***
— Дедушке ни слова! — предупредила девушка, не отрываясь от заживления открывшихся ран. — Кэтти, — протянул Дембе, опускаясь перед диваном. Он забрал у нее из рук ватный тампон и настой бадьяна, аккуратно касаясь кровоточащего «Я не должна лгать». — Как это произошло? Ты не должна была так перенапрягаться. — В этом прелесть черной магии. Иногда они просто напоминают о себе, — не столько о шрамах, сколько о тех, кто нанес их. — Немного не рассчитала. Просто помоги, кажется открылся один на спине, я не достаю. И проверь, не заляпала ли я Маше диван. — Маше? — переспросил Дембе, аккуратно подцепив ее рубашку и обрабатывая воспаленный шрам на плече. — Маше, Элизабет… Это путает, знаешь? — раздраженно отметила она, все же с удовольствие чувствуя, как раны вновь затягиваются. — Маша — это младшая сестра мамы, моя тетя. Элизабет Кин… Взрослая замужняя женщина, агент ФБР. Они собираются усыновить ребенка, ты знаешь? Дембе только тяжело вздохнул, помогая ей подняться и прибрать все, что может сказать хозяевам о чужом присутствии в их доме. Впрочем это будет не так важно, когда Тома навестит Замани. — Как там Изабелла? Ты заезжал к ней? — перевела тему Катерина, помня, что дочь Дембе сейчас живет где-то неподалеку. — Кажется, у нее появился парень, — он звучал настолько обреченно, что она не удержала смешка. — Ты же знаешь, что она уже достаточно взрослая для такого, да? — с улыбкой уточнила она. — И не говори, что у тебя на руках еще нет полного досье на него. — Она взяла с меня слово, — встретив ее скептический взгляд, он признал с неохотой: — Да. Он кажется неплохим парнем. Дембе посмотрел на бегающую вокруг Катерины собаку, для которой, очевидно, она и просила захватить корм. — Они бессовестны, ты знаешь? Оба, — девушка любовно почесала этому лохматому чуду за ушами. — Ушли, даже не покормив его. Не представляю, как кто-то из них может быть родителем. — Я отвезу тебя к Дому, — сказал Дембе, заводя машину. — Тебе необходимо отдохнуть и восстановиться. — Это объясняет, почему с тобой нет тети Кейт, — Кэтти откинулась на сиденье, устраиваясь удобнее. Реймонд никогда не рассказывал Каплан о прадедушке, о нем знал только Дембе. — Может… — Нет, мы едем к Доминику. Так сказал Ред, — предвидя ее вопрос, отрезал Дембе, в очередной раз обеспокоенно оглядывая ее с головы до пят, в поисках пропущенных повреждений. — Бука, — она надула губы и отвернулась По правде, она видела Доминика всего раз, и это… ну-у было неловко, да. Прадед неплохой, даже хороший, он ей понравился. Вот только он ненавидел Реймонда. Тот его в ответ уважал, хотя всячески избегал этого вредного желчного старика. Кажется, отправить ее к нему было со стороны дедушки своеобразным наказанием. Только Катерина не уверена, он наказывал ее или самого себя за то, что сегодня она была впутана в его дела с ФБР. — Дембе, — тихо позвала она мужчину, уже практически засыпая. — Да, дорогая? — отвлекаясь от ночной дороги, ласково спросил он. — Защищай его, ладно? — она была серьезна, как никогда. — И если что-то будет угрожать его жизни, немедленно зови меня. Что бы он тебе не говорил. Он защищает нас, кто-то должен защищать и его. Пусть это будем мы с тобой. Заботься о нем, когда меня нет рядом, Дембе. — Всегда.***
После нескольких крепких словечек в адрес дедушки и комментария, что она похожа на сушеную воблу, Катерина была немедленно усажена пить чай. Кажется, чай был в его глазах панацеей. Но что-то ей подсказывало, что прадед добавил ей в чашку питательное зелья. Она ему, разумеется, не призналась, что поняла. Забота была приятна. Дембе был отправлен назад в Вашингтон с сообщением, приправленным скрытой угрозой, что Катя, как предпочитает звать ее Дом, будет здесь, пока он не откормит ее до вида нормального человека. Что ж, это действительно могло быть довольно долго. Устав от этого напряжения, витающего вокруг, Катерина быстро сжалилась над