Ветер, летящий с юга

       — Сегодня, накануне Дня Всех Святых, у нас необычный урок. Вам предстоит пережить большое приключение: встретиться с боггартом. Кто-нибудь расскажет нам, что представляет собой боггарт? Да, мистер Дэрвент? — Боггарт — это такое привидение, которое превращается в твой самый большой страх, мадам, — отрапортовал вихрастый гриффиндорец, с опаской косясь на узкий ящик, который сегодня обнаружился на тренировочной площадке перед доской. Ящик, словно почувствовавший внимание, мелко задрожал. — Это немного неточное определение. После практической части я расскажу вам про наш сегодняшний объект много интересного и отмечу, в чем была неточность ответа мистера Дэрвента. Но про самый большой страх было сказано верно. А сейчас давайте приступать. Класс послушно затих. — Сегодня вы освоите заклинание Riddikulus. Давайте повторим все вместе. Хорошо, еще раз. Заклинание простое, главное произносить его четко. Теперь произносим по-очереди. Начинаем слева направо с первого ряда, потом мистер Вуд, крайний слева во втором ряду, и дальше по тому же принципу. Выслушав всех и исправив произношение у пары человек, Мэрисот велела подняться со своих мест и собраться организованной толпой перед доской. Сама профессор, покинув преподавательский стол, заняла место во главе наших нестройных рядов. — Пока мы стоим вместе (а сейчас все гораздо ближе друг к другу, чем каждый из нас к боггарту), так вот, пока мы равноудалены от нашего замечательного наглядного пособия, ему трудно сориентироваться и выбрать форму, поэтому я буду называть фамилию студента, и он будет выходить вперед. Дети инстинктивно скучковались, никому не хотелось к боггарту на растерзание. Профессор продолжала: — Но перед этим я хочу, чтобы все вы еще раз подумали о том, чего боитесь. О своем самом большом страхе. Представили, что вы вовсе не на уроке, а одни дома. Или в лесу. Или на пустой незнакомой улице. И вот перед вами возникает ваш самый большой страх. И вдруг происходит что-то самое фантастическое, самое смешное, самое нелепое, что только может произойти: свирепый вампир оказывается наряжен только в слюнявчик и детские панталоны в цветочек, отчего краснеет и убегает; умертвие начинает отплясывать джигу, предлагая вам кинуть ему монетку; огромный паук становится желейным и только и может, что подпрыгивать и дрожать на подгибающихся ногах. Представьте, как ваш страх вдруг оборачивается чем-то забавным или нелепым. Посмейтесь над ним. Я даю вам минуту сосредоточиться, и вперед. Чего я боюсь больше всего? Бомбежки? Зажигательных снарядов? Как ни думай, не могу найти ничего смешного даже в желатиновой бомбе. Ужасно нелепый способ борьбы с магическим созданием. Представляю, как это пытаются делать взрослые люди… Или для них есть способ понадежнее, а такой ерунде учат только детей? Минута размышления закончилась и началось представление. Профессор, казалось, называла имена в случайном порядке, по крайней мере ни алфавит, ни то, как мы сидели на занятиях, на этот порядок не влияли. Если система и была, то знала ее только преподавательница. Первой перед нами появилась огромная собака, с клочьями пены на морде и зубищами, позаимствованными у какого-то инопланетного монстра. После «риддикулуса» гриффиндорки Эмили Эмерсон собака начала вертеться волчком, пытаясь поймать свой хвост. Лапы ее разъехались и она шмякнулась на брюхо, но, вскочив, снова увлеченно атаковала собственный хвост, тонко повизгивая при этом. Эмили неуверенно засмеялась, класс поддержал несколькими смешками. Следующим вышел Артур Палмер, тоже с Гриффиндора, и перед нами возникло странное, склизкое нечто с глазами на стебельках и круглым зубастым ртом. — Riddikulus, — выкрикнул мальчишка и, после взмаха палочкой, рот несчастного монстра оказался заштопан белыми нитками, а на склизкой шкуре вырос ковер ромашек, совершенно изменив картину. Глаза тварюшки, печально колышущиеся среди моря цветов, завершили картину. На этот раз и сам юный волшебник, и аудитория смеялись куда искреннее. Так непринужденно испытание страхом прошло больше половины присутствующих. К моему удивлению, получалось у