Ветер, летящий с юга

       Где-то явно что-то сдохло. Кажется, так говорят, когда происходит неожиданное событие? Не знаю, кто сдох в Министерстве Магии… Кто там кого обыграл, подкупил или сместил, но там явно что-то круто переменилось, потому что седьмого ноября на Магическую Британию обрушилась новость столь же неожиданная, сколь и шокирующая: мы вступили в войну. Еще неделю назад передовица «Пророка» кричала: «Гриндевальд — враг маглов, а не британских магов», а сейчас как снег на голову! Когда после завтрака в Большой зал влетели совы, эффект от газет был почти такой же, как если бы птицы покидали на нас навозные бомбы. Шум поднялся неимоверный. Дети и подростки вскакивали с мест, что-то кричали, размахивали руками. Мой сосед по столу как заведенный причитал: «Как они могли, как они могли». За столом Равенкло кто-то аплодировал, гриффиндорцы пробовали запеть британский гимн. Конец этому бардаку положил мистер Дэвис. Усилив голос заклинанием, он призвал всех к порядку и попросил сесть на места и дождаться объявления от директора. Я, как и все, перевела взгляд на Диппета. Перед ним на столе сидела важная крупная птица, держащаяся так официально, будто бы сама заседала в Визенгамоте, а не просто носила почту. Директор был погружен в чтение то ли письма, то ли официального документа, и нам пришлось проявить терпение. — Что ж, — начал Диппет, поднявшись со своего места. — Как меня только что уведомил министр, Магическая Британия действительно вступила в войну. Не будем обсуждать это опрометчивое решение, остановимся только на том, что нашу школу ждут изменения. Завтра прибудут представители Министерства, чтобы провести перепись студентов и уточнить необходимые им сведения. Поэтому завтра занятий не будет, а всех учеников я попрошу оставаться в гостиных факультетов, чтобы работникам специальной комиссии не приходилось искать вас или ждать. Министр попросил меня, как главу школы, задуматься о переходе Хогвартса на полное самообеспечение, так как маглы, с которыми теперь сотрудничают наши власти, ожидают перебоев с поставками лекарств и продовольствия. Хогвартс традиционно славился своей самодостаточностью, но мы постараемся прислушаться и закрыть прорехи в областях, ориентированых на внешние поставки. Пока не могу сказать, как это скажется на вашей повседневной жизни, но мы обязательно еще побеседуем с вами. Я же думала о том, что считать себя самой умной — грешно. Мне не пришлось ни о чем заботиться: нас учтут по всем правилам, а в дальнейшем не забудут и снабдить карточками. Я зря беспокоилась, истории не нужны были мои советы, она развивается сама. Прямо как в еврейской притче — «Бог не нуждается в советах реба Зуси». [1] Впервые за все время моей новой жизни мне стало спокойно. Прошлая неделя выдалась неприятной. Да что там, первые дни после знакомства с боггартом мне хотелось придушить Мэрисот. Ну или проклясть… Жаль, последнего я не умела. Но сейчас я могла совершенно честно сказать, что боггарт был моей большой удачей. Я, конечно, и раньше подозревала, что есть заклинания, ритуалы или гадания, которые позволили бы точно узнать, жива ли моя семья, но кто бы их для меня провел или совершил? Не будем говорить о сомнительной ворожбе на крови, которую мне посчастливилось наблюдать в прошлую субботу, но и что-то более, хм, политкорректное проделать никто бы не почесался. Что в принципе и верно: я в школе, взрослые маги здесь преподают, а не личные проблемы учеников решают. А сама я принялась бы за поиски способа только после того, как разобралась с защитой от бомбежки. Со связью я бы даже заморачиваться не стала, если уж мои родные — обученные, умные, взрослые — не прислали мне никакой весточки, значит связь с поместьем перекрыта. Но вот про то, чтобы посредством ритуала или гадания установить, все ли в порядке с семьей, я определенно думала. И боггарт решил эту проблему на раз. Если не обращать внимание на кошмары, которые меня до сих пор донимают, то все к лучшему. А сегодняшняя новость… Да, я знаю, что все самое страшное впереди, но это действительно не моя война и зависит все не от меня. Есть умные и