Любовь и долг

      Банг. Банг. Удары отдаются в ушах, но этот звук нравится ему. Ему нравится смотреть, как под ударами его небольшого молотка выправляются зазубрины на мече, ему нравится работать с металлом. В конце концов это было всё, что он умел. Он стал подмастерьем кузнеца ещё мальчишкой и с тех пор, вся его жизнь была посвящена кузнечному ремеслу.       Он откидывает со лба прядь волос и наносит ещё один удар. Жаль, что выковать собственный меч ему так и не довелось, мастерство его всё ещё оставляет желать лучшего, и он опасается приступать к серьёзной работе без помощи опытного наставника. Тобхо Мотт так и не вернулся из Красного Замка. Поначалу Джендри опасался, что Таргариены казнили его или сделали что-то ещё столь же ужасное, но спустя несколько дней увидел, как кузнеца посадили на корабль, отходящий из гавани. «Отправили за море, к его драгоценным покровителям». Объяснил ему один из золотых плащей, что теперь постоянно дежурили неподалёку от кузницы. По приказу Таргариенов, не иначе. Сперва от их присутствия было неуютно, но потом Джендри обвыкся. Покупателей стража не отпугивала, зато воров теперь можно было не опасаться. За тот месяц, что прошёл с вынужденного визита в Красный Замок, жизнь Джендри вновь успела наладиться, войти в колею. Да она изменилась, но он не мог сказать к добру или худу. Покупателей стало меньше, он ведь не изготавливал доспехи и оружие сам, зато всегда был готов починить снаряжение и куда дешевле, чем другие кузнецы, и к нему приходили. Кроме того, деньги, что они заработали во время турнира, были в его распоряжении, да и кузня тоже, помогали и слушки о том, что королевская семья благоволит молодому кузнецу. Мастерство его тоже росло. Джендри рассчитывал потратить все заработанные во время турнира деньги через пару лун и тогда же приступить к первому мечу. Пройдёт время, и он станет кузнецом не хуже своего наставника. Всё было совсем неплохо, особенно, если подумать о том, как всё могло бы быть.       До сих пор воспоминания о том дне вызывали неприятный озноб. Он был не глуп, чтобы там не считала Арри, и понимал, как должны были Таргариены отнестись к сыну своего заклятого врага, того, кто едва не уничтожил их дом и стал причиной гибели сына короля. Он был уверен, что не выйдет из замка, но королева оказалась именно такой, как говорили на улицах и в тавернах. Её любили за доброту, за то, что после каждого пира еду раздавали на улицах бесплатно, за то, что в праздники она часто дарила людям деньги и подарки, что на деньги короны содержала приют для детей, потерявших родителей. О ней говорили, как о доброй и благородной, и она оказалась именно такой. Она задала несколько вопросов про его мать, отца, детство, про то, как он попал в кузню, покачала головой и попеняла принцессе, что та зачем-то привела ни в чём не виновного человека в замок, а потом приказала отпустить.       Джендри вновь откидывает с лица непослушную прядь, наносит завершающий удар и опускает меч в бадью с водой. Готово, теперь остаётся дождаться посыльного от заказчика и получить деньги. Снаружи раздаётся цокот копыт, затихающий прямо перед кузней. Неожиданно. К нему редко приезжают на лошадях. Джендри поспешно ополаскивает лицо и руки водой из бадьи, неплохо бы окатиться целиком, но на это явно нет времени, и выходит к человеку, приехавшему на коне. Тот оказывается не один, гостей пятеро, но один из них мгновенно притягивает внимание. Высокий, молодой, черноволосый, в чёрном плаще и золотом дублете, на котором вышит коронованный олень. В гербах Джендри не разбирается совсем, но этот, после визита в Красный Замок, запомнил. — М’лорд, могу я вам служить?       — Да, да. — Благородный лорд будто не сразу понимает о чём его спрашивают, так внимательно он смотрит на Джендри. — Ты Джендри?       — Да, м’лорд. — Он знает его имя и на его дублете герб Баратеонов. Очень хочется поёжиться. Что же нужно от него человеку из дома отца?       — А ведь как похож. Просто невероятно похож. Посмотри, Ауран.       — Ну да, приодеть, причесать, отмыть и будешь вылитый ты. — Один из спутников лорда, одетый в бело-голубые цвета, скалит зубы в усмешке. — Таргариены не наврали, как видишь. Всё сходится, а если даже и не сходится, то тебе то какая разница.       — И вправду какая? — Молодой лорд тоже усмехается. — Здравствуй, Джендри. Я Ренли Баратеон, брат твоего отца — Роберта. Выходит, что твой дядя.       — Я… Да, м’лорд, как будет вам угодно. — Других слов как-то не находится. Да, он подозревал, что у него должны быть родственники, но появления одного из них здесь никак не ожидал. Ведь какое дело великим лордам до какого-то бастарда-кузнеца.       — Перестань. Мы ведь родственники в конце концов. — Лорд Ренли подходит чуть ближе и едва заметно морщится. — Понимаешь, Джендри, так получилось, что ты неожиданно оказался последним прямым наследником нашего рода. Законных детей мои братья нажить не успели, да и разнообразие бастардов не слишком велико. Станнис был слишком правильным, чтобы по девкам ходить, а Роберт рановато на Стену отправился. Была у него вроде ещё девчонка в долине, вот только с ней несчастный случай приключился, давно уже. Оступилась на горной дороге, ущелья там глубокие, даже тела так и не нашли. Мы уже думали, что никого больше и не осталось и тут неожиданно ты. По всему выходит, что после меня именно ты — наследник дома Баратеонов.       Наследник. Да какой же… А девчонка. Выходит, его сестра. И погибла. Сорвалась в ущелье. Или помогли? Но зачем? Таргариены? Не может быть, тогда бы и его… Но наследник. Как же так. Не может быть. Он ведь кузнец, просто кузнец. Даже и не кузнец ещё, так подмастерье с кузницей. Он не может быть лордом, так просто не бывает. Он же ничего не умеет, что положено лордом. Даже буквы еле-еле только месяц назад под руководством Арри научился различать. — Но ваши дети… — Оказалось единственным, что удаётся выдавить, когда мысли обрушиваются на него.       — Да, видишь ли, Джендри. — Второй лорд, как же его, кажется, Аран, вновь скалится. — Не будет у нашего Ренли детей. Случается так иногда.       — Да, бывает. — Лорд Ренли, назвать его дядей даже в мыслях Джендри не решается, не выглядит расстроенным и лишь безразлично дёргает плечами. — Подумай, разве тебе хочется провести здесь всю жизнь? — Это было бы не так уж плохо, у него здесь своя кузня, он может заниматься тем, что умеет лучше всего. — Или тебе нравится быть кузнецом? — Будто услышав его мысли добавляет лорд. — В Штормовом Пределе есть кузня, прекрасная кузня. Ты сможешь там работать и создавать то, что хочется тебе и тогда, когда хочется, заниматься этим в своё удовольствие, а не ради выживания. — Кузня в замке — это хорошо. И наверняка там есть кузнец, который мог бы научить Джендри обращаться металлом так, чтобы не было стыдно за первый собственный меч.       — Но у меня ещё заказ. Нужно отдать.       — Никаких проблем. — Лорд вновь лучезарно улыбается, но голос звучит уже не столь весело. — Я оставлю своего человека, и он дождётся посланника.       — А Таргариены? — Джендри вдруг понимает, что что-то не так. Ему предложили жить в замке, никогда не знать нужды, может даже однажды стать лордом. Он должен был уже много раз согласиться, но почему-то лорд Ренли уговаривает его, будто именно благородный лорд что-то потеряет, если Джендри откажется.       — Они сами мне и предложили найти тебя. — В голосе лорда уже слышны резкие нотки. — Рейегар согласен издать указ и сделать тебя Баратеоном не только по крови, но и по имени. Так что, Джендри, ты согласен или я напрасно скакал сюда от самого Штормового Предела? — Лорд Ренли вновь едва заметно морщится.       И Таргариены согласны, даже сами предложили. Неужели всё это взаправду, ему не снится и у него не бред? А может это какая-то ловушка? Но какая? Джендри никак не может понять. Может стоит согласиться? Если что-то пойдёт не так он всегда вновь сможет стать просто кузнецом из Блошиного Конца. Зато вот Арри-то удивится. Арри. А ведь она не Арри. Леди Арья Старк. Кузнец с ней дружить не может, а вот лорд вполне. Лордом он, конечно, не станет, но ведь его так назовут, а значит для всех будет. — Да, если вам так угодно.       — Ну вот опять. — Ему кажется или лорд Ренли действительно отчётливо выдыхает на этих словах? — Никаких вам так угодно. Не пристало великому лорду и моему племяннику так разговаривать. — Он вновь улыбается, забавно встряхивает головой. — Не бойся, племянничек, для меня все эти повороты в моей жизни тоже резковаты, но ничего справимся как-нибудь. Мы же вроде бы семья в конце концов.