Everywhere I go

Я сидела посреди зала и, смотря на собранные сумки, думала о предстоящем переезде. Судя по настрою Агаты, она настроена обосноваться там навсегда, что меня не очень радовало. Я тут родилась, выросла, выучилась. Даже живя в Лионе, я стремилась вернуться в родной город, несмотря на то, что, после смерти родителей, он причинял боль. Теперь я покидаю его навсегда. — А как же магазин мамы? — я внезапно вспомнила про небольшой алкомаркет, которым владела моя мама. После ее смерти им заведовал дедушка. — Мы его продали, как и этот дом… — тетя сказала это таким тоном, будто каждый день продавала недвижимость. — На вырученные деньги мы купили дом в Живерни и цветочный магазин, — в какой раз я убеждаюсь, что моя семья просто не может прожить без собственного бизнеса. Я покачала головой. В голове было столько вопросов, что просто разрывалась. Но озвучивать я их не стала. Пускай мои переживания остаются исключительно во мне. Когда тетя, дедушка и Райан скрылись на кухне, чтобы обсудить детали переезда, я упёрлась руками в подлокотники кресла и попыталась встать. Вроде бы что-то получилось, но я тут же с грохотом плюхнулась назад. Походу, я больше никогда не встану с этой треклятой табуретки. — Дорогая, ты, может, хочешь к себе в комнату? — ко мне подошла тетя. Она взялась за мое инвалидное кресло и направилась к лестнице. Я уж не знала, как она собирается меня поднимать на второй этаж. — Пока тебя не было, Лилит очень скучала. Она бегала по всей ко месте и обнюхивали каждый угол, а потом встала передо мной и жалобно смотрела на меня. — Она укусила меня, когда я попытался вытащить ее из твоей комнате, — перед нами появился Райан. С необычной лёгкостью он поднял меня на руки и вознёс на второй этаж. За нами шла Агата с креслом в руках. Когда я зашла в комнату, то не сразу обратила внимание на подбежавшую Лилит. В моей комнате, где некогда царствовал хаос и беспорядок, теперь было идеально чисто. На столе не валяются фантики, не стоят горы кружек и тарелок. Из шкафа не торчит сложенная в хаотичном порядке одежда, а кровать заправлена. Даже на простынях нет ни единого пятнышка. Если бы меня сюда привела не тетя, я бы ни за что не поверила бы, что это моя комната. Я спровадила Райана и Агату и переместилась на кровать. Это был мой последний день в комнате, где я прожила девятнадцать лет. Это просто пиздейшн. Безусловно, покидать полное место будет сложно, но, может быть, тетя права. Надо уехать туда, где нас никто не знает и начать жизнь, как будто в нашей жизни не было смерти и аварии. Я легла на кровать и в обнимку с Лилит уснула в теплой кровати. Она значительно отличалась от деревянных коек больницы. Я как будто оказалась в пушистому мире, так что очень быстро заснула. Проснулась я от того, что почувствовала некий холод. Хоть я и была одета в кофту и джинсы, так ещё и накрыта теплым одеялом, все равно почувствовала, как ветер врывается в мою комнату через окно. А возле окна стоял силуэт. Лилит в испуге убежала в дальний угол комнаты, а я вскочила и включила фонарик на телефоне. Кастиэль. Он стоял возле окна с грустным видом и просто смотрел на меня. — Черт, ты меня напугал. Да и вообще, ты знаешь, что это незаконное проникновение на частную собственность, — это было единственным, что я запомнила с уроков обществознания. — Прости. Все спали, и я решил, что загляну к тебе в окно, — его голос был холодным, словно вся Антарктида сжалась и поселилась внутри него. Я сразу заподозрила, что что-то не так. — Садись, — я похлопал на место рядом с собой. Кастиэль лишь дальше отошёл от кровати. — Бет, я не хочу больше с тобой встречаться, — вот так вот. Под покровом ночи в холодную погоду мое сердце снова разбилось. — В смысле? Ты разлюбил меня за какие-то несколько часов? — Пойми, мы с тобой слишком разные, — о Боже, эта заезженная фраза сопливых мелодрам. «Мы слишком разные», «дело не в тебе, дело в мне» и так далее. Сейчас начнется то, что я больше всего ненавижу. — Ты просто мне не подходишь. Я не люблю тебя. Да, его слова сплошное клише, но это клише ударило в самое сердце. «Я не люблю тебя» — четыре слова, которые вызвали у меня слезы. В комнате