Черный Цвет Ночи

Время в комнате запнулось о произнесённые слова и упало на пол, утягивая за собой тишину и обрушиваясь на палату всем своим весом. Юноша сделал ещё один глоток и недоуменно улыбаясь оглядел оторопевшего отца и неловко замершего в испуге врача. Как если бы Феллон наступил на мину и теперь не мог пошевелится, пригвождённый осознанием к единой точке. И Габриэль и психолог были в шоке. Последний не знал, как подобраться к этой теме, а тут Агрест-младший буквально взорвал бомбу. — Что вы так на меня смотрите? Кха-кха… Если мне снится Леди Баг, то почему мне не может приснится Чёрный Кот? — Адриан несколько раз моргнул и помотал осторожно головой. — Когда-то он был моим кумиром, всем тем, чем мне хотелось быть. Теперь это уже, можно сказать, пройденный этап. То, во что это вылилось… — Да, молодой человек… Умеете вы преподносить сюрпризы. — Доктор Феллон, я думаю… — Ну, раз уж ты так спокойно об этом говоришь, — психолог сознательно проигнорировал Агреста-старшего, — тогда, может, расскажешь о Коте побольше? Что ты помнишь из последней своей недели? — ДОКТОР ФЕЛЛОН!!! Секундная стрелка, начавшая было отщёлкивать вновь пустые гильзы времени, замерла. Эхо звонко прошлось по комнате, сталкиваясь с теми, кто был в ней. Кондиционер испуганно затих, напоследок предсмертно всхрапнув. Двое сверлили друг друга взглядами, не обращая внимания на то, как менялось выражение на лице третьего. «Не то. Опять не то. Не подходит….» — крутилось в чьей-то голове, — «… Сойдёт». — Всё в порядке, — Адриан криво улыбнулся, шумно выдохнув и привлекая внимание к себе, — я знал, что разговор придёт к этому… Я расскажу. Блондин взял паузу, давая хоть немного остыть отцу. Психолог, глядя на перекосившуюся улыбку юноши, облегчённо подумал про себя, что если бы даже этот разговор никак не сказался бы на блондине — это был бы уже не человек. Но видя, как его перекосило, хоть он и пытался удержать улыбку на лице, Феллон чувствовал удовлетворение. Он вновь уселся в кресло, чуть пожав плечами в ответ на яростный взгляд Габриэля. Замалчивая проблемы — их не решить. А то что произошло явно было проблемой. Если Адриан сможет сейчас проговорить что-то из этой недели, то это уже будет началом. Почти беззвучно зажужжал кондиционер на стене. Он редко шелестел внутренним механизмом, прогоняя воздух. Телевизор, висящий напротив кровати, вернулся в начало цикла, беззвучно показывая нарезку из фотографий горной местности. Безмятежные горные пейзажи взирали на людей с той отстранённостью, которая есть в чем-то изначальном. Мерно щёлкала секундная стрелка на часах. — Я помню всё отрывками. И не знаю хорошо это или же плохо… — тихий и неуверенный голос, в который волей-неволей приходилось вслушиваться. — Я помню… боль. Её было много. Очень. Порой она обрушивалась на меня из ниоткуда, порой пробуждала меня из Тьмы. Но чаще всего она просто была рядом. Помню… кровь. Чужая кровь, слетающая в крошечных каплях наземь. И моя кровь на чужих руках, как доказательство того, что я в ловушке. Опасности. Чёрный Кот, я и… Адриан запнулся и, быстро найдя выход, закусил губу. Психолог сочувственно кивал головой. Тяжело вспоминать своего мучителя. Блондин, стрельнув взглядом по собеседнику медленно покачал головой. Чуть было не сболтнул лишку. Картины прошлой недели действительно были размазанными. Сложно было восстановить всё до мельчайших подробностей и увязать события в единую картинку. Кот, кашляющий кровью. Зверь, охотящийся в каменных джунглях. Крики ужаса, страх, темнота. Обрывки кошмара, вплетающиеся в воспоминания. Хлоя, стоящая на дороге и требовательно кричащая его имя. Акума… Подросток отсчитал про себя несколько секунд и продолжил. — Я помню когти. Чёрные когти, жадные до чужого счастья. Раньше они спасали. Но не теперь. Помню, как я кричал, но никто не слышал. Я сорвал голос, прежде чем понял, что никто и не сможет меня услышать. Потому что звуков не было. Ничего не было кроме бесконечной Тьмы. И как всё это прекратилось. Резко. Меня звал чей-то голос, и я пошёл на него. Помню улицы Парижа. Я так устал, что не мог даже думать… Когда я оказался там я не испытал ничего. Лишь поняв крошечную толику того что происходит — меня захлестнул страх. Отчаяние. Ужас. И… Дождь. Помню, как