решительные люди в Министерстве, есть маги и не маги, которые должны заботиться о детях, мне не нужно в это влезать и рвать жилы. Только позаботиться о себе и все. Я же знаю, что мы выиграем войну. И пусть будут долгие годы труда в тылу на благо армии и победы, пусть жизнь будет сложной и не особо сытой, но все закончится хорошо. Теперь, после того как магический мир объединился с магловским, я могла расширить это знание будущего успеха и на него тоже. *** — Здравствуйте, мисс, представьтесь и назовите, откуда вы. — Меня зовут Дженнет Бэйли, приют святого Вула, Лондон. Я, к сожалению, не знаю адреса, но вы можете спросить его у профессора Дамблдора, который посещал нас там. Этот постыдный факт, что не знаю адрес собственного приюта, я осознала только что. Где, пока я была там, находилась моя голова? И чем она была забита? — Дата рождения? — Тридцатое августа 1928 года, сэр. — Вы имеете магловские документы, мисс Бэйли? — Конечно, сэр. Думаю, они в приюте. Если только профессор Дамблдор не забирал их. — Могли ли вас уже зарегистрировать во время всеобщей переписи, есть ли у вас сведения об этом? — Не знаю, сэр. Если только в приюте Вула. Думаю, это будет несложно узнать. Больше никто не мог подать мои данные. — Есть ли у вас родственники на территории Британии, мисс? — Если говорить про территорию Британской Империи или территорию Магической Британии. Моя семья в Кении, мистер, — тут я замялась, но позволила себе быть нахальной девочкой и продолжить. — Простите, не знаю, как к вам обращаться, вы не представились. Обстановка была достаточно пугающей для обычного ребенка: меня вызвали в кабинет, где кроме письменного стола, кресла и стоящего напротив них стула ничего не было. За столом сидел пожилой маг с отстраненным и сосредоточенным лицом и просматривал какие-то бумаги. На краю был развернут длинный свиток, над которым ожидающе подпрыгивало зачарованное перо, принявшееся отчаянно строчить, как только мы заговорили. Меня это проняло мало, я ведь точно знала, что здесь не едят детей, а больше, по логике, бояться было нечего. — Можете обращаться ко мне мистер Эдвардсон. У вас есть связь с вашими родственниками-магами? — К сожалению нет, сэр. Меня отправили в Лондон, чтобы оградить от войны, мистер Эдвардсон. В Африке она шла еще в 1935 году. Не знаю, как поддерживала связь моя мама, но после того как она погибла прошлым летом, у меня нет никакой возможности даже сообщить им об этом. — Ваши родственники уже воюют, хотя магическая Британия еще не вступила в войну? На какой стороне сражаются ваши родственники, мисс Бэйли? — Простите, сэр, я не совсем понимаю. Если гражданин Британии защищает свою землю от немецких или итальянских захватчиков, какая это сторона? [2] — А вы, мисс, что вы думаете о решении Министерства поддержать маглов и выступить против Германии и Гриндевальда? — Мне одиннадцать лет, мистер Эдвардсон. Какое это имеет значение? — И все же? — Я очень счастлива таким решением, сэр. И маги и маглы живут на одной земле. Я рада, что мы будем участвовать и Британия не проиграет только потому, что на стороне Германии будут и бомбы, и магия. — Имеете ли вы родственников в Германии, мисс? Ведет ли ваша семья дела с немецкими или австрийскими магами? — Родственников в Германии у нас нет. Мы больше сотни лет жили в Африке и роднились только с выходцами из Британии. Про дела моей семьи я ничего не могу сказать, мне было семь лет, когда мы с мамой уехали. Мама в Лондоне не имела знакомых-иностранцев. Она была сквибом, сэр, если вам это важно. И не могла аппарировать и встречаться с кем-то в тайне от меня. Мы почти не расставались, сэр. — Вы можете быть свободны, мисс, пригласите следующего. Я вышла из кабинета и кивнула на дверь своей однокласснице. Дети нервничали значительно больше меня. Чистокровным происходящее вообще казалось чем-то диким и даже унизительным. После завтрака, когда все вернулись в гостиную, обсуждение было бурное (сегодня многие получили длинные письма из дома), но скорее в общем о новостях, о войне и глупом решении Министерства, а после того как нас покурсово начали вызывать к кабинету на