***
Ленский был у Жени довольно часто: обычно они вдвоём собирались у него, а если гуляли и с девушками, то у них. Несмотря на то, что Володя очень любил квартиру Онегина, в этот раз идти туда не хотелось. Внутри юноши бушевали совершенно разные и немного даже противоречивые друг дружке чувства: он боялся чего-то, ему стало внезапно неуютно в компании друга (друга ли?), одновременно живот скручивало от какого-то странного, но приятного предвкушения. Это было глупо и невыносимо непонятно, и Ленский стал все же понимать, что влюблён. Если сначала эти мысли просто быстро мелькали в голове, так сейчас, прижимаясь к Онегину в плотно забитом купе поезда метро, он основательно об этом задумался. — Давай так, — чтобы им обоим стало хоть как-то "комфортнее", Женя обогнул руками Владимира за шею, удерживаясь о поручни над головой. Кажется, комфортнее стало только лишь Онегину. Он, все отлично понимая и на зло, прижимая Владимира крепче к себе, тихо хмыкал тому в волосы, касаясь черных кудрей губами. Прекрасный запах. Вова краснеет слишком сильно, уже сомневаясь, что его лицо не загорится. Он слишком близко, да и сзади давят, вынуждая чуть ли не впиться в тело Онегина, что переходило уже все границы. — Жень… — невнятно шепчет тому в плечо, уткнувшись в куртку носом, и прикрывает глаза. Неужели так влюбился, что крышу сносит? Да, определённо. Но, а как же Олечка? Что же ей сказать? А что подумает сам Женя? Черт возьми! А вдруг кто-то узнает? Что о нем мама подумает? А баба Клава с соседнего подъезда? Да и шансы на взаимность точно равны нулю: Онегин известный покоритель дамских сердец и ловелас. А что Вова? Вова только на чем-то одном может зациклиться, на Олечке, например, ранее. Доставучий и навязчивый — быть может, он такой в глазах Жени? Раньше Владимир старался быть хоть немного вровень своему другу, но… Невозможно было держать себя в руках и контролировать эмоции. Вот даже сейчас: поезд плавно качался, и Ленский чувствовал, как Онегин смеялся ему в волосы с каждым движением, а затем обхватил руками его под лопатки, вызывая новый разряд колючих мурашек под тонкой кожей. Володя вздрогнул, но отстраниться никак нельзя было, поэтому приходилось краснеть до самых кончиков ушей и молиться. Так неловко и стыдно. Ужас. А вдруг Онегин что-то заподозрит? Нельзя давать ему повода, ни в коем слу… Ай! Новый электрический разряд, прошедшийся по всему телу, и тихий глухой стон, невнятно вырвавшийся изо рта: Онегин запустил руки под расстёгнутую от жары куртку Вовы, укладывая широкие ладони на тонкую поясницу и большими пальцами обеих рук обхватывая изгиб талии, а затем провёл чуть ниже, поглаживая едва, незаметно, но настойчиво, и мысли Ленского улетучились так же быстро, как и пришли. Юноша, благодаря бога за то, что его волосы достаточно длинные, чтобы скрывать глаза, ухватил Евгения за локти (хотя выпутать руки было слегка затруднительно) и пробормотал его имя, не в силах сказать чего-то толкового. Пальцы Жени прямо около маленьких впадинок на копчике, и подушечки так удобно в них ложатся, будто бы были предназначены для этого тела. Что… Что он делает? Зачем?.. Неужели Онегин что-то понял, и теперь… издевается? Должно быть, так оно и было, Владимир никогда не отличался умением врать: все его чувства были на поверхности, хоть он и старался, ей-богу, запрятывать их глубоко себе под свитер. Но, черт возьми! Разве так гетеросексуальные мужчины поступают, когда узнают, что… Однако Вова себя одёргивает: лучше так, чем по-другому, куда хуже! Владимир судорожно вспоминает, были ли у Онегина пассии аналогичного пола, но сейчас разум просто отказывается работать, сконцентрировавшись на напористых прикосновениях. Владимир крепко сжимает рукава онегинской куртки и, переборов себя, вскидывая голову вверх: посмотреть, что там наверху творится с Евгением. Но, только лишь споткнувшись о туманный, как всегда, томный взгляд, в горле пересыхает пуще прежнего. Онегин на секунду останавливает своё демонстративное «лапанье», лукаво выгибая слегка рыжеватые брови, а затем наклоняется и… Лбом оперевшись о лоб Владимира, быстро шепчет, словно в этой сосредоточенной давке на них кто-то смотрел или вслушивался: — Я понял, Володя, — эти слова новым электрическим разрядом застывают в груди Ленского. Он понял. Вова только лишь раскрывает губы, вновь стыдливо опуская глаза, и в это мгновение, поезд, сильно качнувшись (отчего Онегин прошёлся руками по заднице Ленского), остановился. Все. Приехали, блин.***