было темно, а за окном был очень хорошо слышно проезжающие машины, так что я даже не пыталась сдержать слезы. — Что? — дрожащим голосом спросила я. — Что тут непонятного?! Я. Тебя. Не люблю. Никогда не любил, — после этих слов он вылез в окно, оставив меня осознавать все то, что он только что наговорил. Никогда не любил? А как же наш недавний поход в кафе, куда он отнес меня на руках? Как же мое любимое печенье, которое он принес? Как же наш первый раз в машине? Это разве «никогда не любил». По щекам потекли горячие слезы, а комната наполнилась тихими девчачьими всхлипами. Хотелось орать. Орать так, чтобы мои голосовые связки разорвались. Но я не могла, потому что тогда бы перебудила все свое семейство. Так что мне пришлось лечь на кровать, накрыть лицо подушкой и излить все, что накопилось у меня внутри в эту самую подушку. Да, я кричала, но не слишком громко. «Я тебя не люблю», — эти слова эхом отзываются в моей голове, разрывая ее на тысячи кусочков. «Никогда не любил», — неужели, я была для него обычной девушкой, с которой можно поразвлечься, а потом бросить, как какую-нибудь игрушку, когда она надоест. Когда я успокоилась, на сердце было невыносимо тяжело. Будто целый Эверест упал и давит на него. Мои мысли были заняты только Кастиэлем, так что я не заметила, как уснула. На утро мое состояние ничем не отличалось от увядшего цветка. Мне не хотелось вставать, не хотелось видеть родных. Мне просто надо было полежать в кровати и немного подумать. Только вот тут опять дилемма: все мысли о произошедшем то и делали, что причиняли мне боль. Что ж, надо хоть как-нибудь себя отвлечь. Нельзя позволять эмоциям взять вверх надо мной. Я села в кровати. На ее краю лежала свежая одежда и записка. «Когда оденешься, позови меня. Я в соседней комнате», — гласило маленькое письмо. Я немного смутилась. Соседняя комната — комната моих родителей. Что там забыла тетя? Я отогнала от себя все раздумья и принялась одеваться. Я надела красную кофту с черными сердечками, которую мне подарила мама на мое семнадцатилетнее и обычные джинсы. Посмотрев на себя в зеркало, я увидела, что вся моя фиолетовая краска почти смылась — кое-где проглядывался мой настоящий цвет. Что ж, на настоящую краску у меня смелости не хватило, так что я взяла обычный тоник. А он носится недолго. Но я уже не буду красится. Просто не хочу. — Агата! — крикнула я. В соседней комнате послышалось копошение, а через три секунды тетя появилась у меня в комнате. На ее лице распласталась широкая улыбка, а глаза светились от радости. Похоже Райан очень хорошо справляется со своим супружеским долгом. — С добрым утром, дорогая. Ты готова? — я кивнула. Когда я смотрю на счастливую тетя все негативные мысли будто убегают от меня, испугавшись. Оно и хорошо. Если я буду проводить с тетей много времени, то совсем скоро забуду о Кастиэле. Я так зла на него. — Думаю, да, — выдавила я улыбку. Агата взялась за ручки моего инвалидного кресла и выкатила меня из моей комнаты. До меня только дошло, что я больше никогда не окажусь в ней. Возле лестницы нас ждал Райан. — Как спалось? — решила заговорить я. Может, я и знаю его всего день, но жопой чую, что это хороший человек. На мой вопрос дядя улыбнулся и посмотрел на тетю. Что и требовалось доказать. — Прекрасно, — хором ответили они. Райан взял меня на руки и пошел вниз по лестнице. — А как же Лилит? Она останется здесь? — спросила я. Сегодня утром этой прозорливой кошки не было рядом со мной. — Нет. Она уже в машине, — коротко ответил мне Райан. Когда я спустилась в зал, то обнаружила, что большинства сумок уже не было. Я вопросительно посмотрела на Агату. — Часть багажа мы отправили по UPS, — сообщила тетя. Вчера было так много вещей, что я бы удивилась, как все это может поместится в машину. — Мы уже позавтракали. Ты можешь позавтракать здесь или по дороге. Я купила тебе пару бутербродов. Когда я осмотрела дом, то он мне показался каким-то чужим. Пустым. Нигде ничего не было: ни фотографий, ни ваз, даже пледа, что до этого укрывал диван. Тут слишком сложно оставаться. — Я лучше в машине позавтракаю, — после этих слов тетя выкатила меня на улицу. Сегодня было солнечно, но