всех. Очередной гриффиндорец расправился с боггартом, заставив двух оборотней в звероформе лихо сплясать канкан, потрясая яркими юбками. Я немного подвисла, обдумывая, откуда одиннадцатилетний ребенок может знать сей прекрасный танец, но посмеялась от души, даже похлопала. Поэтому когда профессор назвала меня, отправилась навстречу боггарту в настроении весьма приподнятом, хотя, что делать с бомбой, так и не придумала… А, заставлю отрастить ручки и дезактивировать саму себя, распевая при этом гимн Британии. Вот я оказалась перед повесившими головы оборотнями, смущенно теребящими юбки, и их фигуры дрогнули, принимая новую форму. И нет. Это был не неразорвавшийся снаряд. Передо мной стояла высокая дама: седые волосы выбивались из когда-то строгой прически, на щеке был глубокий порез, кровь из которого стекла на шею, да так и запеклась на крупных изумрудах ожерелья. Одной рукой женщина зажимала огромную рану на правом боку, а другой — прижимала к груди человеческую голову. Я неотрывно смотрела на застывшее, обезображенное смертью лицо своего дяди Джеффри, а моя бабушка шла ко мне, оставляя за собой кровавый след, и говорила: «Всех убили, Джен, никого не осталось. А девочек сожгли заживо. Пусть будут прокляты выкормыши Гриндевальда, пусть они будут прокляты. Все, все умерли, Джен. Даже я». Я понимала, что это все не по-настоящему, что мы на проклятом уроке, что это — мерзкая тварь боггарт, что моя бабушка не может быть здесь, что она никогда не называла меня «Джен». Это все обман, это мой собственный страх и ничего больше, твердила я себе, понимая, что меня душат слезы, а палочка, поднятая для заклинания, дрожит в пальцах. — Arcona principio, — резко произнесла учительница, и боггарта отшвырнуло обратно в ящик. Крышка закрылась. В классе стояла потрясенная тишина. — Мисс Бэйли, возвращайтесь. Что это было, я расскажу позднее, когда все остальные закончат упражнение. Но «упражнение» после меня совсем не задалось. Былого легкого настроя как не бывало. Вызванная следом гриффиндорка сколько бы ни повторяла заклинание, не могла превратить огромную крысу ни во что смешное. Боггарт надвигался и девочка начала пятиться к партам. Крысу мадам не стала запечатывать в ящик, как мое непотребство, а просто зафиксировала в воздухе очередным непонятным заклинанием. Девочка вернулась в наши нестройные ряды, ей на замену была вызвана моя соседка Мэйб. Отпущенная на свободу крыса обратилась в непрерывно сигналящий автомобиль, который Мэйб бодро перевоплотила в выводок металлических пауков. Пауки тут же бросились сражаться друг с другом. Чего-то смешного в этом не заметил, кажется, никто, кроме самой слизеринки, но ее, похоже, вид врага, рвущего самого себя, веселил. Вскоре перед боггартом побывали все. Больше никому такая психоделика как мне не являлась, хотя еще двое ребят справиться со своим страхом не смогли. — Теперь, когда все попробовали, — сказала мадам, распустив нас, упаковав боггарта обратно в ящик и усевшись за свой стол на возвышении, — я хочу рассказать вам, в чем был неправ мистер Дэрвент, когда давал определение боггарту, и что же было не так со страхом мисс Бэйли. Возбужденные после неожиданной практики дети притихли, всем было интересно. Многие не скрываясь на меня поглядывали. — Итак. Мистер Дэрвент сказал нам, что боггарт — это призрак, который превращается в ваш самый большой страх. Да, такое определение можно встретить в некоторых школьных учебниках, но это неверно. Я бы сказала, что это — неоправданное упрощение. Боггарт — не призрак. Он прекрасно может взаимодействовать с нашим миром, чего бестелесные призраки не могут, — указала она на дребезжащий ящик. — Еще он принимает форму вашего страха, а значит, ему это зачем-то нужно. Причем нужно настолько сильно, что он постоянно проникает в дома волшебников, караулит их на темных улицах или даже приходит в школу. «У меня в шкафу завелся боггарт» — расхожая фраза, но завестись просто так, из ничего, ничего не может. Боггарт именно что проникает в дом. То есть, мы можем вывести еще два свойства: нуждается в человеческом страхе (кстати, боггарты и на маглов не гнушаются