Hope World

Как объяснил Кихен, так называемая Лаборатория делилась на два отдела. Первый — собственно лаборатория. Эти мрази ставили на омегах опыты. Что уж они хотели там выяснить — неизвестно. Но вытащить кого-то именно из лаборатории почти нереально. Зона лаборатории изолирована и туда не пускают почти никого кроме самих сотрудников. Да и омеги оттуда если и выходили, то потом вскрывали себе вены. Все без исключения. Второй отдел не лучше. Сюда попадали все, кто был мало-мальски симпатичным и привлекательным по аромату. Такие омеги использовались для «воспроизводства населения». Даже звучит противно. И объяснения не нужны. Все нелестные и нецензурные эпитеты все равно не помогут тем, кто попал туда. Незавидная участь в любом случае. И Чимин находится сейчас во втором отделе. У Кихена были связи в этой самой Лаборатории. Собственно именно благодаря своему человеку и удавалось вытаскивать оттуда по одной омежке. Но не больше одной в несколько месяцев. Очередную жертву высвободили совсем недавно, поэтому за Чимом нельзя идти сразу. Иначе если что-то заподозрят, шанса вытащить хоть кого-то уже не представится. Юнги не может думать обо всем этом. Совсем. Потому что тянет в груди и воздуха не хватает от чувства собственной вины, сожалений и ненависти. Ненависти в первую очередь к самому себе. И это все давит таким непосильным грузом, что если случится свободная минутка на размышления, то обязательно придавит, сломает вдоль хребта и может даже не позволит подняться. Нет уж, для самоуничижения не лучшее время, пострадать втихаря можно и потом, с Чимином под боком. Ох уж тогда он даст волю эмоциям… Осталось дождаться этого «тогда». У Юнги появился на стене календарик на ноябрь, где кружочком обведена заветная дата. Он отчеркивает каждый прожитый день, когда встает рано утром с первым трезвоном будильника. А потом идет в местный тир. Здесь обычно почти никого нет, а выбор пневматики просто шикарный. Кихен не соврал, когда сказал, что позволит использовать все, что у них есть. А было немало. Общество защиты омег располагалось в здании центральной библиотеки, прямо в центре столицы. Правило прятать на самом видном месте сработало идеально. За несколько лет существования этой секты, как прозвал ее Юнги, правительство и службы контроля ничего не заподозрили. Еще бы. Библиотека так и осталась библиотекой, ничего примечательного — стеллажи с книгами, оборудованные читальные залы и приветливые сотрудники. Вся жесть располагалась на нулевом этаже и ниже. В полуподвальных помещениях были организованы жилые комнаты, тренажерные залы, медпункт, небольшая лаборатория и тир. Омеги, которые жили в страхе с самого рождения, учились здесь защищать себя. Были пара тренеров альф, которые легко могли научить различным боевым искусствам. Или же обращаться с оружием. Юнги познакомился с одним из них. Шин Хосок. Добрый малый, ну точнее не малый, а бугай перекаченный, но зацепил чем-то. Не так, чтобы прям несите чаю, я кончаю. Нет, как человек. Он попал к Кихену после того, как его истинную омегу вытащили из Лаборатории. Из первого отдела. Бедняга не выдержал и дня — перерезал себе вены кухонным ножом в ту же ночь. Как Хосок пережил это, никто не знает. Юнги зауважал этого парня еще сильнее, когда узнал эту историю. Он бы, наверное, не смог вот также улыбаться после всего этого так почти искренно и тем более помогать чьим-то омегам, зная, что своей не помог. А познакомились они в самый же первый день, в медпункте. Хосок пришел туда за снотворным и наткнулся на пару разукрашенных физиономий. Даже не подъебнул, отчего Юнги сразу приписал альфе плюсики к карме, ну, а потом Кихен попросил обработать его раны, потому что Чонгук пострадал сильнее и с двумя сразу мужчина явно не справлялся. Так и познакомились. Хосок даже похвалил шепотом, разглядев результаты потасовки, но попросил больше не калечить младшую омежку, потому что «он вообще-то хороший парень». Сомнительное заявление, но оспаривать его Юнги не стал. Потенциальная дружба с этим альфой была дороже. И ведь не прогадал. Хосок научил его стрелять, перезаряжать, собирать и разбирать почти все из доступного арсенала оружия. Юнги быстро втянулся и уже вот почти неделю оттачивал меткость. Десяточку, конечно, не выбивал почти, но по мишени попадал уже стабильно. Неплохое начало. Да и стрельба помогает не думать ни о чем. Некогда думать, когда делаешь глубокий вдох, принимаешь удобное положение и медленно поднимаешь полюбившийся МР-654К. Да и не лезет никто, когда ты стоишь в наушниках, с оружием в руках и с упоением дырявишь мишени. Ан нет, нашелся вот один рисковый парень. Чонгук коснулся вдруг плеча, за что схлопотал острым локтем по солнечному сплетению. Хорошо, что не выстрелил вообще. Извиняться Юнги не намерен, ибо не хрен подкрадываться. Однако наушники пришлось все-таки снять.  — Что-то хотел?  — Нет, блять, просто в гости заглянул, — шепнул Чонгук, пытаясь отдышаться. Понадеялся, что тот не расслышит. Расслышал.  — Заглянул? Тогда вали.  — Ты можешь не огрызаться и не бить при каждой встрече? — вскипел Гук. Он уже пришел в себя и отошел на всякий случай дальше. Не будет же стрелять в самом деле. Хотя этот бесбашенный, наверное, и не такое может. — Я поговорить пришел. Юнги скептически оглядел парня с головы до ног, отметил про себя оставшиеся синяки и едва сошедшую припухлость, довольно цыкнул, любуясь своей работой, и только потом соизволил ответить:  — Ну, тогда говори, мне еще надо сходить перекусить, прежде чем перейду к винтовкам. Чонгук вздохнул. Ну вот, что за парень, а? Пытаешься тут помочь, а он вон занятой какой. Из тира этого не вылазит сутками, даже поесть иногда забывает и минутки для разговора выделить не может? Непонятно чего это все с ним так носятся только! Кстати об этом.  — Кихен просил передать, что если ты хочешь, то у нас есть таблеточки, которые блокируют на время течку и… — Чонгук осекся, когда увидел, как стремительно бледнеет лицо напротив. Он побоялся, что тот сейчас грохнется в обморок, поэтому подбежал быстро и придержал за плечи, аккуратно заглядывая в перепуганные глаза. — Эй, ты в порядке?  — Какое сегодня число? — едва слышно выдохнул Юнги. В голове словно образовался вакуум. Все числа в календаре были ненужными цифрами, которые быстрее зачеркивались в приближении нужной даты. Он впервые так проебался, уже предчувствуя, что ответ ему не понравится  — Третье.  — Блять! Если бы не руки Чонгука, Юнги точно грохнулся бы на пол. Потому что опоздал Кихен со своей заботой. На пару дней уже как. Видимо из-за стресса цикл сбился. Ну точно, еще с утра казалось, что температура поднялась. Да и задница ныла видимо не от того, что полвечера просидел за столом, начищая винтовки на пару с Хосоком.  — Блять!  — Блин, хен, а ведь твой запах действительно усилился. Я думал, мне показалось. Так вот почему встретившаяся в коридоре омега так резко сбежала, и не думая здороваться. Не выдержала этой вони.  — Вали, пока не задохнулся, — Юнги попытался оттолкнуть парня, попутно сдирая с шеи наушники и забрасывая на стол. Его еще не накрыло, но это случится уже очень скоро. Чонгук отступать почему-то не собирался и держался по близости, словно готовился ловить в случае чего. Ребенок. Заботится о том, кто начистил ему моську и продолжает оскорблять. Ну точно ребенок. — Я серьезно, уходи. Скоро здесь вообще дышать нечем будет. Гук отчаянно мотал головой, но от близости у него начали слезиться глаза. То ли еще будет. Юнги ли не знать. Ебучая природа. Ебучий запах.  — Если ты не хочешь свалить, свалю я. Воспользовавшись растерянностью парня, Юнги выскользнул в коридор и бросился напрямую в свою комнату. Повезло, что никто не попался по пути. Не то чтобы здесь в принципе было многолюдно, омег реально осталось не так уж и много, но в обеденное время все остатки обычно зависали в подобии столовки. Живот отозвался противным урчанием. Не вовремя. Как все не вовремя. Юнги едва успел запереть дверь, как в нее тут же забарабанили. Догнал. Вот ведь шустрая зараза.  — Юнги-хен, ты в порядке? Открой, пожалуйста.  — Теперь я даже хеном стал? — горько усмешка исказила бледные губы. Хорошо, что мелкий не видел, взбесился бы снова. Хотя, наверное, по голосу понял. Черт. — Чонгук, я в порядке, правда. Тебе не обязательно обивать порог моей комнаты. Скройся уже, прошу. За дверью пару минут повздыхали, покопошились, но потом все стихло под звук удаляющихся шагов. Вот и отлично. Ноги уже начали подкашиваться, предвещая скорый пиздец, а внизу тянуло так, словно можно уже вот прямо сейчас родить, ей-богу. Было бы кого. Едва удалось доползти до кровати и плюхнуться на холодное покрывало. От контраста температур вдоль позвоночника волной скользнули мурашки. Начало знобить, бросая то в жар, то в холод. Кожа