учет, тема сменилась. Первым пошел седьмой курс, поэтому до того, как в коридор организованной группой повели нас, я уже имела представление о том, что будет. Возмущенный Слизерин шипел довольно громко. Я слышала, как девицы Блэк сетовали, что их смеет допрашивать — натурально допрашивать! — какая-то мелкая министерская сошка. Теперь, когда я процедуру опроса прошла, можно было возвращаться в гостиную и почитать учебники. Шляться по замку без дела сегодня точно не стоит, как и ходить в выручай-комнату — мало ли… Завтра министерские уже разъедутся, и тогда можно будет все делать как обычно. Сейчас лучше займусь уроками, чтобы потом не тратить на это время, а сосредоточиться на поисках доступной мне и эффективной защиты, да на отработке полезных в повседневной жизни заклинаний. Тех самых, которые я себе выбрала с подачи Флитвика. Ведь, действительно, он учит нас тому, что позволит нам проще учиться, разовьет моторику и воображение, облегчит изучение заклинаний на старших курсах, а что мешает нам самим выучить несложные и полезные в быту уже сейчас заклинания? Мне хватило ума проконсультироваться с ним относительно безопасности моего списка. Он вычеркнул пару пунктов, сказал, что если ошибусь в движениях, это может быть опасно, а на изучение остального благословил. То же «репаро» у меня неплохо получалось. Тренировалась я в выручай-комнате, просто ломая там стул. Очень хотелось поработать над заклятием немоты или ватных ног, но тут стулья были не помощники, близких знакомых у меня не было, а нападать из-за угла на прохожих я пока не хотела. И случая попрактиковаться не выпадало. Когда вернулась в гостиную и устроилась за большим столом, неожиданно обнаружила Тома Реддла смотрящим на меня. Я вопросительно подняла бровь и он покачал головой. Что за игры в разведчиков? Что вообще заставило его вспомнить обо мне? Расспросы о приюте? Ведь с момента моего приезда в школу мы не разговаривали и практически не пересекались. Том меня величественно игнорировал, а у меня и без него было о чем подумать и о чем поволноваться. Я пожала плечами и вернулась к учебникам. Мне предстояло прочитать безумно длинную и безумно несодержательную главу по теории магии. *** После объявления войны самые большие изменения постигли «Пророк». Если до этого там печатали политически верную информацию, светские сплетни, сообщения о судах, смертях и женитьбах, выставках собак и светских вечерах, статьи о политиках и их мудрых решениях, статьи о тыквах-чемпионах или о чем-то подобном, и все именно так, вперемешку и соседствуя друг с другом, то после вступления магов в войну, «Пророк» превратился в образцово-показательную советскую газету — никаких больше сплетен и бытовых новостей. Передо мной на столе лежал выпуск от десятого ноября: героические авроры предотвратили диверсию со стороны сочувствующих Германии; Министр призывал граждан защищать свои дома и свою землю и не верить пропаганде Гриндевальда; всем магам Британии рекомендовалось зачаровать или заколдовать свои жилища от магловского оружия и проникновения немецких магов-диверсантов; всех совершеннолетних призывали записываться в добровольческие магические войска и вспомогательные службы. Про последние было написано настолько невнятно, как будто автор статьи просто позаимствовал название из магловский прессы и сам не понимал, чему эти службы должны вспомогать. Все последние дни Хогвартс бродил, как дрожжевое тесто. Сложившиеся компании распадались, в коридорах возникали межфакультетские стычки, в гостиной вечерами было шумно и многолюдно. Все имели свое мнение о войне, маглах и Гриндевальде в частности. Маглорожденные были «за» войну, потому что вариант оставшихся без магической поддержки британских войск, встречающих немецкий десант в сопровождении гриндевальдовцев, это, наверное, был самый большой кошмар всех маглокровок. Чистокровные негодовали, что за министерская дурь: еще не хватало в магловские войны вступать. В общем, цирк и театр в одном флаконе. Преподаватели ходили загадочные, директор — с видом умудренного дедушки, вынужденного подчиняться идиотам-внукам. Нет, с его колокольни