охотиться, только не все маглы их видят, обычно дети, сумасшедшие или впечатлительные, что называется тонкие, натуры); и невосприимчив к барьерным, охранным или отпугивающим чарам и заклятиям. Вы знаете, что школа Хогвартс защищена очень сильными заклинаниями, а стены замка зачарованы. И наш милый участник сегодняшнего урока все это проигнорировал, появившись в рыцарских доспехах несколько дней назад. Еще одно свойство, о котором вы не могли сегодня не догадаться, — боггарт может проникать в ваше сознание. Что тоже невозможно для обычного привидения. — У кого-нибудь есть предположение, что он такое? — обвела она взглядом аудиторию. — Ну же! Давайте я вам помогу: может касаться людей и предметов; игнорирует защитную магию, кроме узкоспециализированной; питается эмоциями; воздействует на сознание. Кого напоминает? — Нет, — проговорила Мэйб, недоверчиво качая головой. — Не может быть! Он что, как дементор? — Браво, мисс Тримбл, два балла Слизерину! Боггарт, по классификации Мэрион Злоязычной, относится к темным сущностям категории «Избегай или атакуй», как и дементор, вот только уровень опасности у него на две ступени ниже. Кто скажет, почему? — Боггарт, в отличии от дементора, не может убить? — предположил кто-то из гриффиндорцев. — Еще как может! И убить, и ранить, и свести с ума. Но боггарт, в отличии от дементора, чудовищно туп. Дементор обладает разумом, может общаться с человеком, воспринимает понятия «выгода» и «договор». Боггарт же разумен весьма и весьма условно, на уровне не особо умного животного. Я сказала, что боггарт может ранить человека, но это только потенциальная возможность, на практике он этого не делает. Вы заметили, что ваши страхи обретали плоть, приближались к вам, но не атаковали? У боггартов нет понятия физической атаки. Единственное его оружие — это ваш собственный страх. Но даже этим единственным оружием боггарт может убить или свести с ума, потому что страхи бывают разные. Мне происходящее нравилось все меньше. То есть, нас, желторотиков, без нашего согласия или согласия родителей вот так взяли и представили твари, которая почти как дементор и может свести с ума. — Мисс Бэйли, я знаю, вам будет неприятно, и вопросы могут показаться вам бестактными, но, пожалуйста, ответьте, это очень поможет пониманию ситуации вашими однокурсниками. Я кивнула. Ну, а какие были варианты? — Мисс Бэйли, скажите, вы боитесь мертвых и раненых или же те, кого мы видели, это вполне конкретные, знакомые вам люди? — Это были моя бабушка… и дядя,  — неохотно ответила я. — И нет, я не боюсь мертвецов или крови. — Мисс Бэйли, когда вы шли к боггарту, о каком страхе вы думали? Вы представляли своих родственников? Или что-то иное? — Я думала, это будет неразорвавшийся снаряд, или зажигательная бомба. — И только попробуй спросить, откуда я знаю, что это такое! — Что-то в этом роде, профессор. — Кто-нибудь догадался, в чем проблема мисс Бэйли? Отлично, профессор, сами притащили боггарта на урок, а у «мисс Бэйли» теперь — проблема! — Она недостаточно хорошо представила свой страх? — подняв руку предположил все тот же вихрастый мальчишка, Дэрвент. — О нет, — усмехнулась учительница, — дело в том, что у мисс Бэйли слишком взрослый страх. Очень неожиданно, но бывает. Взрослые страхи всегда или слишком конкретны, или наоборот слишком абстрактны. Например, взрослый человек может бояться нищеты или старости. И еще одно отличительное качество взрослых страхов: они часто неосознанны. Мать может считать, что боится пауков, а на самом деле бояться гибели своего ребенка. Она будет представлять паука и как тот потом покрывается розовыми бантиками, а увидит своего мертвого малыша. Она сделала драматическую паузу и обвела взглядом притихших детей. — Теперь скажите мне, почему только мисс Бэйли увидела родственников? Никто больше не любит семью, не боится ее потерять? Или же лучше остаться сиротой, чем столкнуться с оборотнем или гриндилоу? Класс возмущенно загалдел. — Неправда, — выкрикнула девочка с львиного факультета, — просто нашим родителям ничего не угрожает! — Ведите себя прилично, мисс Грин. Никто и никогда не бывает в абсолютной