прадедом, поняв, что тот не знает, как вести себя с ней, и это очень его беспокоит. Она могла бы назвать его милым. С натяжкой. Похвалив его варенье, она просто начала говорить, говорить и говорить. О вкусах, о своей любви к рисованию, о местах, где она побывала и где хотела бы еще побывать. Рассказала про увлеченность зельями, которые она ранее искренне ненавидела. С благодарностью приняв ее попытки все наладить, он позже поделился тем, как хороша была в зельях Катерина Ростова и как он сам заинтересован в рунах. Серьезно, магический мир многое теряет, выбрасывая сквибов за борт. Они по умолчанию избегали упоминаний его и Ростовой шпионского прошлого, не заговаривали о Реймонде, Лили, магической войне и чистокровном роде, из которого вышел сам Доминик. Казалось, было так много всего, но не то чтобы хоть один из них хотел заводить разговор на одну из этих тем. — Знаешь, в городе завтра открывается ежегодная ярмарка, — начал Дом, разбирая сумки. Он только вернулся из города, где запасался продуктами на неделю. Катерина что-то неразборчиво промычала в ответ, сильнее кутаясь в плед. Попав в северный штат, она поняла, что успела забыть холод Шотландии. Годы, проведенные на берегах океанов под палящим солнцем, поспособствовали этому. Теперь же ей сложно было оторваться от камина, над чем Дом только посмеивался, рассказывая о морозах на его родине. — Я говорил с Реймондом, — после долго паузы снова заговорил мужчина, что-то неразборчиво пробормотав себе под нос. — Они с Дембе будут неподалеку на днях. — Ты сам связался с дедушкой? Мерлин, ты ужасен, знаешь? — Катерина отложила нерешенные задачи по нумерологии, которыми ее снабдил сам Доминик, и насмешливо уставилась на прадеда. — Не представляю, как кто-то настолько неотесанный мог быть профессиональным шпионом. — Говори что хочешь, но ты может и приехала ко мне, едва держась на ногах, — он отмахнулся от ее попыток протестовать, ехидно ухмыляясь: — Неотесанные шпионы могут быть очень наблюдательны. Так вот тогда ты была в разы живее, чем недели после. Жизнь с желчным стариком не идет тебе на пользу, а я не хочу подтирать тебе сопли. — Ты выгоняешь меня? — оценив его решительное выражение лица, она покачала головой, не думая обижаться. — Я схожу на эту чертову ярмарку. Мерлин, похоже мерзкие ублюдки — это мой рок.***
— Знаете, я в вас ошибалась, — слабо проговорила Лиззи своему похитителю, замечая Реймонда за его спиной. — Вы не идеальны. Потребовалось много усилий, чтобы не пристрелить его сразу, но он хотел убедиться. Поэтому, вырубив мужчину одним ударом и вколов ему его же паралитик, Реймонд сначала занялся Элизабет. — Привет, Лиззи, — слабо улыбнулся он, удобнее устраивая ее на инвалидной коляске. Она могла только смотреть на него, неспособная пошевелиться. — Действие препарата пройдет, все будет хорошо. Не было нужды посвящать ее в детали о том, что это было какое-то модифицированное зелье, придуманное когда-то многообещающим волшебником, а сейчас лишь жалким обозленным на мир сквибом. Он развернул ее коляску и откатил подальше, чтобы она не видела того, что он собирался сделать. И по возможности не слышала всего. — Однажды фермер вернулся домой и понял, что всего, что было ему важно, больше нет: посевы сожжены, животные убиты, тела и осколки его жизни разбросаны повсюду. Все, что он любил, у него отобрали: его детей, жену, — начал он рассказ с середины. Реймонд многое узнал о волшебном мире сам. О войне, о своей дочери, об ублюдке, который убил ее. Многое рассказала ему Кэтти, в дни, когда груз прошлого был столь силен, что она не могла молчать. Многое, о чем она не хотела говорить, или даже не знала, он выяснил сам. Суповар подходил под обе категории. — Прошлое, о котором он пытался забыть, его ошибки. Все настигло его. Сложно себе представить бездну отчаянья, бремя существования. Жизнь покидала его больной мозг. Его семья стала олицетворением его