Мы с тобой одной крови

У Кокичи были прекрасные глаза. Лживые, мутно-сиреневые, но всё равно прекрасные. Ради их вечного, первозданного блеска Гонта готов был пожертвовать даже своей жизнью. Вообще-то, Гонта не был романтиком, а тактичность и осторожность уж тем более ему не были знакомы, как он ни пытался казаться джентльменом. Даже наоборот - он пёр, как таран, ради достижения своих целей. Но обычно цели были мелки - подумаешь, поймать пестрокрылую бабочку или придушить лесного бурундука, потому что в лесу есть было нечего, а отлавливать людей в пищу человеческое начало не позволяло. Именно поэтому Гонта сгорал от стыда, когда ночами просыпался от жжения в глотке, а потом склонялся над унитазом и блевал барвинками. Гонта отчётливо помнил: вот детство, вот ему нет и шести, он сидит на скамеечке, болтая ножками, и смотрит на клумбу, усеянную барвинками. Надо сказать, с той поры Гонте порядком осточертели барвинки. Как могут нравиться цветы, если каждую ночь ими блевать? *** - Гонта-чан, мне кажется, что на меня готовится покушение. Меня здесь никто не любит, ни-ши-ши. "Ох, как же ты неправ, Кокичи", - Гонта не говорил этого вслух, лишь старался сдержать рвотные позывы. Сердце Гонты колотилось, больно ударяя по рёбрам. - Гонта-чан, ты такой большой и сильный. Если кто захочет меня убить, защитишь? Я в долгу не останусь, ни-ши-ши. А Гонте ничего и не было нужно. Лишь подтверждение того, что его чувства были взаимны. И это не была прихоть: барвинки пускали корни всё глубже, и Гонта мог задохнуться в любой момент. - Гонта защитит тебя, - касание тёплой руки обожгло плечо Кокичи. - Даже если ради этого Гонте придётся отдать свою жизнь. - Ни-ши-ши... Смех Кокичи был похож на звон бубенчиков. У Гонты спирало дыхание, когда Кокичи смеялся. Гонту радовало уже то, что Кокичи был с ним и смеялся. А барвинки пускали корни всё глубже. *** Бессердечное поведение Кокичи убивало Гонту как в прямом, так и в переносном смысле. Гонта не мог ни спать, ни есть - только и думал, что о Кокичи. Всё чаще пропадал в своей лаборатории и подолгу разглядывал образцы насекомых, проводя пальцами по их панцирям и лапкам. Гонте нравилось прикасаться к предметам с подобной текстурой, хоть и закрадывалась иногда в его сердце грусть из-за того, что ради этих образцов пришлось убить живых насекомых. В глазах Гонты темнело, ему казалось, что барвинки опутывали всё его тело изнутри, что стебли уже добрались до мозга и начали вплетаться в извилины, кашлять и блевать было всё больнее и больнее, и Гонта сползал по стене и тихо-тихо плакал, чтобы никто не услышал. *** Когда Миу собрала всех ребят в компьютерной комнате и сказала, что покажет им виртуальную реальность, Гонта без особого энтузиазма впихнул провода куда попало и подключился. Перед ним открылась комната, в окне которой был виден падающий снег. Гонта давно не видел снега, с тех пор, как переехал в Японию. Кокичи подошёл к Гонте и, прищурившись, сказал: - Я хочу исследовать эту виртуальную реальность. Ты будешь меня защищать. Пошли. Гонта совсем не перечил Кокичи. И они поднялись на крышу. - Гонта-чан, я выяснил, что Миу собирается убить меня. Убей её прежде, Гонта-чан. - Кокичи... - Я знаю, ты сможешь, ты же так сильно меня любишь, что блюёшь барвинками из-за неразделённой любви, ни-ши-ши. Ты думаешь, я не знаю? Всю Академию своими цветуёчками засорил, уж я-то давно заметил. Убей Миу, и тогда я тебя полюблю в ответ. Ты избавишься от барвинков навсегда, и мы с тобой заживём счастливо, ни-ши-ши. - Но чем её убить? Здесь нет никакого оружия... Послышались шаги с лестницы. Это шла Миу - Кокичи сразу понял. - Туалетная бумага. Задуши. Она не рвётся. Задуши. Хватай быстрее и души её, едва она выйдет. Миу не заметила Гонту поначалу. Всё её внимание было обращено на Кокичи. Гонта колебался, Гонта не мог убить Миу, но он увидел глаза Кокичи. Эти сиреневые глаза, как барвинки из его лёгких, пронзали насквозь своим выражением. Как у животного, с которого собираются содрать шкуру. И Гонта напал на Миу сзади, сомкнув туалетную бумагу на её нежной шее. Сжал сильнее. Миу перестала дышать спустя несколько минут. Гонта сбросил мёртвое тело с крыши и подошёл к Кокичи. - Ты любишь Гонту? Гонта сделал, что должен... Гонта так ждал, что барвинки растворятся и даруют ему свободу. Ведь Кокичи полюбил Гонту? - Ни. Ши. Ши. Я солгал. - Что? - Спасибо за службу. Инструмент для убийств может отправиться на склад. Пока-пока, Гонта-чан. И Кокичи ушёл. Гонта впервые в жизни так горько рыдал. Из глаз его хлестали слёзы, замерзая на ресницах, изо рта сыпались барвинки вперемешку с кровью. Снег сыпался белёсыми хлопьями, а Гонта не знал, что ему делать дальше. *** Гонта не помнил, как он вылез из виртуального мира. Не помнил он и того, что произошло. Не помнил убийства, не помнил предательства Кокичи. Лишь барвинки, как и прежде, жгли изнутри. А потом был суд, была казнь. Гонту привязали к столбу и выпустили в его сторону полчища разъярённых пчёл. Гонта, мучительно умирая от их укусов, думал, какой бы получился мёд из барвинков. Может, этот мёд даже Кокичи попробовал бы. Гонта угасал, привязанный к столбу. На горизонте замаячила смерть. И в последний миг своей жизни Гонта взглянул на Кокичи. Он плакал. Слёзы градом лились из его сиреневых, как барвинки, глаз. И Гонте показалось, что его лёгкие опустошились.