безопасности, но для вас сейчас смерть — абстрактна. Вам легко представить простые страшные вещи: хищников, чудовищ, гигантских насекомых. Для ребенка куда понятнее мумия, чем сиротство. Он даже не думает о последнем. Именно поэтому боггартов рекомендуется изучать как можно раньше. Пусть не все сегодня справились с заклинанием, но воплотить простой страх смогли все, кроме мисс Бэйли. Это очень важный бессознательный навык. Вы не задумываетесь, как ходите, просто делаете это, точно так же вы теперь, не задумываясь, в ответ на атаку боггарта создадите в своем сознании простой и конкретный образ. — Но разве то, что мы теперь знаем, не помешает? — деловито осведомился Баррингтон, белобрысая самодовольная ехидна, «заменяющая» Малфоя в нашем наборе. — Вы спрашиваете, не будем ли мы свидетелями массового явления мертвых родственников? Нет, боггарт примитивен, вы формируете образ, он его повторяет, он не будет выискивать истинный, глубинный страх, который когда-нибудь несомненно появится у вас. Вы ведь действительно боитесь всего, что сегодня представляли. Боггарту этого достаточно. И даже если мистер Огден вдруг станет относиться к оборотням как к домашним любимцам, — гриффиндорец, заставивший хищных тварей лихо отплясывать, смущенно зарделся, — он все равно сможет сформировать взамен простой образ, например, недовольного его работой начальника. Дети стали расслабляться, раздалось несколько неуверенных смешков. Только меня все эти рассказы ничуть не радовали, потому как ко мне они явно не относились. — Такой образ, — продолжала преподавательница, — вы рано или поздно перестанете воспринимать всерьез. Для этого и нужно заклинание Riddikulus. Вы неосознанно станете воспринимать боггарта чем-то вроде несерьезной детской страшилки. И тварь не сможет осуществить свою основную цель: питаться вашим страхом, сеять ужас в вашем сознании. Только такие страхи, как у мисс Бэйли, могут свести волшебника с ума. Боггарт может извращать восприятие, путать разум и подтачивать волю, пока волшебник совершенно не потеряется, где реальность, а где его страхи. Я очень рада, что почти все сегодня справились с воплощением простого страха и превращением его во что-то смешное и несерьезное. На следующем уроке мы еще раз повторим боггарта на практике, тогда, я надеюсь, неудач не будет вовсе. Прежде чем распустить класс, Мэрисот ожидаемо обратилась ко мне: — Мисс Бэйли, задержитесь, пожалуйста. Обсудим ваш особый случай. Когда все дети вышли, профессор поманила меня подойти поближе. — Присаживайтесь, — взмахом палочки она создала два кресла у окна. — Вы готовы побеседовать об увиденном? — Если я скажу, что не готова, мы не будем продолжать беседу? — Мы ее отложим, но я надеюсь на вашу сознательность. Я отнюдь не из праздного любопытства вас задержала. Ну так что? — Спрашивайте. — Что с вашими родственниками? Насколько серьезная опасность им угрожает? Можете ли вы сегодня связаться с ними и удостовериться, что они живы? — Моя семья имеет владения в Кении. В тридцать пятом году на территории соседней нам Эфиопии началась война с итальянскими сторонниками Гриндевальда. В тридцать шестом она закончилась их победой. Другая граничащая с Кенией страна, Танзания, на момент нашего с мамой отъезда была под властью маглов-немцев. Я имею основания полагать, что сейчас там не только немцы-маглы… Связи нет. В магловских газетах ничего не говорится о боях в Кении, но это значит только то, что маглы не воюют. Магическая пресса тоже молчит, но это выглядит искусственно и очень некрасиво. Вероятность того, что моей семье ничего не угрожает… Я не верю, что такая вероятность есть. — Очень плохо. Хуже, чем я надеялась. — Задумавшаяся женщина даже просмотрела, как я отреагировала на столь жизнерадостное замечание. — Самое главное, постарайтесь не встречаться с боггартами в ближайший год-два. На всякий случай я обучу вас паре заклинаний и одному ритуалу изгнания, но лучше не допускать встреч. Видите ли, боггарт не только провоцирует навязчивые страхи, он может удаленно питаться от человека, на которого оказал успешное воздействие. Это, как и сама удавшаяся атака, делает сознание