может быть все и выглядело пустой суетой, но только если ты привык считать себя вечным и умным, а маглов — букашками, у которых нет ничего страшнее лука и топора. К тому же, масштабы со времен бурной молодости Диппета сильно изменились. И сейчас, как бы он ни распускал хвост, что Хогвартс перенес сотни войн и десятки темных колдунов точили на него зуб да канули в лету, тогда как замку все нипочем, это выглядит смешным пафосом индюка, который верит, что на птичьем дворе он — главная сила. Тем временем первый триместр подходил к концу и мне было немного некомфортно от того, что у меня было море информации и не было решения. Надо ведь не только найти, что делать, но и научиться это делать… И мне что-то подсказывало, что желаемая защита учится несколько дольше, чем «левиоса». Я узнала много нового. Серьезно, без шуток. Про кельтские ритуалы, про рисунки-обереги, магию крови. Даже про жертвоприношения. Когда-нибудь, если у меня не пропадет интерес к защитной магии, я смогу стать настоящим монстром, который будет уметь все: зачаровывать фундаменты крепостей и зданий, заговаривать от беды в пути, выставлять в поединке мощнейшие щиты, защищающие даже от темных заклинаний. Но сейчас все эти знания абсолютно бесполезны для меня. Я каждый день по несколько часов читаю, и ощущение, что все это без толку. Чтение для общего развития, прям как завещал мистер Дэвис. Министерство молчало и тоже не радовало новыми правилами или еще какими-то мероприятиями типа переписи. Чтобы совсем не впасть в черную меланхолию, я решила на рождественских каникулах посетить тот вековой хламовник, который в сказке про мальчика Гарри называли «комнатой, в которой все спрятано». *** Реальность хорошо саданула мне по мозгам, когда я уже расслабилась и решила предоставить решение околовоенных проблем большим дядям, серьезным магам и просто компетентным чиновникам. Забыла, в общем, что до утопающих обычно есть дело только самим утопающим. Началось все с плачущей девочки. Я наткнулась на нее, когда шла из выручай-не-без-сарказма-комнаты, и сделала ровно то, что и положено делать в такой ситуации любому сознательному человеку — прошла мимо. Нет, серьезно, я сейчас Дженни. То есть, мне одиннадцать лет, я — сирота без связей и денег. Ну узнаю, от чего рыдает ребенок, и чем смогу помочь? Наказать ее обидчиков? Решить ее проблемы? Или может быть я — великий утешитель? Но эта рыдающая девочка стала попадаться мне в разных частях замка каждый божий день. — Ты специально что ли меня поджидаешь, чтобы разреветься? — не выдержала я, наткнувшись на нее в очередной раз. — Ч-ч-что? — сквозь рыдания выдавила мелкая барсучиха. — Я говорю, что встречаю тебя каждый день. Ты что меня выслеживаешь? Или это тайный план по затоплению Хогвартса? — Я не понимаю, о чем ты, — всхлипывая и вытираясь рукавом отозвалась она. — Я о том, что нельзя никуда пойти, чтобы не обнаружить тебя ревущей в углу. Или в нише за доспехами. Или за портьерой. Или в пустом классе. Мне уже кажется, что тут сотня мелких ревущих хаффлпаффок! — Сама ты мелкая, — набычилась девочка. — Ну, я по крайней мере не рыдаю по углам и не сморкаюсь в рукав. — Что ты понимаешь! Моя семья уехала! — Очень содержательно, — хмыкнула я. — Они уехали, уехали из Лондона! — и она опять разревелась. — Не вижу особой трагедии, с учетом войны и вероятности того, что как раз Лондон будут бомбить. — Но Хогвартс-экспресс идет только в Лондон, — с таким отчаянием выкрикнула она, что мне даже язвить расхотелось. — Слушай, я ничего не поняла, — помассировала я переносицу, — и у меня нет ни малейшего желания стоять тут, пока время отбоя неумолимо приближается. Жди меня завтра после ужина у Большого зала. Если не будешь реветь и расскажешь в чем дело, я подумаю, что можно предпринять. — Ты мне поможешь? Но ты же слизеринка! — О боже. Если ты думаешь, что я буду оправдываться или что-то в этом роде, то это ты зря, — сказала, уже шагая в сторону лестницы. Ну надо ж, а. Факультет ей мой не нравится! Не соответствую образу бескорыстного спасителя, значит. *** Когда я, закончив ужин, покинула Большой зал, сразу увидела ее, переминающуюся