холодный ветер все равно напоминал, что лето кончилось, и совсем скоро солнце спрячется за угрюмыми тучами. Я поежилась в своем кресле. Тетя подкатила меня к машине и помогла сесть на сидение. Райан вел машину, тетя сидела рядом с ним, а мы с дедушкой играли в карты на заднем сидении. Я выигрывала. Новость о том, что наш дом продан была вполне приемлемая, но у меня все равно внутри что-то перевернулась. Теперь даже убежать некуда. Но, с одной стороны, теперь с этим городом, кроме воспоминаний, меня ничего не связывает, и я могу спокойно жить за семьдесят километров от города. На родине Клода Моне. После моей безоговорочной победе в карты, дедушка надул губы, словно ему пять лет, и отвернулся ко окну. Он бурчал себе под нос, что больше не будет со мной играть, на что я только смеялась. В итоге я уговорила деда на еще одну партию. — Бет, ты мухлюешь. Я в этом точно уверен, — сказал дедушка после того, как я снова его обыграла. Блин, надо было на деньги играть. Я была бы уже богата. — Папа, ты просто очень давно не играл, — посмеялась Агата. — Черта с два! Ты видела, как она играет? Она все время подкидывает карты другой масти и делает это так, чтобы я понял это только в самом конце, — я прыснула от смеха. Ох, нам ехать еще двадцать минут, и все это время дедушка будет доказывать нам, что я нечестно играю. Ну подумаешь, пару раз смухлевала и что, теперь объявлять меня врагом всех времен и народов? Чтобы не слушать дедушкину тираду о том, какой я ужасный игрок, я достала из сумки наушники и слушала музыку в оставшиеся двадцать минут. В основном мой плейлист составляла спокойная классическая музыка известных пианистов. Так что я в миг отрубилась. — Бетти, вставай. Мы приехали, — от того, что я была слишком сонная, я еле разлепляла глаза. — Агата, оставь ее в покое. Мы и так слишком рано выехали. Пускай поспит, — послышался голос Райана, а дальше я уже ничего не могла воспринимать, так как снова отключилась. Когда я проснулась, то оказалась в незнакомой комнате. Кровать стояла в миллиметре от окна, которое тянулось от самого потолка и до пола. На потолке висели горшки с ползучими цветами. Они так выросли, что полностью покрывали керамический горшок. Возле кровати, у другого окна стоял комод с одеждой и маленький шкаф с книгами. У противоположной стены стоял рабочий стол, а на нем мой ноутбук. Сначала я ничего не понимала, но потом до меня дошло, что теперь это моя новая комната. Внезапно, мое верчение головой прервала жуткая боль в ногах. Я схватилась за ляжки и сжала их в своих руках. Через пять секунд боль прекратилась, а я попыталась пошевелить пальцами. ТВОЮ МАТЬ, ОНИ ШЕВЕЛЯТСЯ!!! Я ощущаю, как холодный ветер из чуть приоткрытого окна обволакивает мои пятки. Я чувствую холод и мягкость постельного белья. Это было для меня одновременно и шоком, и радостью. Не теряя ни секунды, я мигом вскочила с кровати и… упала бы, но нет. Точнее я уже падала, но схватилась за рабочий стол и оперлась на него. Фух, если бы я сейчас упала, то тетя бы тут же примчалась на грохот. Я попыталась сделать шаг. Он давался тяжело, но я все-таки смогла это сделать. За первым шагом, последовал второй, а за ним и третий. Если вы думаете, что я вот так взяла и пошла, то я спешу вас огорчить. Чтобы сделать шаг, мне приходилось свой вес переносить на руки. Я опиралась на все горизонтальное. В конечном итоге я дошла до двери и вышла в коридор. На первом этаже слышались голоса Райана, Агаты, дедушки и еще двух людей, которые мне были не знакомы. Я прошла дальше по коридору и дошла до лестницы. В зале сидели мои родные женщина средних лет и парень примерно моего возраста. Даже когда он сидел, был выше всех. Даже Райана. Облокачиваясь на перила лестницы, я спустилась. — Бернадетт!!! — ко мне подошла тетя и взяла под руки. — Ты еще не можешь ходить, — тетя подкатила инвалидное кресло, но я наотрез отказалась. Агата помогла мне сесть диван. — Здравствуйте, — пробурчала я скорее себе, чем нашим гостям. — Привет, я Клеманс, а это мой сын — Морган, — я улыбнулась парню. Тот лишь одарил меня безразличным взглядом. Видно, он совершенно не рад ходить куда-то со своей мамой. — Мы ваши соседи.