уязвимым для ментальных воздействий любого рода. Если мы не хотим, чтобы темные твари или нечистые на руку легилименты потом легко манипулировали вашим разумом, то боггарты в ближайшие пару лет нам не нужны. За сегодняшнего не волнуйтесь, он до вас не сможет дотянуться, а вскоре и вовсе будет развеян. На следующий урок ЗОТИ не приходите. Взамен я назначу индивидуальное занятие, скажем, в субботу, в три часа после полудня. Сейчас нужно, чтобы вы справились со страхом. Старайтесь не зацикливаться на увиденном сегодня, не думать о том, что такое действительно случилось. Если все пройдет удачно, то уязвимость полностью изживет себя года за два-три. Да, вы никогда не сможете пользоваться «риддикулосом», а боггарты всегда будут доставлять вам неприятные переживания, но серьезных последствий удастся избежать. Я слушала, и волосы у меня на голове шевелились. Это что за эксперименты на детях? Я теперь могу двинуться, а для боггартов буду легкой добычей (и хорошо, если не навсегда!). И что же? Мне говорят: «постарайтесь не зацикливаться на увиденном» и «не попадайтесь боггартам»! Ни тебе помощи, ни устранения последствий! Да и вообще, профессор не особо-то чувствует себя виноватой! — И еще. Почему отрезанная голова? Сожжение заживо? И почему именно бабушка? — прервала мои мысленные возмущения преподавательница. — Могу ответить только про огонь. Я видела как сгорела моя… моя подруга. Ей было 8 лет. И мама. Я не знаю точно, как она погибла. Этаж обвалился и вспыхнул пожар. Я не знаю, умерла ли она сразу под обломками или сгорела. Остальное — не могу объяснить. Это важно? — Да, мне хотелось бы представлять механизм формирования вашего страха… Ладно, мисс Бэйли, идите. Я подумаю, что можно сделать. Если вам начнут сниться кошмары, сразу же обратитесь ко мне. — Идти? То есть, вы меня просто отправляете учиться дальше, как ни в чем не бывало? Извините, профессор, но мне кажется, это не педагогично. А весь сегодняшний урок мне видится очень безответственным мероприятием. Я даже не знаю, как выразить вам свое возмущение, — не сдержалась я. Вот уж, действительно, когда начинаешь чувствовать себя слабой и бесправной сиротой. Посмели бы вот так повести себя с представителем сильной и многочисленной магической семьи? — Ну, девочка, не думай обо мне хуже, чем я есть. На класс сегодня были наложены специальные чары, помогающие воплотить заготовленный учениками образ и закрепляющие такую реакцию, как навык. За всю долгую карьеру преподавателя ни один мой ученик еще не лишился рассудка, не умер и даже не покалечился всерьез, хотя, видят великие маги, многие пытались. Да, иногда встреча с боггартом проходит по неприятному сценарию, но детское сознание очень гибкое. Может быть, завтра ты проснешься как ни в чем не бывало и никакие страхи не будут тебя мучить. Вскоре будет понятно. Но если природа и магия не позаботятся о своем ребенке, тогда уже я буду думать, что делать. Обязательно скажи мне, если начнутся кошмары. Я была настроена скептически, потому что знала, не такое уж и детское мое сознание, следовательно, не такое уж и гибкое. — Ответьте мне на вопрос. В качестве компенсации. Боггарт Тома Реддла, он… он такой же, как мой? То есть, необычный? Том видел себя мертвым? — Мистер Реддл в плане страха тоже значительно взрослее положенного, но нет, видел он не это. Я несколько секунд ждала продолжения, но поняла, что его не последует. Пришлось кивнуть: — Спасибо, мэм, — какой-никакой, а ответ. Класс я покидала, снедаемая недобрыми предчувствиями. Кошмары начали сниться мне в ту же ночь. *** — Зато мы контролируем процесс, — невозмутимо заявила профессор, когда я спросила, какого хрена школа подвергла меня опасности. — Было бы гораздо хуже, встреть вы боггарта где-нибудь в гостях или на прогулке на каникулах. К тому же, в этом году вы — единственный случай. А у нас на первом курсе пятьдесят четыре студента, замечу. Так что, наши действия себя оправдывают. Замечательно. Если я свихнусь, то это спишут на допустимые потери. — А как обстояли дела с прошлыми случаями типа моего? С мистером Реддлом, например? — На ваш вопрос об этом молодом человеке я