я бежал. Я пытался найти хоть кого-то, кто может помочь… — От кого ты бежал, Адриан? — Доктор, переставший полагаться на память, уже давно выхватил карандаш из кармана и делал пометки в блокноте. — От кого? — От самой Смерти. Буквально. Она бежала за мной попятам, готовая отнять единственное, что у меня осталось. Но я успел сбежать, прежде чем её когти дотянулись до меня. Если бы я задержался, хоть на мгновение… Кху-кху-кха-кха-к… Новый приступ кашля. В этот раз всё же с кровью. Буквально пара капель, которые юноша сумел спрятать в кулак, стараясь незаметно утереть кровь. Вот только не удалось. Его трясло. Отец блондина держал его за плечи, оглядываясь по сторонам, пытаясь найти хоть какой-то способ помочь. Феллон, рванувший было в коридор, чертыхнулся и, вернувшись, принялся возиться с капельницей. Палату тут же заполонили люди, унося разговор вдаль. Адриан пытался отмахиваться от вездесущих рук, моля про себя, чтобы всё поскорее закончилось. Он не вечен. Не сможет он удерживать Зверя при таких условиях долго. Тот ведь не понимает, что блондину хотят помочь. Да и Агрест-младший сам в это не верит. Однако обошлось. В этот раз. Суматоха, закончившая разговор, не дала доктору Феллону возможности довести дело до конца. Понятно было, что Адриан персонализировал Смерть. И было ясно, что в мире этого юноши Смертью являлся Чёрный Кот. Что было не удивительно. Тот умудрился причинить Агресту-младшему столько боли, что любой бы на его месте сломался. Феллон лишь надеялся, что отец мальчика, который, явно утративший все навыки общения, но старающийся исправится, поможет блондину пережить это всё. Габриэль отчаянно стремился к сыну. И это было заметно. Неуклюже, криво, не зная как, но он очень хотел помочь и быть рядом. Так же была надежда и на верных друзей. Всё же они ему так близки, что Агрест-младший видит их даже во сне. Они точно найдут верные слова чтобы поддержать его. Да и те две девушки, в которых влюблён подросток — они тоже должны внести свою лепту в его излечении. Мужчина представил, что все те, кто дорог сердцу Адриана соберутся вместе, для того, чтобы сказать пару слов. Те, которые он так жаждет услышать, чтобы навсегда изгнать Чёрного Кота. Феллон решил, что постарается собрать их всех вместе. Было бы так хорошо, если бы удалось повторить тот светлый сон, о котором вспоминал Агрест, правда ведь? Когда же кашель прекратился, юноша тяжело дыша и обливаясь холодным потом, наконец смог облегчённо откинутся на кровати. Он нашёл взглядом психолога, который задержался в палате и прищурился. Адриан не знал, о чём размышлял этот мужчина в данный момент. Не знал, что ему тот собирался устроить. Просто блондину почудилось, что он услышал тихий звон, раздавшийся по комнате, и на него повеяло холодком. Доктор Феллон задумчиво стоял вполоборота, поправляя белый халат. Агрест-младший внезапно подумал, мог ли быть этот человек Бражником. Увлекающийся человек, лишенный человечности, живущий в мрачном мире. Мысль, которую он оставит на потом. Если этот доктор действительно является повелителем бабочек, то Чёрный Кот придёт по его душу. Адриан не знал, что чувствует убийца, когда смотрит на свою жертву. Он всегда боялся того, что «Котоклизм» может сделать с живым человеком. Отрицая даже саму мысль о том, что однажды Кот может стать тем, кто заберёт чью-то жизнь, юноша был непреклонен в этом вопросе. Но для Бражника… Для Бражника он сделает исключение. Адриан Агрест обвёл взглядом комнату и увидел своего отца. Осунувшийся, бледный, взъерошенный. Потерявший весь свой холодный аристократический лоск отчуждённой звезды. Сейчас Габриэль выглядел… человеком. Блондин про себя усмехнулся. «Ему явно самое место в больнице» — подсказал ехидный голос внутри. Чтобы вернуть эмоции на лицо главного законодателя моды требовалось всего-то напугать его до смерти. Вспышкой молнии просвистела ещё одна мысль, которую Адриан столь же быстро порвал её на куски, запер на замок в огромном ящике, сжёг и развеял по ветру. В эту сторону даже ему думать не хотелось. Не хотелось быть частью того мира, где что-то подобное могло бы быть правдой. Мысль, которая упрямо восстала из мёртвых, вернулась к нему коварным шёпотом. Что если бы Бражником был Габриэль Агрест?