцах Матсукавы делает оборот, едва не выскальзывая. Иваизуми почти обреченно вздыхает, снова возвращаясь к мониторам. Глаза натыкаются на камеру из павильона больничной палаты, где все еще остались некоторые работники. — Вакатоши-кун отвечает за все камеры, поэтому, если происходит какая неприятность, он появляется тут как тут, — Сатори усаживается на столик с приборами, закидывая ногу на ногу, едва не задевая коленом Ушиджиму, — а еще он очень беспокоится, не пострадал ли я. Мы хорошие друзья. Ушиджима пару секунду смотрит на Тендо и отворачивается обратно к мониторам. Иваизуми замечает в этом взгляде разве что беспокойство за камеры, но уж точно не за Сатори. — Да, если камера разбивается, мне приходится составлять на нее протокол. Это не отнимает много времени. Не больше получаса. — Спасибо за помощь. — Маттсун кивает, мол, можно сворачиваться, убирая блокнот во внутренний карман куртки, оттуда же ловко вынимая визитку, — если вспомните что-то необычное, сообщите нам. Ушиджима забирает визитку, пряча ее под клавиатуру. Снова бросает какой-то не читаемый взгляд на Тендо, и тот послушно вручает свою кружку с недопитым чаем охраннику, ни о чем не спрашивая, только как-то по-особенному довольно улыбаясь. — Нам нужны все записи за сегодняшние сутки, — Иваизуми проводит пальцем по линии висящих мониторов, останавливаясь ровно на ячейке с павильоном больничной палаты. Свет гаснет. Камера тут же переходит в ночной режим. — Тогда вам потребуется очень вместительная флешка. Здесь не меньше тридцати гигабайт. — Мы подготовленные, — Хаджиме хлопает себя по карманам куртки, нащупывая сначала зажигалку, — курить хочется уже давно, — а затем и флешку, купленную специально на такие случаи, — не впервой.

*

Иваизуми хлопает дверцей старенького ниссана. Ключ в зажигании поворачивается ровно в тот момент, как Иваизуми делает первую затяжку сигареты, выдыхая через нос облако дыма. Оконное стекло медленно ползет вниз, впуская в салон холодок февральской ночи. Единственная мысль трусливой тенью бьется в уставшем сознании: наконец-то он оттуда сбежал. В стенах киностудии все кажется ненастоящим, треклятой бутафорией, даже люди — не люди, а какие-то персонажи с экрана, или так мастерски держат маску, что за ней уже и не разглядишь истинного лица. Черт, даже убийство не вызывает привычных чувств отвращения, превращая место преступления в кино-кадр, и кто-то вот-вот скажет: стоп, снято. Иваизуми устал и хочет поспать. Нормально, в кровати, и проснуться по будильнику, а не от того, что уборщик в участке слишком громко хлопает дверью по утрам. Но в кармане у него тридцать четыре гигабайта записей с видео-камер, в его квартире — бывшая жена, а в кабинете участка — баночка крепкого кофе, которая за ночь опустеет наполовину. Матсукава часто шутит, мол, человек на восемьдесят процентов состоит из воды, а Иваизуми — из кофе, но, кажется, это уже давно перестало быть шуткой. Вчера Иссей принес вторую баночку с кофе за неделю. Многие полицейские гибнут под пулями, Хаджиме же умрет от сердечного приступа. Конечно, как только разберется со всеми делами. Сигарета тонет в пепельнице, и Иваизуми трогается с места, съезжая с опустевшей парковки киностудии. Еще одна длинная ночь. На перекрестках пусто. Светофоры одиноко топят дороги в красном свете, отсвечивая на лобовом. Иваизуми отсчитывает секунды вместе