Saint Petersburg

***

      Леша, слегка подпрыгнув, уселся к Володе на подоконник и, уложив подбородок на сложенные ладони, оглядел товарища внимательным взглядом: — Ты выглядишь лучше, — через пару минут игры в гляделки, четко сообщил Зубцов, кивнув ни то Ленскому, ни то самому себе. — А то, — согласился Вова, закусывая губы и раздумывая о чем-то своем. Леша, немного приломав брови в изгибе, снова осмотрел соседа с ног до головы: вроде бы все как обычно, ничего особо не изменилось в его одежде и повадках, да вот только аура от него исходит совсем иная. Он все еще чувствует себя не слишком счастливо, но рад тому, что все постепенно налаживается. Леше трудно объяснить состояние его друга. — Как с Онегиным? — вдруг ни с того, ни с сего резко спросил Леша, совершенно спокойно обращая эти слова в сторону Володи.       Вова мгновенно подпрыгнул и затравленно оглянулся по сторонам, словно бы Зубцов сказал не просто «как дела с Онегиным?», а что-то вроде «Вы уже встречаетесь?». От этой мысли щеки Ленского налились сладким румянцем, и мальчишка стремительно постарался спрятать глаза, наблюдая за какими-то людишками за окном. — Мы говорили. И я решил больше не маяться дурью, а продолжить учиться. Хотя место в Германии все еще стоит, думаю, мне все равно придется уехать туда. Леша весело и мечтательно фыркнул, сдувая своим дыханием спавшую белокурую прядку волос: — До Германии еще долго, Вов. Пока тебе следует думать не о ней, а о том, как любовь твою заполучить. Хотя, знаешь, мне просто кажется, что вы двое, глупенькие, оба ходите вокруг да около… Пришло время Вовы фыркать: — Кто бы говорил!       Лицо Леши слегка покраснело, и он кинул неловкий взгляд в сторону товарища, а затем, махнув рукой, шикнул: — Ах, да черт с тобой, Ленский! Я скоро не выдержу и сам с Онегиным твоим потолкую, по-мужски, ага.       Ленского пробрало на смех, и он даже неудачно стукнулся затылком о стенку, но даже этого, кажется, не заметил: — Да-да, а потом с Женей придется разбираться твоему Косте! — Я намного сильнее, чем ты думаешь! — Леша, разведя руки в стороны, шутливо навис над хохочущим Володей, а затем, схватив за грудки, слегка тряхнул в разные стороны. Все эти манипуляции действительно выглядели очень забавно, что на них начали оборачиваться другие студенты. — И что тут происходит? Оба же стекло разобьете, идиоты.       От звучания знакомого голоса Ленский чертыхнулся и неловко скинул Зубцова с себя, и тот чуть даже не рухнул с подоконника. Вова осторожно поднял на Онегина взгляд и поразился, каким раздраженным и холодным было его лицо: медовые глаза почернели и подозрительно сщурились, на скуле быстро дернулась желвака, а губы плотно сжаты, что их даже стало не видно. — И да, Ленский, идем, мы опаздываем на лекцию, — после секундного замешательства и словно бы бесконечного напряженного молчания в окружении всеобщего шума голос Жени снова разлился медовыми едкими подтеками. Юноша выдернул Вову с подоконника, весьма небрежно сжал рукав его локтя и потащил вслед за собой, и Ленскому только и оставалось тянуться за ним и пару раз обернуться на почему-то улыбающегося Зубцова.       Когда это Онегина вообще заботили лекции? Вова понять никак не мог, что случилось. — Эй, Жень, все в поря… — И давно вы с ним сдружились?       Ленский сглотнул, и его распахнутые удивленные глаза заставили Женю болезненно прикусить щеку изнутри. — С кем? С Зубцовым? Да мы всегда дружили! — Что-то я не помню! — Жень… — Ленский зачем-то в ответ сжал ладонь Онегина своими пальчиками, слегка нерешительно. — Ты ревнуешь?       Женя остановился как вкопанный, и Ленский наконец смог оглядеться вокруг: почти полупустой первый этаж. — Что? Да нет, конечно! — огрызнулся Женя, хотя при этом его выражение лица было весьма спорным.       Вову что-то заставило улыбнуться краешками губ. Да, он слишком хорошо знает Онегина. Слишком. Хорошо.       Действительно ли ходят ли они «вокруг да около»? Хм, может Лёша лучше знает?.. В любом случае, Вове уже просто нечего терять.       Внутри каждый орган замер в ожидании и в предвкушении и, хоть на душе было неспокойно и страшно, Ленский, переборов в себе и смущение, и стыд, сначала не глядя в глаза остолбеневшему Жене, привстал на цыпочки, обнял юношу за шею и, слегка склоняя к себе, поцеловал прямо в губы.       