Онегин развалился на диване и закинул голову, рассматривая что-то в потолке. Весь его внешний вид был совершенно непоколебим, как во все эти времена, Онегин обладал навыком во всех ситуациях иметь скучающее выражение лица. Вова мялся в коридоре дольше, чем требовалось: дождался, когда Женя проедет в комнату, чтобы наедине перевести дух. Мальчишка, как дитя, честное слово, краем глаза проследил, когда высокая фигура скроется за поворотом, откинулся спиной на стену и глубоко вздохнул. Твою мать, и что же ему делать? Как вести себя? Понял ли Женя, что Ленский в него… Ты же слово это произносить тошно! И вообще… Что это было? Главное, соблюдать спокойствие, так ведь? Как там Женя себя ведёт? Нос кверху, плечи расправить, не давать повода, не давать повода… Ничего не было! Ленский деревянными пальцами еле развязывает шнурки на ботинках, оглядываясь, будто бы впервые находится в онегинском доме, а затем, труся сначала, но заходит в гостиную. — Давай ноутбук, тема, кажется, была по… — пытается говорить непринуждённо, но голос так и скачет от пика до пика, как у сопливого подростка. Но Женя перебивает его, прокашлявшись. Вова вновь пытается раскрыть рот, но Онегин, поднявшись, поднял указательный палец вверх, перемещаясь на пол и доставая компьютер из-под дивана. — Садись, — легко указывая, сказал он, прихлопывая рядом с собой по ковру. Вова старательно закусил губу и прикрыл глаза, успокаиваясь. Ей-богу, все нормально, не стоит на все так резко реагировать. Да? Юноша неуклюже и расторопно плюхнулся рядом, ощутив лёгкую боль в копчике от удара, но, сложив ноги на турецкий манер, потянулся к ноутбуку, которым уже во всю орудовал Онегин. Тот же не смотрел на Ленского, и взгляд его бегал по многочисленным печатным строчкам на экране монитора. Когда Володя пододвинулся чуть ближе, дабы тоже углубиться в информацию, Женя внезапно заговорил, все ещё не обращая внимания на мальчика рядом: — Вот вообще… Когда делаешь презентацию, надо хотя бы предохраняться, — ворчит, и щеки Вовы внезапно наливаются алым румянцем, сменяя белизну. Онегин лишь слышит, как сзади него у кое-кого возмущённо перехватило дыхание. Ха-ха. — Сохранять надо, понимаешь? — немую реплику Вовы Женя прервал насмешливой улыбкой, посмотрев на того через плечо. — Я… Сохранил! — пробубнил Ленский, опуская глаза. Презентация ведь в целости и сохранности, дома на ноутбуке. — Да что вы! Вот когда прекратишь пороть кого попало — тогда поговорим! — и снова этот издевательский тон и гаденькая саркастичная ухмылка. Потрясно было наблюдать, как он задыхается от смущения. И сейчас Володя закатил глаза, пряча лицо в рукаве свитера. Дурацкие огромные свитера. Мило, но слишком мало обзора. А ведь под пальцами все ещё хранится то лёгкое и тёплое ощущение мягкой кожи. И Ленский будто читает мысли — отворачивается, закрывая глаза ладонями. Шепчет что-то еще там неслышное, видимо, возмущается. Онегин облизывает пересохшие губы, нервно скользнув взглядом по точенному и правильному профилю юноши, по длинноватым кудрям, будто бы на плойке завитых, по тонким и узким плечам и по шерсти яркого жёлтого свитера. Нелепо, мило, очаровательно. Внезапный порыв опрокинуть эту «недодевчонку» на пол и нависнуть над этим хрупким маленьким телом, просто испугать и поиграться, ничего более, взял верх над всеми чувствами и, с нахальной улыбкой, Онегин, перехватив тонкое запястье, спрятанное под широким рукавом одёжки, перекинул одну ногу через ноги Ленского, и, выпустив руку из оков, оперся о локти прямо возле висков не на шутку смущённого юноши. Володя возмутился, конечно же, но его выражение лица сменилось сразу же, когда Онегин вновь, как и в метро, запустил ладонь под свитер. Смотрит прямо в глаза, улавливая каждый мимолётный шорох стыдливо мечущегося взгляда больших коричневых глаз, таких, что зрачок теряется в этом сладком шоколадном море. Вова, хоть и трепещет и обводит губы кончиком языка в предвкушении, пытается предпринять что-нибудь адекватное, однако одно движение — и он внедрится в лицо Онегина своим, а выползать из-под цепких рук просто невозможно. Тогда он дрожащим голосом шепчет, тихо-тихо, глядя на Женю из-под густых ресниц распалённым нежным взглядом: — Ты знаешь?.. «Ты знаешь, что я люблю тебя?» — Да. «Я знаю, что ты врёшь насчёт презентации»