с неоновым датчиком, отстукивая каждую пальцем по рулю. одиннадцать. В этом убийстве все кажется слишком идеальным. Если убийца изначально собирался выбрать местом преступления ванную комнату, чтобы обыграть сцену из фильма, то разбитая камера могла быть вовсе не стечением обстоятельств. десять. Убийца должен был знать, что камеры часто выходят из строя во время съемок из-за неудачных трюков. О таких мелочах съемочного процесса могут знать только работники индустрии. Да и проникнуть на территорию съемочного комплекса посторонний не может. Вывод: девять. убийца — работник киностудии. К тому же, имеющий доступ к закрытым павильонам, или знающий, где можно достать от него ключ. Один из свидетелей, — сценарист, кажется, — пояснил, что павильоны закрываются сразу после окончания съемок, а ключи под строгой отчетностью у охраны. восемь. Охранник обладает нужной силой и возможностями, чтобы дотащить труп до павильона, а так же знает, что камеры часто выходят из строя. Но само убийство, а точнее — место преступления, походило на картину, оно было эстетично и максимально выверено. «Как по кадру» — если верить словам одного из операторов. семь. Ушиджима похож скорее на копа, чем на убийцу, а Тендо слишком взбалмошный для такой кропотливой и усердной работы. Это убийство было искусством, детищем, тем, что можно выставлять в галереях. шесть. Убийца явно с претензией на творчество. Он хочет показать свое творение, в правильном свете и с нужными акцентами. И знает, как это сделать. Он знает технику, разбирается во всех этих прожекторах и чем-то еще, Иваизуми не знает, как называется вся эта хрень. пять. Он знал, что жертвы не будет завтра на площадке, и никто не спохватится, если тот не придет на работу. Если предположить, что убийца знал Кагеяму лично, четыре. то он вполне может быть кем-то из съемочной группы. Кем-то, кому Кагеяма мог спокойно доверять, чтобы не почувствовать подвоха. Удары были нанесены в живот и область груди. Шесть ножевых ранений. То есть убийца и жертва стояли лицом друг к другу. три. Почему именно Кагеяма Тобио? Просто совпадение? Выбор на считалочку? Или оказался не в том месте, и не в то время? два. По традициям жанра — убийство в запертой комнате, от которой ключи есть только у одного человека, раскрываются довольно просто: один. убийца — дворецкий. Иваизуми мысленно сам себе отвешивает оплеуху, — откуда у него время для шуток, — и снимает ногу со сцепления, плавно двигаясь вперед. ноль. убийца — кто-то из съемочной группы или максимально к ней приближенный. По крайней мере, эта первая осмысленная версия, которая приходит Хаджиме на ум. На уставший, не спавший толком трое суток, ум Хаджиме, который и машину-то ведет с трудом, едва ли не отключаясь на светофорах, поэтому и приходится отсчитывать каждую секунду, чтобы хоть на чем-то сосредоточить взгляд. Гиндза скалится небоскребами и плюется россыпью бутиков. Вывески калейдоскопом вспышек переливаются на фоне ночных улиц, провожая всех прохожих рекламами, в одной из которых Иваизуми узнает Ойкаву Тоору. Здесь он улыбается, и его улыбка завораживает, почти заставляет сбросить скорость, но перед глазами у Хаджиме — бледное испуганное лицо актера, которого медики пытаются напоить успокоительным. Иваизуми дает вправо, едва успевая проскочить на зеленый, виляя по знакомым полосам, ведущим прямиком к участку.

