Ветер, летящий с юга

       Жизнь в Хогвартсе потекла своим чередом. Дети учились, ссорились, соперничали, посещали клубы по интересам или бездельничали. Я — пыталась максимально использовать свободное время и отсутствие письменных заданий. То есть, долгие часы проводила в выручай-комнате. Отчего получила славу замкнутой девицы, которая вечно где-то пропадает. Мои однокурсницы-слизеринки считали меня странноватой. Но никто не задирал — видимо, Кристина бдела. Она как-то вечером выпытала последние события моей биографии, толкнула сочувственно-воодушевляющую речь и, похоже, идеологически верно настроила весь первый курс: если я говорила, что пойду погуляю или почитаю, все делали сочувственно-понимающие лица. Правда и поводов меня задирать, кроме моей малообщительности, не было. Училась я достойно — уроки мне нравились, может быть, объяснения были слишком упрощенные, но и аудитория — не аспиранты. Флитвик на занятиях играл с нами в воздушный бой (и пока безоговорочно выигрывал), проклятия и чары меня совершенно покорили, по теории магии отметки были хорошие, хотя она казалась мне все менее впечатляющей (я понимаю что для магического мира научный подход к пониманию магии — уже прорыв, но на сложившуюся науку «теория» пока не тянула), а учебники больше напоминали дневники ученого. Хотя тот, что об истории и новаторстве, был заметно интереснее. Его наравне с антологией монстров я иногда перечитывала на ночь просто для удовольствия. Трансфигурация мне давалась, но со скрипом. Защита шла хорошо. Преподавательница вызывала у меня чувство уважения своим практическим подходом и неприкрытой иронией в сторону Министерства и новых порядков. В общем, все было несложным, если интересоваться и прикладывать усилия. Наверное, первый год был специально сделан легким, чтобы все могли привыкнуть к школе, жизнь в которой сильно отличалась от той, что дети вели вне ее. Были, конечно, отдельные нюансы… Та же история магии или магическая ботаника. Но в целом, училась я хорошо, на уроках дисциплину не нарушала, возвращалась в комнату до отбоя, ни в каких школьных скандалах (а такие уже были, да) замечена не была, честь факультета не роняла. Даже в неграмотном кружке исправно отрабатывала свою смену. — Сегодня твоя очередь, ты же помнишь? — окликнула меня Пинна, когда я уже была в дверях. Вот, только вспомнила, обязанности и всплыли! — Да, спасибо. Вернусь пораньше. У нас теория магии, глава про «намерение и желание, как управляющую силу», помню, — кивнула я. Весь первый курс Слизерина по очереди читал двум своим временно не способным к этому товарищам. Кроме Элиота (о неграмотности которого несложно было догадаться), читать и писать не умела и Хэпзиба. Меня в свое время это поразило: девочка была чистенькая, хорошо одетая, упитанная, опять же. На мой осторожный вопрос, как так получилось, она беспечно ответила, что дома знали, что в школе ее этому научат, вот и не потрудились сами. И у нас с грамотностью все обстояло еще очень ничего, на Гриффиндоре и Хаффлпаффе группы были человек по пять-шесть. Настроение у меня (и без вечернего чтения вслух теормага) было не особо бодрое: дела с поисками шли плохо. Я и не ждала, что найду решение в первые же выходные, но больше двух недель и вообще ничего подходящего? Я прочитала трактат тринадцатого века по «защите от вред тебе нанести замышляющего»; прочитала какую-то околодруидическую ересь с конями, которых надо обнять, потом заколоть, потом сварить, а кости закопать — вот тебе и защита дома; прочитала нечто рукописное и весьма небесполезное (в другой ситуации) про обережные заговоры. Но по теме — ничегошеньки. А ведь названия, да и первые страницы вселяли надежду. Ох, как же не хватало каталога, в котором бы присутствовала краткая справка о содержимом «выручающей» комнаты… Ведь наверняка в сотнях книг, что появились передо мной, есть ответ на летний вопрос, есть нужный «рецепт». Размышляя, я привычно пробегала одним из своих маршрутов по замку. Мне не хотелось каждый день напрямую ходить от гостиной до заветной комнаты. Не то, чтобы кто-то за мной следил, но рано или поздно целеустремленная ходьба одной и той же дорогой кому-нибудь в глаза бы бросилась. Поэтому я ежедневно гуляла: чуть