уже ответила. Подробности я раскрывать не буду, не думаю, что вам самой бы понравилось, если бы я распространялась на ваш счет. А так, обычно все несколько проще. Можно показать ученику, что сейчас его страхи беспочвенны, это только иллюзия боггарта, а в будущем заставить смотреть на страх иначе. Допустим, стремиться защитить, а не просто бояться потерять и оплакивать. Сейчас немного не та обстановка, чтобы ваш случай решился просто. Да и до вас бывали сложности. Ничего. Способов много, можно будет даже попробовать магловский гипноз. В последней фразе мне послышался явный исследовательский интерес. Н-да. Еще и опыты ставить будут... Сейчас мы возвращались из Больничного крыла, где мне выдали запрошенные профессором зелья. Три фиала. Успокоительное, от кошмаров и для очистки сознания. Первое пить с утра, второе — на ночь, третье — по необходимости. То есть, если среди ночи все же проснусь в поту. Я понимала, что это полумера. И до встречи с милой зверушкой, боггартом, я переживала за семью. Этот заговор молчания в газетах магов и то, что волшебное сообщество все еще пыталось откреститься от войны, добавляли в копилку неприятных эмоций. Предательские мыслишки о том, что со мной никто из родственников не связался, потому что некому связываться, проскакивали. А тут такой живописный боггарт. Да прямо на больную мозоль. И теперь ночами я вижу то разоренное поместье, то мертвых родичей, то пепелище, бесконечное пепелище, по которому бегу, а оно все не кончается… На выходных вид я имела бледный, и вместо индивидуального ЗОТИ Мэрисот повела меня в кабинет дамы Селестины. Кабинет был вполне приличным, старуха, как всегда, — неопрятной. Она курила убийственно-вонючую самокрутку и встретила нас насмешливым циконьем вместо приветствия. — Летти, а ты уверена, что не станет хуже? Вот мы сейчас посмотрим, а там все мертвые? — светским тоном осведомилась ведьма, цинично взвесив меня взглядом. — Уверена. На этой неделе я достаточно поговорила с мисс Бэйли, чтобы сделать выводы. Девочку изматывает незнание. С трагедией она как-нибудь примирится, а неизвестность вот-вот доведет ее до срыва. Старуха затушила свою самокрутку и еще раз ощупала меня взглядом. — Дайте мне свою руку, мисс Бэйли. Мне нужно немного крови. О, да ладно, если бы мы хотели, вы бы здесь все ходили на поводке, но детей защищает Хогвартс, так что не беспокойтесь. Я не скрывала свой скепсис, но руку все же протянула. Ведьма жестом фокусника извлекла из стола серебряное блюдо и кинжал, проколола мне запястье, сцедила немного крови и принялась вращать блюдо, даже не позаботившись обработать ранку. С этим, правда, подсуетилась профессор Мэрисот, взмахом палочки залечив порез. — Ну что могу сказать, — заговорила ведьма, разглядывая потеки крови на серебре. — Родители мертвы, но предки или старшие кровные родственники первого круга — живы. По крайней мере двое. И есть кто-то из младшего поколения. Это или младшие братья-сестры, или кузены. Поздравляю. В той жизни отца у нас не было. В этой Дженни повезло больше — папа был и очень любил свою маленькую девочку. Но времени проводил с ней не особо много. Все-таки маленькими детьми здесь традиционно занимаются женщины. Наверное, он думал наверстать, когда я вырасту. Много рассказывал, как будет учить меня ездить верхом и летать на грифонах. И обещал, что будет брать с собой на охоту. Ну что же… — Спасибо. Значит, отец погиб. И есть кузены. Спасибо. Да, это то, что я должна была услышать. Где-то в глубине души, там, где страх еще не заборол логику и рациональность, я ждала чего-то такого. Не могли всю мою семью так просто взять на своих землях. Скорее, они бы отступили и засели в осажденном поместье, выбираясь только добыть еду… И, видимо, так оно и есть. И давайте скажем честно, все напряжение этой недели… Даже не так, все напряжение этого лета и первых месяцев Хога… Я просто боялась остаться совсем одна. Сейчас я надеюсь, что пусть я одна в Британии, но вот война закончится, фашистов победят и тогда-то, ух. И боюсь, что это «ух» так и не наступит. Что я окажусь действительно одна. Вот и все. Очень эгоистично, но так оно и есть.