***
Она нескончаемо мелькала из одной стороны гостиной в другую. При этом продолжая кричать и обвинять всех и каждого в своей неудаче. И самым главным обвиняемым был Он. Он наблюдал за ней со стороны. Опирался спиной на стену и сложил руки на груди. Следил лишь глазами. А сам замер, будто нефритовая статуэтка. Когда это мельтешение надоело, он опустил взгляд на пол. И теперь видел лишь носки черных туфель и белую каемку на конце черного платья. Казалось, что ее фиолетовые глаза начали кидать молнии. Или это был отсвет молний в ее глазах через окно? За яркой вспышкой последовал оглушительный гром. Возможно, ему показалось, но дом на секунду вздрогнул. Или это была сильнейшая магия чародейки? Разозленной чародейки. Гроза началась почти сразу после исчезновения Йеннифэр из дома. И продолжается до сих пор. И, кажется, будто природное явление усилилось с появлением чародейки в Венгерберге. — Перестань мельтешить перед глазами, Йен, — с одной стороны мягко, а с другой стороны более могущественно попросил мужчина. — Это ты виноват! — вновь крикнула черноволосая, останавливаясь перед офирцем. — Почему ты мне сразу ничего не сказал? Молчание. — Я появляюсь в Новиграде с целью забрать Цири. И что я там вижу? Полупьяного краснолюда и Лютика. Знаешь, что они мне сказали? О, ты знаешь! Они сказали, что она уехала с Геральтом три дня назад! Три дня, Имир! Почему? Почему ты молчал? — Потому что понимаю Цириллу, — спокойно ответил мужчина, опуская взгляд. За окном вновь сверкнула молния. Несколько раз. В тишине вновь послышался звук грома. Йеннифэр зла. Это понял бы даже слепой. Он умел выводить ее из себя. Умел и пользовался этим. Пользовался, потому что это его восхищало. Он восхищался ею. И любил. — В том, что ты ее упустила не только моя вина, Йеннифэр. И твоя тоже, — мужчина хладнокровно отлип от стены и подошел к окну, рассматривая громоздкие капли на стекле, — ты бросила ее, совершенно того не зная. Оставила совершенно одну в Вызиме. Появлялась в замке лишь по просьбе императора. И даже в эти дни почти к ней не заглядывала. Она чувствовала себя брошенной, обиженной и никому не нужной. Чувствовала себя лишь пешкой в руках неудавшегося отца. Она мечтала о встрече с Геральтом. И получила разрешение на это. От Эмгыра и от тебя. Но не встретила его зимой. И тогда она поняла, что одинока. Я не удивлен, что она сбежала. Что в одиночестве у нее начали появляться мысли о побеге. Вот и сбежала. Я понимаю ее. И ты должна понять. У каждого есть человек, который важен нам. Ради которого ты готов на все, — Имир обернулся к Йеннифэр, которая уселась на диван напротив него, — да, моя ошибка в том, что я не рассчитал, сколько времени они будут находиться в Новиграде. Я думал, что они не отправятся в Путь так скоро. И ошибся. — Что мне сейчас делать? Она вновь потеряна. А Эмгыр просит отчета. — У Эмгыра сотни чародеев, которые занимаются тем же, чем и ты. Несмотря на все это, в первую очередь, он будет ориентироваться на тебя. Верить тебе. И если ты ее не можешь найти, то те ищейки и подавно. — Я могу отследить ее лишь по всплескам энергии. Если она будет перемещаться. Но она не глупа. И знает, что ее сразу же найдут. — Поэтому мы будем ее искать так, как нашел ее я, — пожал плечами Имир, — меня очень удивило, что ты не начала задавать вопросов в тот день, когда ей вновь стало плохо после ухода Геральта. Когда ты ей помогла уснуть. И я взял немного крови. — Я не видела, — нахмурилась чародейка. — Когда она получает ранение, я могу это выследить, — слегка улыбнулся офирец, — когда она была в Новиграде, то ее кто-то ударил. Поэтому я и понял, где она находится. — И нам остается сидеть и ждать, пока она не нарвется на кого-нибудь? — За этим дело не встанет. Она же с ведьмаком. И больше всего она желала заняться ведьмачим ремеслом. А там трудно обойтись без ранений. — Что ты имел в виду, когда говорил о человеке, который важен нам. У тебя есть такой? — Безусловно, — ответил Имир, с теплотой в глазах смотря на чародейку.***
Почти весь путь они пели. Это очень странно, если вспомнить, что один из них настоящий ведьмак. Вечно угрюмый и без эмоциональный, как говорят. Но только говорят. Когда они не останавливались на привал, а продолжали свой путь ночами и когда их путь проходил через чащи леса, тогда Цирилла и начинала тихо распевать какую-то знакомую песню. Ведьмак не мог не ответить и не поддержать девушку. Благодаря звучанию их голосов, они не слышали криков ночных птиц, которые иногда звучали очень пугающе. Не слышали кваканье лягушек в ближайших прудах и болотах. И не замечали едва слышимый вой волков или звуки, издаваемые какими-нибудь чудовищами. Когда песня подходила к концу, Цири начинала смеяться и оглядываться на ведьмака, который едва заметно улыбался. В некоторых местах тропа сужалась, поэтому Цири шла впереди. Ведьмак каждый раз кидал взгляд на спину девушки, мысленно радуясь, что она рядом с ним. В остальное время они разговаривали. Обо всем на свете. Ласточка