у самых дверей. — Пошли в какой-нибудь класс, что ли, — проворчала, уже жалея о своем вчерашнем опрометчивом великодушии. Когда мы поднялись на второй этаж и нашли подходящий кабинет, я уселась на парту и выдала вполне ожидаемое «рассказывай». Оказалось, все очень неприятно. В том числе и для меня. Девочку звали Энни Хавист, до недавнего времени жила она в Ист-Энде. Война сильно изменила привычный уклад: отца призвали, мать и шестерых братьев и сестер эвакуировали в Ланкашир. В ответ на письмо из школы мать не нашла ничего лучше, чем написать ребенку паническое послание о том, как же дочка теперь до них доберется. Энни оказалась совсем не такой дурой, как я подумала. Она не сразу принялась реветь, о нет. Она взяла послание родительницы и отправилась к своему декану. Профессор Бири был мужик не злой, но явно не от мира сего. Точнее, может от мира магов он и не был далек, но от мира маглов он был просто бесконечно дистанцирован. Витая то ли в мечтах о своих волшебных кустах, то ли в привычном пофигистическом тумане, декан выдал: «Это традиция, Хогвартс-экспресс идет в Лондон, мы не отправляем детей во все концы страны». Некоторые маги из породы людей, считающих что хлеб прям так и растет на деревьях, булками. Относительно деревьев — это был не случай Бири, все же он специалист по волшебной ботанике, но практичности в нем было, как у чудаков из примера. Когда девочка объяснила, что у нее нет денег на дорогу от Лондона до семьи, профессор ответил, что времени еще полно и семья успеет ей прислать. Энни и тогда не стала плакать. Она пошла к Дамблдору, который у нас, оказывается, заведовал деньгами попечителей. И объяснила проблему ему. Профессор трансфигурации ей посочувствовал, но сказал, что фонд рассчитан только на покупки для школы, и при всем его желании помочь, он не может выделить ей средства на дорогу. Ведь она не единственная стипендиатка фонда, остальные тоже могут попросить о таком, а деньги там не бесконечны и новым ученикам может просто не хватить на мантии и книги. Дамблдора я даже понимала. Он должен был собирать детей в школу, а не благодетельствовать всем сирым и убогим. Думаю, за то время, пока он обходил маглорожденных, он навидался всякого. И должен был хорошо понимать, что у него нет средств и возможностей помочь всем или изменить их жизнь. Бедность, порой откровенная нищета, убогий быт — уверена, он видел детей, которым кусок хлеба был куда нужнее волшебного котла. Но он был профессором школы, а не соцработником. Вернемся все же к Энни. Занять денег у одноклассников она не могла, потому что понимала, отдавать долг будет нечем. Да и решение ей было нужно постоянное, а не одноразовое. Ведь ее семью могли переселить не на один год. То есть, дорога «из Лондона» и «в Лондон», и неизвестно, сколько лет так кататься туда-сюда. В магловском мире было популярно мнение, что к Рождеству или максимум к весне война кончится, но юная барсучиха была на редкость прагматична и не верила в такой радужный финал. Мисс Хавист опросила всех своих чистокровных и полукровных одноклассников, на предмет, живет ли кто-то в тех краях: просить незнакомого волшебника поработать магическим такси по Британии — это одно, а подкинуть однокурсницу своего ребенка, если ей в ту же сторону, что и тебе — это другое. Энн даже удалось сократить путь до семьи практически вдвое. Одна из второкурсниц жила в Лестере и мать-ведьма должна была забирать ее из Лондона. Но оставшееся расстояние все еще было нереальным для одиннадцатилетней девочки без средств. И вот тогда-то Энн позволила себе реветь. Просто потому, что не нашла выхода. Сказать, что я задумалась, значит сильно приуменьшить. Во-первых, все мои умозаключения относительно лета в Лондоне строились на предпосылках, что Том таки попал под бомбежки. А если я ошиблась, если наш милый приют уже переехал куда-то поближе к курочкам и коровкам? Даже если не переехал в этом году, обязательно переедет в следующем, после того как начнут бомбить Лондон и другие крупные города. Тогда вопрос с деньгами на дорогу встанет во всей полноте и передо мной. И еще перед доброй частью