*

В участке приглушенный свет ламп и шум бейсбольного матча по телевизору. Иваизуми кивает ночным дежурным, проходя мимо, даже толком не рассмотрев, кто сегодня на смене. Кабинет встречает привычным запахом кофе, — уже въевшимся в стены, не спасает даже освежитель, — и трескучей лампой в углу, которую обещали сменить еще неделю назад. Иваизуми, не раздеваясь, берет со стола кружку, засыпая в нее кофе прямо из банки. Организм требует хорошей встряски, всплеска адреналина, хоть чего-то, что сможет вырвать из этого зыбкого состояния подступающей дремоты и усталости. Этот порошковый кофе — лишь имитация. От него толку нет, разве что просто класть на язык и жевать. Но все ближайшие кофейни закрыты, да и выходить на сквозящие ветром улицы — не охота. Стул скрипит под весом Хаджиме, колесиками цепляя все выступы в полу. На мониторе рабочего компьютера заставка плавно перетекает из одного угла в другой, но стоит только сдвинуть мышку, и на экран выпрыгивает картинка с каким-то мультяшным персонажем, которую Матсукава поставил в шутку, и которую Иваизуми уже месяц как забывает сменить, уже, кажется, даже смирившись. Кофе оседает на языке, но бодрит разве что обожженное небо. Почему нельзя курить в кабинете? Иваизуми бы отдал за эту поблажку часть зарплаты. На экране высвечиваются десятки папок с флешки, в каждой из которых почти двадцать четыре часа записи. Иваизуми включает первую и ставит в ускоренный режим, начиная с самой главной камеры из павильона, которая работала вплоть до одиннадцати утра. Надежды на эти одиннадцать часов почти никакой, но детектив живет не надеждами, а уликами. Иваизуми вырубает ближе к четырем утра, на десятой или двадцатой камере, — он перестал отмечать их точно после седьмой, — на записях которых не происходило почти ничего, не считая съемок, перетаскивания реквизита и пугающих манекенов, слишком похожих на людей, по коридорам. Иваизуми вырубается с мыслями о том, настолько наигранной была улыбка Ойкавы в том рекламном ролике.

***

Яку привычно ворчит над ухом, подтверждая теорию Куроо о том, что молча он работать не способен. Будто, если он помолчит больше нужного, грим получится не таким качественным. Сегодня Мориске ворчит по поводу темных кругов под глазами, ловко поймав Куроо на бессонной ночи. — И кто сегодня согревал твою постель? — Тетсуро фыркает. Разве это единственный повод не спать всю ночь? — Яку, у тебя обо мне слишком плохое мнение, — Мориске отводит кисточку от скулы и выразительно смотрит, так, что и пояснять ничего не нужно, — но если тебе действительно важно об этом знать, то это был Бокуто. — Так у вас все серьезно? — Суга смеется где-то в закромах вешалок с костюмами. — Сколько лет вы к этому шли? — Обижаешь, у нас все серьезно с первой шутки. — Куроо морщится от пылинок пудры на носу и борется с желанием чихнуть. — На самом деле, сложно уснуть, когда возле тебя посапывают восемьдесят кило мышц, периодически еще и закидывая на тебя ногу. Бокуто даже во сне остается энергичным. — Так вот чего ты такой помятый, — Куроо хочет возразить, что это эстетичная небрежность в его образе, но в этот раз Яку прав — сегодня он действительно больше похож на студента с вечеринки, чем на актера. И виной тому даже не сопящий Бокуто. — Чего он на этот раз у тебя забыл? — Да так, выпивали, — отмахивается Тетсуро от вопроса, снова уставившись в свое побитое бессонницей отражение. Бокуто здесь не при чем, если, конечно, это не он оставил труп Тобио в ванной под прожекторами. Утренняя смена привычно-сонная, начатая со стаканчика свежего кофе, быстрого перекура у входа в студию с Бокуто и, летящих отовсюду, ставок на то, какое максимальное количество переснятых дублей сегодня их ждет. Кажется, что все вполне буднично, но напряжение витает над всей площадкой, скрываемое за вежливыми улыбками и, пожалуй, излишней бодростью каждого. Вчера, в соседнем павильоне, прямо рядом с ними, в пяти метрах по коридору был найден труп. Кагеяму безжалостно убили и превратили его смерть в инсталляцию. В стоп-кадр, реалистичности которого позавидовал бы сам Хичкок. Яку убирает длинную челку назад, закалывая невидимкой, и продолжает махать своей кисточкой по лицу. От щекочущих ворсинок и пудры хочется чихнуть или хотя бы почесать нос, но Куроо терпеливо сидит не месте, поглядывая на свое отражение из-за плеча Мориске. — Ойкава еще не пришел? — Молчать