жертв, — он мог видеть неверие в глазах этого больного человека. Он действительно был болен. Неудачный эксперимент навсегда лишил его магии. Амбициозный, талантливый парень стал никем. Но, что еще страшнее, он стал бесполезным. И ему пришлось бежать. Начинать новую жизнь, забывая годы служения монстру. Ведь тот никогда не проходил мимо таких людей. Суповар… Его имя действительно необычайно известно в разных кругах. И Реймонд даже мог понять, почему он его ненавидит. Насмешка над званием зельевара. Но довольно точно для того, кто убирал мусор за своим хозяином, растворяя их кости. Разумеется, он делал не только это. Множество ядов вышло из-под его руки. Но люди помнят его только как суповара. Ему стоило знать, что ему не уйти от Волдеморта. У него была отсрочка, подаренная слишком дорогой ценой, ценой жизни его, Реймонда, дочери. Но хозяин вернулся и ничего не забыл. — Но годы шли, его страдания становились все тяжелее. Однажды он остановился. Фермер, который и не фермер, видит отголоски прошлого в оставшихся рубцах, — он посмотрел на огромный шрам на том месте, где мужчина пытался выжечь огнем знак темной метки. Раньше он был только уборщиком, но… — Теперь он будет сжигать, и он будет убивать. Но глубоко в сердце он знает, что должен заплатить. Не так ли, Стенли? — Нет, Рей, он болен, — попыталась остановить его Лиззи. Но в этом не было смысла. Она не знала всего того, что знал он. Стенли начал свой путь задолго до того, как смерть семьи окончательно свела его с ума. — Он ведь мертв… — едва слышно смог прохрипеть он. Реймонд усмехнулся мысли о том, что тот считает его посланником Волдеморта. — Он мертв, а девочка выжила, — чистая ненависть пылала в глазах Реймонда, и он не пытался это скрыть. Чувство удовлетворения поселилась внутри, когда он страх и понимание вновь вспыхнули в глазах бывшего пожирателя. — И она передает тебе привет. Флимонт и Юфимия Поттер встретят тебя на той стороне. Прошептав это ему на ухо, Реймонд, не задумываясь, бросил его в ванну бурлящей кислоты. Кэтти могла бы расти с любящими бабушкой и дедушкой, если бы не он. Анна и ее муж Джеймс могли бы не умереть молодыми, оставляя дочь сиротой, если бы за их спиной был бы еще кто-то. Многое могло бы быть лучше или хуже. В любом случае Реймонд не был тем, кто готов прощать. — Ты заявишь на меня, Лиззи? Расскажешь Гарольду, что я сделал? — спросил он, когда агент Ресслер отошел, отдавая распоряжение другим агентам. Реймонд с беспокойством глядел на дрожащую женщину, закутанную в больничное одеяло. Ее покрытое ссадинами лицо на мгновенье вернуло его в ту ночь, когда он смотрел на изломанную внучку, боясь подумать, что потеряет ее, едва отыскав. Господи, как они с Кэтти похожи. Катерина Ростова оставила часть себя в каждой из них, но они были лучше, чем она. — Вы монстр, — сказала она, забираясь вглубь машины скорой помощи. Он прикрыл глаза, не показывая, как сильно ранят его ее слова, особенно, когда призраки преследуют его, и он не может не представлять, как те же эмоции загораются в прекрасных зеленых глазах и мелодичный голос говорит ему слова ненависти. — Да, — просто подтвердил он, не собираясь ей лгать. И пусть она не знает о настоящих монстрах, он не был многим лучше. — Как вы можете с этим жить? — она не понимала. — Спасая твою жизнь, — просто ответил он. Ее жизнь и жизнь Катерины. А также мстя каждому, кто когда-то причинил им вред. — Девочка, — выкрикнула она прежде, чем он ушел. Реймонд невозмутимо посмотрел на нее, прося продолжения, внутренне досадую, что, возможно, не был достаточно тихим. Он был достаточно расплывчат в словах, чтобы ее одурманенный мозг не смог зацепиться за информацию, которая ей не нужна. Но имена Поттеров, услышь она их, могли оставить у нее много вопросов, на которые он никогда бы не смог ответить. — Вы говорили о какой-то девочке, которая выжила. Кто она? — Всего лишь одна из тех, чью жизнь он сломал.