маглорожденных. И это при том, что маги могли аппарировать и, при желании, даже один маг мог за час развести нас по всей Британии и не вспотеть. И ему это не стоило бы ни кната. — Энни, мне нужно будет немного подумать. Наверное, до завтра. И завтра мы с тобой пойдем к профессору Дамблдору. Нет, не просить денег для тебя. Я думаю, он действительно не может их дать. Разве что из своей зарплаты. Нам нужно будет кое-что у него узнать. — Ты действительно собираешься мне помогать? — неверяще спросила девочка. — Тебе, себе. Еще кому-то, кто пока даже не знает, как сильно мы его выручим. — Но мы же не друзья. И с разных факультетов. И вообще… — «И вообще» — это змеи гадкие, подлые и скорее позлорадствуют, чем помогут? — Именно, — несмело улыбнулась она. — Ну если хочешь, считай, что у меня на тебя далеко идущие корыстные планы. Ты же не всегда будешь девчонкой из бедной семьи. Ты вырастешь волшебницей. Разве это не полезно — иметь побольше волшебников, которые не откажут тебе в помощи, если ты обратишься к ним? *** Не могу сказать, что я мозг сломала, но до головных болей доразмышлялась. Ожидать помощи от преподавателей — это ставить их в неудобное положение. Пусть каждому из них ничего бы не стоило поработать транспортным средством, но они прежде всего люди со своей жизнью, которые вовсе не обязаны нам здесь волонтерствовать. В моей прошлой жизни в школе были дети из бедных семей, но никто не ждал, что учителя будут им помогать материально или что-то вроде того. Даже просто тратить личное время и силы. Директор у нас явно не фанат изменений и нововведений, что и понятно, триста лет дедку. К войне он относится более чем скептически, маглов, как мне показалось, всерьез не воспринимает, и вряд ли сильно заинтересован в благополучии маглорожденных учеников. То есть, не ринется нас спасать… Министерство Магии не станет всерьез рассматривать обращение от никому неизвестных первокурсниц. Была бы у меня фамилия Слизерин или был бы мой дедушка маркизом, как у достопамятного семикурсника с Равенкло, тогда возможно, но от некой Бэйли письмо даже если прочитают, всерьез не воспримут. Да и не факт, что оно вообще дойдет до нужных рук, а не канет где-то под тоннами корреспонденции, которыми сейчас наверняка засыпают правительство недовольные, обескураженные и встревоженные маги. И что делать? Привлекать всех — и уважаемых профессоров, и директора, и Министерство. Причем так, чтобы от обращения не могли отмахнуться. Так-так. Я открыла брошюрку с правилами, выданную нам еще в день обзорной экскурсии, и внимательно вчиталась. Что-то тут было такое, подходящее… Проявив немного настойчивости и смекалки, я нашла решение. По крайней мере, мне казалось, что нашла. Оставалось дело за союзниками. Дамблдор не был счастлив видеть нас с Энни, очевидно подозревал непростой разговор: как объяснить детям, что он не может просто так всем помогать. — Здравствуйте профессор, — бодро начала я, — нам очень нужны кое-какие сведения. — Я вас слушаю, мисс. — Мы знаем, что вы наверняка не станете говорить нам имена тех студентов, которые пользуются помощью фонда. Но нам с Энн очень нужно знать, сколько из них маглорожденные или живущие с маглами, как я. Только цифру, сэр. И это очень важно. — И вы очень нам поможете, профессор, — вступила Энни, смотря на Дамблдора своими грустными глазищами. Профессор, естественно, пошел нам навстречу. Ничего криминального мы не просили. Велел зайти через час, чтобы он спокойно все посчитал. Мы попросили исключить совершеннолетних и тех, кто будет таковыми в конце года. И записать их число отдельно. К мистеру Дэвису мы отправились уже вооруженные бумагой от Дамблдора. — Профессор Дэвис, у меня к вам бестактный вопрос, но нам очень нужна ваша помощь, сэр. И я надеюсь, что я угадала правильно. — Я вас слушаю, мисс Бэйли, — нахмурился он. Ну да, не каждый день заявляются первокурсники с бестактными вопросами. — Вы преподаете магловедение. Вы маглорожденный, сэр? — Да, если это имеет какое-то значение. — Боюсь, нам нужен взрослый человек, который понимает реалии неволшебного мира. И который будет на нашей стороне, — вздохнула я.