становится слишком невыносимо. Эта непривычная тишина, ни черта не гармоничная, до невозможности пугающая и бьющая наотмашь ознобом по спине, давит на Тетсуро. Ему хочется с кем-то поговорить, узнать, что думают другие, просто удостоверится, что ни ему одному так паршиво от увиденного вчера. Правда, осознание увиденного пришло позже. Почти спустя три часа, ближе в двум ночи и пятой сигарете за полчаса от непонятной бессонницы. — Нет. Дайчи разрешил ему прийти только к началу своих сцен, а они во второй половине дня. — У Сугавары холодные руки и Куроо вздрагивает, как только чужие пальцы касаются открытой кожи шеи. — Что думаешь про этот галстук? — Бордовый атлас льнет к шее, золотыми переливами нитей отливая в свете гримерочных ламп. Куроо думает, что это красивая удавка. — Сойдет, только жилет нужно подобрать, — Тетсуро бросает беглый взгляд на Яку и замечает тонкую морщинку между бровей. Мори хмурится пару секунд, перехватывает внимательный взгляд на себе и тут же отворачивается, едва не задевая рукой одну из баночек. — Тебе шрам нарисовать или вырезать? — Ты мне угрожаешь, Мори? — Куроо смеется, но выходит натянуто и как-то совсем ни к месту. — Бедный Кагеяма тоже тебе чем-то не угодил? Смешок застревает в горле. Шутка по привычке вырывается прежде, чем Куроо успевает сообразить, что вообще собирается сказать. В гримерной, где и без того было тихо, виснет почти вакуумная глухота, от которой у Тетсуро в ушах стоит белый шум. Куроо замечает дернувшиеся плечи Яку и тот отмирает, поворачиваясь с тонкой кисточкой в пальцах. Мориске отвечает скомканной неуверенной улыбкой, и снова нависает над головой, немного по-детски закусив нижнюю губу. — Акааши, проходи, я подберу тебе костюм, пока Яку занят, — Куроо хочет дернуться и повернуться в сторону вошедшего Кейджи, но кисточка делает первый мазок над бровью, рисуя заживающий шрам. — Доброе утро, — Куроо следит за Акааши краем глаза, но разглядеть удается лишь подолы его длинного пальто, — извините, что задержался. Неудачно попал в пробку. — А что, в пробки можно попадать удачно? — Шутить в неловкие моменты, как защитный механизм. Срабатывает всегда, но лучше бы не. — Их можно удачно объезжать, — Акааши снимает пальто. Куроо не видит этого, но слышит как шуршит шифоновая подкладка, — хотя вам слово пробки не знакомо. Насколько я знаю, вы живете в десяти минутах от студии? — Слышит нотки иронии в голосе, скрываемые за вежливостью, и, кажется, улавливает в них нервозность и напряжение. Будто троих дерганых в одной гримерной мало. — Не знал, что ты так заинтересован моей скромной персоной, что знаешь даже мой адрес. — Яку криво усмехается. Тетсуро чувствует его теплое дыхание на своей щеке, и это добавляет мнимого спокойствия, будто все вчерашние события — лишь дурной сон, а здесь — привычно-ворчливый Мори и вся будничная суета. Здесь реальность, а кошмары остались позади. — Когда я подыскивал квартиру в этом районе, мой риэлтор предлагал мне неплохой вариант в вашем доме, — Куроо видит спину Кейджи в отражении зеркала. Суга охватывает его талию длинным желтым пояском линейки и записывает данные в блокнот, — он очень хвалился тем, что в этом доме живет такая именитая звезда. Решил не затмевать собой вас и отказался. — Оо, — Тетсуро не хочет отвечать на колкость, и не понимает, чем так не нравится Акааши, но само его присутствие задевает самолюбие сильнее, чем присутствие Ойкавы, — надо будет брать процент с этого агенства за рекламу. Отражение Акааши пожимает плечами и стягивает свитер. Бокуто будет завидовать. На днях Дайчи сказал, что по востребованности Акааши в короткие сроки побьет рекорды и Ойкавы, и Куроо. Это не особо сильно беспокоит, — у Тетсуро на руках уже три подписанных контракта на пару лет вперед, без работы не останется, — но бьет по самолюбию хлесткой пощечиной. До своей первой полнометражки с главной ролью Куроо знатно попрыгал по дорамам, не чураясь самых противных ролей, Акааши же — из Киноакадемии да сразу на красную дорожку массового зрителя. Куроо думает, что это нечестно, но оставляет свое мнение при себе: — Суга, если не сложно, позови того мелкого, пусть принесет бутылку воды, — собственноручно подставляясь этой фразой на короткое ворчание Яку. — Сушняк замучил? Будешь знать, как приходить на работу с похмелья, — наставнически размышляет Мори, но Тетсуро знает это и без его мелких советов.