дольше по дороге туда и чуть меньше на обратном пути. За последнее время случилось так мало интересного, что вспомнить по дороге можно было только недавний первый урок полетов, куда нас отправили вместе с гриффиндорцами. Мы, должна заметить, большую часть занятий с ними. Метлы были… как метлы, то есть как старые посеревшие от времени палки, растопырившие пучки неаккуратных прутьев. Может, у местных мажоров дома что-то поприличнее, но в школе инвентарь был именно таким, побитым жизнью, и уважения не внушал. Нас построили, объяснили, как «включать», как сидеть, как лететь и махнули рукой, мол, в путь, дети. Почему не проследили, как мы поднимаемся в воздух по-одному? Да, меня тоже интересовал этот вопрос, как и то, почему занятие больше походило на воздушный цирк. А был именно цирк. Кто-то поднялся слишком высоко и вопил, кого-то метла трясла, как на родео, хорошо хоть у самой земли, кто-то вовсю играл в воздухе в догоняшки, без оглядки на призывающего спуститься преподавателя. Я уселась на метлу боком, как если бы осваивала катание на лошади в женском седле. Удовольствие от балансирования на палке было ниже среднего и высоко я не поднималась, летала себе тихонечко над землей. Преподаватель, разобравшийся с самыми тяжелыми случаями несовместимости с метлой, обратил свой гневный взгляд на меня: — Мисс Бэйли, вы неправильно сидите, чем вы слушали? Спускайтесь и пересядьте как положено. Метлу нужно крепко сжимать бедрами. То, как вы сидите — небезопасно. — Нет, сэр. Извините, но нет. Может быть то, как я сижу — небезопасно, но то как вы советуете мне сесть — непристойно. — Вы что, хамите мне, мисс? — удивленно уточнил инструктор. — Я вам правдиво объясняю свою позицию. Если бы моя почтенная бабушка увидела меня с голыми ногами и метлой между ними… Я боюсь даже представить реакцию, но думаю, что и вас, и меня отлупили бы этой метлой. Поэтому простите, сэр, но нет. — Мисс Бэйли, минус десять баллов за дерзость и летайте как вам вздумается, только не смейте подниматься выше пяти футов. Если вы свернете себе шею из-за глупых условностей, ваша бабушка точно не обрадуется. Полеты мне не нравились. Слава богу, они не были настоящими еженедельными уроками. Скорее, это был краткий курс тренировок. Не слышала, чтобы кого-то, пусть даже феноменально неуклюжего и неспособного к полетам, как-то наказали, кроме обычного балловычитательства. Ага, вот и выручай-комната. Здравствуйте, книги. *** — Гниды! Опять гниды, мистер Элиот! Я напоминаю вам, что в любое время суток к вашим услугам горячая вода. Что же это такое? Мистер Элиот, если бы я доподлинно не знал, что вы не владеете манящими чарами, я бы поклялся, что вы нарочно собираете этих тварей по всему замку. Волосы придется сбрить, мистер Элиот. Если бы ваши животные кусали только вас, компромисс еще был бы возможен, но одного вас им недостаточно, они снова покусились на вашего соседа по комнате. Бедный Оливер (а Лонгмена-Оутса, звали так, чего я в первый вечер не запомнила) уже третью неделю вел битву за чистоту и свободу от насекомых в отдельно взятой комнате, но пока проигрывал. Элиота тоже было жаль, он оказался простым и беззлобным ребенком и каждый раз, когда староста отчитывал его за пропущенное мытье, вид имел такой растерянный, будто сам не понимал, как так вышло. Вообще, отношения на Слизерине были не такими, как я ожидала. То есть, да, все были минимум полукровками, но до чего же разными. Оливер и Кристина возились с нами, не жалея сил и времени. Никого не выделяли по происхождению или благосостоянию. Даже мне, не знающей всех обстоятельств, вскоре стало понятно, что породистый Элиот был нищ, а еще один наш однокурсник, Томпсон, в отцах имел чистокровного магла. И ничего. Нет, пару раз находились те, кто морщили носы (обычно из студентов постарше), но совсем не так категорично, как я себе представляла из-за сказки-подсказки. Я ни разу не слышала в гостиной разговоров про грязнокровок или про превосходство чистокровных. Так бы и уверилась, что ничего подобного нет, если бы не случай. Томпсон что-то забыл в Большом зале, вспомнил об этом уже перед самым отбоем, потому рванул со всех ног. И очень неудачно столкнулся на входе с двумя девицами лет четырнадцати-пятнадцати. Не