Сначала Вова остановился, прислушиваясь к себе, к своему сердцебиению и пытаясь понять, что чувствовал Женя, и действительно понял, когда Онегин, быстро разомкнув недопоцелуй, зыркнул на парня так, словно хотел его сжечь: — Тебя не смущает, что мы посреди холла? — мимолетно рявкнул он, и внутри Вова ощутил такой прилив холода и отчаяния, что шея самовольно втянулась в плечи и съежила несчастного мальчика.       Тем временем, Женя, оглянувшись, затолкал Ленского в чулан под лестницей, и это произошло так быстро, что никто из них даже звука издать не смог.       Юноша, припечатав хрупкое тело Ленского к стене, в совершенной темноте пытался поймать его пылающий смущенный взгляд, который Вова искусно отводил в сторону. — Если ты этим добивался ответа на вопрос, то добился: я и правда, наверное, тебя ревную, ты же мой друг, — зашептал горячим шепотом Женя, опаляя своим прекрасным дыханием ухо и висок товарища, от чего тому приходилось кусать губы и стараться не постанывать от любви и желания.       На слове «друг» изо рта вырвался невольный смешок: Ленский отчетливо представил на этом моменте натянутый и лукавый хохот Леши. Ну да, конечно, они ведь просто друзья, не больше. — Женя, ты не мой друг. Я люблю тебя.       Эти слова дались почему-то легко, с правильной и мягкой улыбкой на лице и, хоть Женя вряд ли ее в темноте заметит, Ленский улыбался только ему. Он встретился с этими янтарными глазами влюбленный взглядом и смотрел так, будто хотел прочесть каждую страничку жизни Онегина. Что-то заставило Женю замереть, прислушаться к тому, как сердце пропускает удар, и в животе все связывается в плотный узел. — Иди сюда, горе ты мое луковое, — после долгого тягучего молчания, тонкие пальцы Жени мягко и аккуратно смыкаются на остреньком подбородке Ленского и тянут на себя, вновь вовлекая в нежный, совершенно невинный поцелуй. Онегин пытается понять свои эмоции и чувства, свыкнуться с ощущениями, и в итоге делает вывод, что он действительно окончательно пропал. С этой мыслью действия становятся более настойчивыми, жадными, срывая с алых мальчишеских губ сумасводящие дурманящие стоны и аханья. Ленский самостоятельно укладывает ладони Жени себе на талию. С очень. Большим. Намеком.       Онегин мысленно поражается тому, что Ленский сейчас совершенно не смущается. По крайней мере, его действия об этом не говорят.       Юноша сжимает тонкую талию под своими руками, тихо злится на эти дурацкие свитера, которые скрывают такое прекрасное молодое тело, и с каким-то довольным урчанием в груди понимает, что теперь Вова целиком и полностью будет принадлежать ему.       Женя осторожно стягивает с волос Ленского резинку, отчего они кудрявыми волнами распадаются по лицу. Щеки у Вовы пылающие, глаза — заполненные дымкой желания и шоколадом, и Онегин вновь не сдерживается от тонкого трепетного поцелуя. — Жень, я… — Да, ты любишь меня, я уже слышал, — чуть лениво прерывает Онегин, сгибая спину, дабы прижаться к гибкому телу и провести носом по длинной белой шее. — Я не это хотел сказать, но… — слегка откидывая голову, ворчит мальчишка между этими томными вздохами, и Женя чмокает его в подбородок, затем — в аккуратный дрожащий кадык. — Я думал, что это как раз самый момент, чтобы вновь это произнести. Извини, я не романтик, не ощущаю чувства такта, — вновь серьезно отшучивается Женя, оглаживая ровными движениями податливое тело. Вова жмется так крепко и сильно, что, кажется, вот-вот пройдет сквозь. Онегин зарывается в его волосах, вдыхает очаровательный аромат и ловит каждый судорожный вздох, выходящий из поэтичной груди.       Ленский берет его за руку, а затем мягко целует ладонь прямо в серединку, опуская и закрывая глаза. Жене кажется, что сейчас его душа просто разорвется на части, а сердце банально выскочит из груди. Этот мальчишка слишком внезапно заявил о своем существовании, хотя все эти годы был рядом. Ах, ну почему, почему Онегин раньше не понимал, что он делает? Какое счастье он мог упустить? — Ну что ж, ты как будешь, — скрывать или нет? — Что? — не понимает мальчик, толком даже не поднимая стыдливого сладкого взгляда. — Ну, что мы встречаемся.       Женя собственным телом чувствует, как внутренности Ленского содрогаются. — А мы встречаемся? — Да, — уверенно кивает Онегин, снова мягко целуя милые и теплые губы.