*

Труп завернут в какой-то грязный брезентовый мешок, на котором ровными кругами проступают алые пятна крови, больше похожие на разведенную акварель. Итте брезгливо морщится и приседает рядом с трупом на корточки, аккуратно откидывая один из краев, чтобы удостоверится в правдивости слов Атсуши. Из-под брезента выглядывают пустые застывшие глаза и бледное лицо, перемазанное грязью и кровью. — Твою же мать, Кичиро. — Итте устало вздыхает, возвращая кусок брезента обратно. Он до последнего надеялся, что эти убийства не затронут его людей. Но вот труп его правой руки, выброшенный в какой-то вонючей подворотне, подобно мусору. С этими убийствами нужно что-то делать. Куроо по сценарию уводит взгляд от манекена, но сам выпадает из образа, думая, что и с их не бутафорным трупом Кагеямы тоже нужно бы как-то разобраться. — Могу я осмотреть тело? — Куроо вздрагивает и слишком резко оборачивается на стоящего позади Акааши. Как непрофессионально получается. Куроо хочет, чтобы Дайчи остановил съемку и переснял кадр, ведь знает уже сейчас, что все равно придется, но вместо этого: — А ты кем будешь? — Итте поднимается в полный рост, окидывая подозрительным колючим взглядом незнакомца. — Хаяси Джиро, помощник детектива Имаеши. — Детектив кланяется, мельком пробегаясь взглядом по трупу Кичиро. — Кто-то из ваших людей? Итте прикидывает, что паренек как-то совсем молод для детектива, куда ему разбираться с такими делами, когда у самого еще молоко на губах не обсохло. — Ага. Из моих, — нервно отвечает Итте. Не тот день сегодня, чтобы возиться с мелочью. — Давай, детектив, — звучит с ироничной усмешкой в голосе, — работай, — и подкрепляется плевком куда-то в сторону. Недо-детектив принимается обследовать труп, пока Итте закуривает самокрутку, прислоняясь спиной к холодной кирпичной кладке. Куроо думает, что по сценарию персонаж Акааши — и есть убийца, такой себе непризнанный чистильщик, убирающий с улиц города всякую преступность и прочий хлам, но было бы весьма забавно, окажись Акааши убийцей и в жизни. Случается же такое, что актер слишком входит в образ. — И давно ты работаешь на Имаеши? Не видел тебя раньше. — Итте выдыхает дым в серое небо. Оно клубится набухшими тучами над головой, снова обещая разойтись снегопадом. Сам Куроо сталкивался с подобным всего раз. Видел, как партнер по сцене буквально с ума сходил на его глазах. Запоминающееся зрелище. Потом три месяца реабилитации и сложности с карьерой. — Пару недель как перевелся, и тут сразу такое. — Итте снова сплевывает, недоверчиво щурясь на Хаяси. Его чутье подсказывает, что с этим детективом что-то не ладное. Но Кейджи выглядит адекватным настолько, насколько адекватность вписывается в понятия Куроо. — А чего перевелся-то? — Заткнуться у Итте как-то не выходит. Чего ему вести праздные разговоры с каким-то мелким детективом, но стоит замолчать и задуматься, как в мыслях всплывает картинка застывших глаз Кичиро. Куроо думает: кого на самом деле играет Акааши Кейджи? Самого себя или все же убийцу Хаяси Джиро? — Стоп камера! Куроо, что у тебя за выражение лица? — Дайчи машет свернутым сценарием в руке, явно намереваясь им же отвесить хорошего подзатыльника. А что, в студенческие годы и не такое бывало. — Как по сценарию: задумчивое и грустное. Думаю о смерти Кичиро, едва сдерживая слезы. Вот, смотри, — Куроо театрально смахивает слезу и делает самое траурное выражение лица из своего