успел он отпрянуть и извиниться, как его оттолкнули, даже отпихнули, и ребенок распростерся на полу. Одна из девушек вытерла руки о юбку, вторая оттиралась платком, да так и бросила его на пол в гостиной, будто Томпсон был липким и их измазал. — Ты чего растерялся? — поставил его на ноги всевидящий и вездесущий Лонгмен-Оутс. — Ты же спешил за книгой? Беги быстрее. Мальчик умчался, а я пошла к Кристине за пояснениями. Наша староста ежевечерне обнаруживалась в кресле у камина, подозреваю, специально, чтобы все легко могли ее найти в случае надобности. Я редко к ней обращалась, в основном из-за того, что редко была в гостиной, возвращаясь перед отбоем. Может быть поэтому я раньше и не видела таких сцен? А выводы об отношениях внутри факультета делала (сама того не осознавая) из отношений внутри нашей группы? — Привет, Бэйли, — весело поздоровалась наша староста. — Хочешь узнать про сестричек Блэк, я правильно догадалась? — Не то, чтобы горю желанием, но, думаю, есть смысл послушать? Может быть я что-то упустила, мало бывая в гостиной? — улыбнулась в ответ я. — Милые девушки, четвертый курс. Есть еще Альфард, но он не так строг в суждениях. Многолюдное семейство: Блэки, как и МакМилланы, — фабрика невест. У них всегда рождается много девочек, так что половина Слизерина немного Блэк. Я усмехнулась каламбуру. — Ага, не самое светлое семейство, ты правильно догадалась. Ну и нрав… Ты видела. С тобой бы девушки просто не поздоровались, мальчику не повезло больше. Не могу сказать, что ты что-то упустила и это доминирующие настроения в обществе, нет, но и тех, кто считает так же, достаточно. — А ты почему не… — Можно просто посмотреть по сторонам, — пожала она плечами. Что ж, ожидаемый ответ. Между богатым или родовитым маглорожденным и кем-то наичистейших кровей, живущим в лачуге, завшивевшим и неграмотным, сейчас действительно была бездна. И чистокровные, но благополучные семьи находились скорее на том ее краю, где были и маглокровки. Я не могу себе представить, чтобы сохранившие состояние чистокровные соглашались родниться с кем-то вроде Гонтов, не в обиду Тому будет подумано… Нет, ну правда, ваша умничка дочка ест на серебре, получает блестящее образование: играет на рояле, говорит на французском и на греческом, сдает ЖАБА на отлично… И тут ее сватает какое-то деревенское чучело в нестиранных штанах, грязное и прыщавое. За душой у жениха сумма, в которую вам обходится скромный ужин, дом, навроде вашей конюшни, и чистота крови — аж от самого Слизерина ведут род ребята. Мало того, что такого папашу своему внуку или внучке никто не пожелает, так вдруг тот еще передаст потомкам свое слабоумие? Жених-то явно не из мыслителей, хорошо, если считать умеет. Нет, что-то мне подсказывало (может, как раз книжная история Гонтов?), что с таким опустившимся семейством, пусть и чистейших кровей, мало кто хочет иметь что-то общее. Все выжидают, когда родится достойный представитель (если таковой появится), который сможет вытащить фамилию из болота, а вот с таким самородком уже можно иметь дело (чем не пример книжный Реддл, опять же?). Или же все печально повздыхают, что жаль, жаль, еще один древний род угас. Молчавшая до того Кристина решила продолжить беседу: — Ты знаешь, что на Равенклоу учится самый настоящий лорд? У него дедушка — пэр Англии, маркиз, кажется. — И замолчала. Я посмотрела на нее, ожидая продолжения. — На много поколений назад — одни маглы в роду. Но он все эти поколения знает. А ведь до Статуса мои предки вполне могли служить его предкам. Ходили себе в походы под рукой его рода, служили при дворе. А на другом конце веревочки… Ну допустим, Роули. Ты его не знаешь, но вон посмотри, под гербом на диване, видишь, пятикурсник в носу ковыряет? Вот. Это Роули. Чистейшая кровь. Туп, как обезглавленный индюк. Всего состояния — немного земли, коза, кособокий дом и фамильная гордость. — А тот лорд с Равенклоу?.. — Думая, что сказанное Кристиной удивительно созвучно моим мыслям, я сходу не смогла сформулировать, что именно хочу спросить. — Говорят, неплохой маг. Ты с ним вряд ли встретишься, он в этом году уже выпускается. — Ты сказала «самый настоящий лорд»… А Элиот что, не настоящий? — Тут все сложно, — задумчиво