не могла разговаривать с Геральтом за спиной, поэтому чуть ли не разворачивалась лицом к наезднику, продолжая разговор. Она полностью доверяла новой Келпи. Которая и без помощи наездника понимала, куда стоит направиться, в какой момент остановиться или ускорить шаг. В какие-то моменты, Цири могла закрыть глаза и представить пейзажи, окружавшие ее когда-то. Запах свободы витал вокруг. И навевал забытые воспоминания. Она буквально могла почувствовать запах выпечки, мокрой листвы, старых книг, красок, соленого моря. Могла почувствовать вкус сладости, освежающей воды. Вкус крови. Вкус грязи и песка. Услышать лязг металла, веселые мелодии в тавернах, крики людей. Крики родных ей людей. Услышать скрип льда, крики ее недругов. Звуки проламывающегося льда. Звуки разрывающейся кожи. Могла почувствовать прикосновение рук Йеннифэр, Геральта… Мистле. Грубое хватание и удары Бонарта. Адскую боль на щеке. Адскую боль всего тела. Вновь услышать крики людей, привкус фисштеха и одурманивающее его воздействие. И вновь увидеть смерть всех дорогих ей людей. — Цири! — крик Геральта вернул ее в реальность. Она несколько раз мотнула головой, пытаясь развеять поднявшиеся воспоминания. Смыть эту пелену. Оборачивается к Геральту. Надеется, что он не прочитает в ее глазах пробудившийся страх. — Прости, я немного задумалась, — через себя попыталась выдавить улыбку. Почти получилось. Ведьмак поверил. — Нужно остановиться. Отдохнуть, — кивнул Геральт. Лес понемногу заканчивался, выводя путников в обширные поля. Местами мелькали одинокие деревья. Тропа расширилась. И теперь ведьмак шел вровень с Цири. Неподалеку из высокой травы вылетела пара птиц и с жалобным криком приземлилась на ближайшее дерево. Им вторили еще несколько, сидящих на других одиноких деревьях чуть вдали от тропы. — Будто предупреждают, — проезжая мимо дерева и смотря на птиц, проговорила Цири. — Нет, — начал ведьмак, — мы их встревожили. Скорее всего, где-то среди травы у них гнезда. А путников по этой тропе давно не было. Травой почти все зарастает. — Значит, где-то новую дорогу проложили. — Возможно. Через лес, все же, опасно проходить, — ответил Геральт. Расседланные лошади паслись чуть в стороне от привала. И одна находилась от другой на некотором расстоянии. Из-за немного скверного характера, Келпи держалась особняком. Чуть ли не через каждую минуту поднимала голову в сторону Плотвы, которая медленно, будто незаметно, подходили ближе. Тогда вороная кобыла вытягивала шею и прижимала уши, показывая всем своим видом агрессивное состояние. И отходила от Плотвы на несколько шагов. За ними было интересно наблюдать. Чем Цири иногда и занималась. Либо усаживалась около костра напротив Геральта, вела с ним разговор и держала на ногах меч, который усердно протирала. Девственно чистый серебряный меч, еще не знавший битвы, продолжал ярко блестеть даже в ночи под светом луны. Ведьмак был рад, наблюдая, с каким восторгом Цири до сих пор рассматривает подаренный меч. В другие моменты он усаживался перед костром, занимаясь приготовлением эликсиров. Цири, заинтересованная в этом деле, присаживалась рядом и внимательно наблюдала за действиями ведьмака. Ну, а если выпадал шанс заняться приготовлением масел, то с радостью принимала в этом участие. После отдыха и позднего ужина, ведьмак ложился на землю и рассматривал чистое небо с множеством звезд. Цирилла падала рядом с ним, положив голову на плечо Геральта. И устремляя свой взгляд в темноту неба. Ранним утром они вновь собирались в путь. Иногда пускали лошадей в галоп и с ветром неслись по северным пейзажам. Да, в большинстве случаев, они останавливались на ночлег на дороге, но иногда заглядывали и в деревни, дабы плотно поесть и хорошо отдохнуть. А там, может, и какая-нибудь помощь понадобилась бы. Но деревни встречались все реже и реже. Проезжали мимо в основном пустующие деревеньки. Если их так можно было назвать. Вдоль дороги стояло несколько деревянных домиков. От силы их был штук пять. Кто здесь жил? Чем они занимались? Охотники или рыбаки? Или обычные крестьяне? И куда они ушли? Почему бросили это место? Уйма было вопросов. Но факт: деревня была заброшена. Ведьмак понимал, что большинство людей уходят в города, надеясь там на лучшую жизнь, что не всегда происходит. Или деревня просто вымерла. Старые люди померли, а молодые, конечно же, отправились в города. Или в более обширные деревни. Кому нужна столь маленькая деревенька на отшибе? Кому она нужна, если в них нет постоялых дворов, а путники, не останавливаясь, проезжают дальше. Точно так же, как делает сейчас Геральт и Цири. Чем ближе они подходили к землям Ковира, тем суровее становился климат. Тем все ближе и ближе становились видны Драконьи горы. Тем все скуднее становилась растительность. Суровый край. Суровый климат. Но это того стоит. Их последняя остановка была деревня вблизи Лан Эксетер, после которой они незамедлительно отправятся в Понт Ванис для выполнения заказа и встрече со старыми друзьями.