арсенала, — или еще рано? — Ехидно скалится, подмигивая Кейджи. Кажется, шутку он не оценил. — Лицо у тебя скорее отсутствующее, чем задумчивое. Давай еще раз, только, я тебя прошу, вернись мыслями на площадку, — Савамура нервно ведет плечами и возвращается на свое место. — Готовы? Куроо ловит на себе какой-то непонятный взгляд Акааши и кивает в ответ, мол, ты готов? Кейджи как-то раздраженно поджимает губы, отворачивается и тут же говорит: — Суга-сан, извините, можно немного распустить жилет сзади? Он неприятно давит, мешает сосредоточится, — а затем полушепотом и бегло добавляет, — Куроо-сан, не затягивайте съемку и придите в себя. У нас еще три сцены впереди, — неприятно ужалив взглядом напоследок. Надо же, как подловил, думает Куроо, фыркая на короткое замечание Кейджи. — Пойду горло промочу. Акааши в ответ молча кивает. Съемки на уличной площадке в такую погоду — далеко не самая удачная идея, но сметы есть сметы, шаг влево-шаг вправо — расстрел. У Куроо к погоде свои предъявы: от мокрого ветра с залива окочуриться можно, а пальтишко продувается из всех щелей. Попробуй тут подобрать правильную эмоцию, когда у самого зуб на зуб не попадает. — Воды нужно было? — Рыжий шустрый коротышка выскакивает, как из-под земли, перед самым носом Куроо, протягивая пластиковую бутылку. — Может, горячего чая или кофе? Вы совсем замерзли, кажется. — Предложи мне еще полноценный завтрак и скажи об этом Дайчи, пусть отложит съемку. — Коротышка, — господи, как же его зовут, — аж вздергивается, неуверенно поглядывая на кресло режиссера, — да шучу я. Коротышка смывается так же быстро, как появился, и с довольной улыбкой подскакивает к… Кенме? Куроо пару раз непонимающе моргает, промахиваясь рукой мимо крышечки. Тот самый неразговорчивый и тихий Кенма отвечает коротышке, пусть едва заметной, но все же улыбкой. Вот тебе раз. — Куроо, ты на площадку возвращаться собираешься? Кажется, Куроо собирается ревновать.

*

— Бро, — Бокуто выплывает перед Куроо с самым разбитым и удрученным лицом, на какое только была способна его мимика, — Акааши меня отшил. Тетсуро, закончивший пять минут назад последнюю сцену на сегодня и уплетающий за обе щеки холодную картошку фри, был явно не готов к такому разговору, как и к тому, что Котаро вообще решится позвать Кейджи хоть куда-то. — Он сказал, что у него дела на сегодня. Это же так очевидно! Он просто хотел мне вежливо отказать! — Бокуто валится на противоположный стул и оживленно начинает таскать картошку, которая, на секундочку, вообще не его. — Бо, а ты не задумывался, что у него действительно, — Тетсуро делает специальный акцент на «действительно», поддерживая его выражением лица, типа: это ну совсем тупо, чувак, — могут быть дела. Он все-таки восходящая звезда, может, у него на вечер съемки рекламы запланированы или еще что мелкое? — Главное, чтобы не убийство, все остальное Куроо готов простить. — Ты думаешь? — Куроо кивает, успевая урвать последнюю картошку до того, как на нее позарится Котаро. Бокуто обреченно вздыхает, растекаясь по столу огромной студийной курткой. — Ладно, если обещаешь нормально закончить съемку, угощу тебя свининой в Ямазаки, идет? Желе из огромной куртки снова превращается в Котаро, шустро вскакивая со стула и удирая куда-то по направлению к прожекторам. Куроо думает, что сегодняшнюю съемку желательно закончить без новых трупов на площадке, а сегодняшней ночью порадовать себя крепким сном.