проговорила девушка. — Когда-то его предки получили манор от короля. Элиоты были сильным и богатым семейством. Но постепенно… Сперва Статус, потом Британия изжила феодальные порядки, а стать… Как там говорилось? А! «Аграрием нового времени», — процитировала она кого-то, — род Элиотов не смог: надо было договариваться с маглами, сдавать земли, нанимать рабочих. Кто-то из его предков был для этого просто непригоден: волшебники иногда бывают слишком неприспособленными для мирской жизни и ведения хозяйства. Другие были слишком спесивы. Сейчас… Не знаю даже, осталось у семьи нашего Элиота что-то кроме той земли, на которой маглоотталкивающее заклинание… По-прежнему ли они могут претендовать на земли, обрабатываемые сейчас другими людьми или же, по законам Британии, они их уже потеряли… Денег-то точно не осталось. Есть родовое гнездо. Не ремонтированное века с пятнадцатого. Но Элиот… Я в него верю. Он сообразительный. Я верю, что он еще успеет вытянуть свою фамилию из нищеты и забвения. Мне стало бесконечно грустно. Кристина была права — Элиот был хорошим ребенком, любознательным, умненьким и незлым. И он действительно мог возродить свой род. Но в той моей шпаргалке о будущем не было ни единого упоминания об Элиотах. Скорее всего, он погиб в первую волдемортовую. — А чем руководствуются те, кто думают, как Блэки? — Да Мерлин знает! — Кристина неожиданно широко улыбнулась. — Уверена, наша профессор по чарам сказала бы, что виновато невежество. Теперь улыбнулась и я — мисс МакЭвой так любила все объяснять этой фразой, что посетив больше трех ее уроков и услышав это выражение, невозможно было не улыбнуться. *** Временно мне пришлось сократить свои посиделки в выручай-комнате. Я старалась как можно больше времени проводить среди людей: задерживалась в коридоре, ведущем в Большой зал, изображая праздный интерес к происходящему за окном; старалась чаще бывать в библиотеке, выбирая стол поближе к какой-нибудь компании; вечерами прилежно сидела в факультетской гостиной, развесив уши. Уже заканчивался сентябрь и меня грызло беспокойство — была перепись или еще нет? Должны были быть какие-то разговоры; реакция. Да, пусть родители маглокровных учеников Хогвартса еще не очень обеспокоены, ведь нормирование продуктов не началось, но все же. Разве не должны они писать детям и узнавать: регистрируют учеников в школе или нет? Если нет, то как поступать им, родителям? Вдруг ты впишешь ребенка, а предъявить его потом не сможешь, при той же эвакуации (все ж война). Не рассказывать же инспекторам сказку про магическую школу? Если об этом задумывалась я, не могли же не побеспокоиться взрослые люди, искренне переживающие о своих детях? Повезло мне только на второй неделе октября. Я читала в библиотеке забавную книгу: этакая история магического общества восемнадцатого века в лицах. Какой-то желчный и остроумный маг описал всех представителей своей эпохи, пройдясь по личным отношениям (порой интрижкам), политическим взглядам и магическим умениям. Сочинителем был указан некто Септимус Зоркий, но стиль изложения заставлял усомниться, что столь неглупый человек, как автор, мог подписать столь провокационную работу собственным именем. И вот, пока я с любопытством читала, одна компания хаффлпаффцев, кажется, третьекурсников, покинула библиотеку, так ни о чем кроме учебы не поболтав, а на их месте устроилась другая компания, на этот раз смешанная: две хаффлпаффки и девочка с равенклоу (на вид постарше предыдущих). — Давай, вещай, — бодро начала одна из барсучих, рыженькая и, видимо, нахальная. — Ты же знаешь, сами мы с Эммой никогда не разберемся, а работу сдавать уже в понедельник. Если ты нам все сегодня объяснишь, в воскресенье мы как раз напишем. Равенкловка раскладывала на столе книги, открывая их в заранее заложенных местах, и ворчала: — Поражаюсь, о чем вы вообще думаете! — Вера, перестань! Ты прекрасно понимаешь, о чем мы думаем, — перебила ее вторая представительница барсуков, очевидно, Эмма. — Я второе письмо от матери получаю! Она спрашивает, что у нас в школе предпринимается перед войной и что же ей делать с переписью? Все боится, что меня посчитают два раза, если она меня запишет! Не может поверить, что маги решили войну просто проигнорировать! [1] — Ты же написала ей в прошлый раз, что у нас никакого учета нет и не будет. — Она не верит! Говорит, что я что-то не так поняла, — возмутилась Эмма уже на грани приемлемой для библиотеки громкости. — А если послать «Пророк»? — подняла брови ученица факультета воронов. — Вера, мои родители — маглы! — с отчаянием отозвалась девочка. — Это тебе хорошо, а мои видят в «Пророке» только какие-то смешные стишки. — С моими не лучше, — вздохнула рыжая. — Отец меня записал в карточку, но уже тридцать раз переспросил, правильно ли он сделал и что случится, если их куда-то переведут. Вы же знаете, он у меня на авиазаводе работает. Думает, завод могут убрать куда-нибудь вглубь страны. Вот и волнуется, как им тогда объяснять, что по документам — я с ними, а по факту — в какой-то непонятной секретной школе… — Рут, — опять вступила в разговор Эмма, — твои хотя бы верят тебе, верят, что маги решили самоустраниться. Мои считают, что я просто по глупости не могу понять, что происходит. Или все перепутала. «Такого не может быть!» — написала мама. Я чуть не заплакала над этим проклятым письмом, представляете. Такой дурой себя почувствовала! — А тут еще это эссе по защите, — вздохнула рыжая Рут. — Мэрисот в этом году совсем лютует. То ли из-за СОВ, то ли из-за войны. Но мне становится все сложнее за ней поспевать. Поэтому, Вера, или ты нас выручишь, на пальцах объяснив, что это за каскадная защита и что конкретно профессорша от нас хочет, или ЗОТИ мы провалим. — Куда мне от вас деваться, — притворно обреченно выдала девочка и начала объяснять. Книгу я конечно же перестала читать, только для вида перелистывая страницы, а сама распустила уши. Объясняла Вера хорошо, и, что от пятикурсников требует профессор, я поняла. Повторить, конечно, не смогу, но запомню, пригодится на будущее. Когда подруги закончили с ЗОТИ и засобирались, я вскоре тоже пошла к Фанни сдавать книгу. Больше читать я сегодня не хотела, надо было подумать. Учет уже ведут. Маглорожденные беспокоятся, но к директору пока не идут, видимо потому, что пока это только бумаги. Никого никуда не перевозят, продукты продают свободно. Но я точно знаю, что еще до весны сорокового года введут продовольственные карточки. Это логичное решение для Британии, которая две трети продовольствия ввозила извне. И правительство это решение примет. А когда начнутся бомбежки (или даже раньше?), начнется массовая эвакуация детей, кормящих матерей и ценных специалистов… Что же делать? Ждать, пока накопится критическая масса недовольных маглорожденных, к которым и присоединиться в наступлении на директора? Еще я не могла поверить, что маги так и просидят как мыши под метлой, делая вид, что они в домике и их это не касается, пока солдаты Гриндевальда не придут по их души. Внезапно мне вспомнился тот лорд с Равенклоу, про которого рассказала Кристина. Интересно, за что выступали его родители, за умиротворение и договор с Гитлером или за вступление в войну? И что он думает сейчас, когда британские маги проявляют преступное бездействие и преступное же легкомыслие? Зайдя в комнату, я обнаружила там Мэйб (а девочку звали вовсе не Мэй, как мне сначала послышалось) и Хэпзибу. — У вас случайно нет свежего «Пророка»? — спросила я наугад. Захотелось узнать, может, написали-таки чего новенькое? Ну, вдруг? — У Марии есть, возьми у нее под кроватью. Она когда прочитает, всегда их туда складывает, — ответила мне Мэйб, задумчиво копающаяся в своем сундуке. Мария Ворон была еще одной моей соседкой, барышней явно славянского происхождения, видимо, из семьи белых эмигрантов. Больше пары слов друг другу мы не сказали ни разу, поэтому ничего конкретного я о ней пока не знала. Газета действительно обнаружились под кроватью, и я зажгла «люмос», чтобы не портить глаза в темноте. Статейка была премерзкая. На тему того, что глупые маглы раздули страшилку из ничего. И вот уже месяц как война, а ничего не происходит. Маглы суетятся, как муравьи, но ни действий, ни боев, ни погибших. А умные маги отправили делегацию в Германию и вот-вот договорятся о нейтралитете. Я всего ничего в магическом мире, а я уже догадываюсь, как произошло, что Волдеморт чуть не захватил весь этот курятник, причем два раза.