покрылась испариной, а от боли, которая усиливалась с каждой секундой, пришлось свернуться в позу эмбриона. Его всегда так скрючивало и не отпускало до тех пор, пока не приходил на помощь Чимин. Но сегодня Чим не придет. Когда начала сочиться липкая смазка Юнги сдавленно захныкал, обхватывая себя руками поперек живота. Он еще ни разу не переживал всю течку в одиночестве. От страха внутри все скукоживалось и болезненно пульсировало в такт бешено стучавшему сердцу. Как же больно! Юнги кажется уже совершенно перестал соображать, мечась по постели, пытаясь снизить градус боли. Но он только рос с каждой секундой, отыгрываясь за дни задежки. Словно Боги злорадствовали, добавляя к душевным еще и физические мучения. Невыносимо.  — Чимин-и, — тихо выдохнул омега, цепляя пальцами бока до синяков. — Мне так больно, Чимми. Так больно. Казалось, он кричит об этом, кричит на весь мир в попытке достучаться до нужного человека. Но выходил лишь бессильный едва связанный шепот и всхлипывания. Время резко утратило свой смысл. А может оно в принципе остановилось. Юнги так и не понял, сколько его прошло. И не смог успокоить себя, что еще осталось потерпеть совсем чуть-чуть. Потому что неправда. Впереди еще пара суток мучительной боли. Минимум сорок восемь часов ада, которые, кажется, никогда не закончатся. Юнги даже не заметил, как проскрипел ключ в двери, а потом в воздухе запахло мокрым асфальтом, так явственно, словно он сейчас находится на улице и дождь хлещет по щекам. Горячий и соленый почему-то. Кровать за спиной, противно заскрипев, прогнулась от чужого веса.  — Тш, — сказанное жарким шепотом обожгло чувствительное ушко, поднимая внизу целый ураган. — Хен, позволь помочь тебе. Непозволительно теплые ладони скользнули по оголенному животу. Юнги и не заметил, что футболка на нем успела так высоко задраться. Нежные поглаживания приносили неимоверное удовольствие, которое так приятно оттеняло продолжавшиеся болезненные спазмы. Но руки принадлежали не Чимину. А позволять себя касаться другим, ну уж нет. Юнги уже повернулся, чтобы послать куда подальше, но Гук опередил, накрывая губы своими. От нежного касания неожиданно сорвался постыдный стон. Его еще никогда не целовали вот так трепетно, даже боязливо, словно он фарфоровый и вот-вот разобьется вдребезги. Для этого осталось лишь сделать шаг в бездну собственных постыдных желаний. А сопротивляться так невыносимо трудно, когда юркий язычок вдруг игриво пробегает по губам, стараясь проникнуть глубже, исследовать мягкое тепло чужого рта. И так чертовски хочется поддаться, все позволить. Нет, это уже слишком. Пора остановиться, пока не стало слишком поздно. С трудом заставив руки слушаться, Юнги отодвинул от себя почти не сопротивляющегося Чонгука. Глаза застилала пелена, мешая рассмотреть подвох, искажая действительность. Иначе почему глаза напротив показались чернее ночи, и в них плясали хороводами те же черти, что руководили сейчас самим омегой под властью разбушевавшихся гормонов. Каждая клеточка глупого организма стремилась навстречу возможному источнику наслаждения, а сил на сопротивление почти не осталось. Пора прогнать, пока они еще держатся на грани просто пары знакомых.  — Н-не надо, я… Договорить, конечно же, не дали. Чонгук снова приник к губам, обнимая ладонями лицо. Ласково коснулся, слегка облизнул, а потом вдруг начал покрывать поцелуями скулы, стирая соленые дорожки. Надо же, а Юнги и не заметил, что плакал. И плачет до сих пор. Обжигающие касания начали сводить с ума. Хотелось больше, жарче, неприличнее. Поддавшись низменным желаниям, Юнги зацепил ворот рубашки и резким движением опрокинул Чонгука на спину, меняясь местами и возвращая себе привычную иллюзию доминирования. Трясущиеся пальцы нервно расстегивали пуговички, пока губы исследовали шею, оставляя после себя цепочку отметин. Желания растрачивать силы на прелюдии не осталось, когда Юнги стянул с Гука спортивные штаны. Белья под ними не оказалось.  — Сука, — выдох получился восхищенным, что, несомненно, польстило самолюбию парня под ним, но… — Ты точно омега? С такими-то габаритами. Щеки Чонгука вдруг залились краской, он несдержанно ударил по плечу и отвернулся, пряча взгляд. Именно поэтому и пропустил момент исчезновения всей оставшейся, явно мешающей им двоим одежды.  — Не издевайся, хен!  — Я и не издева-ах, — простонал Юнги, осторожно насаживаясь на член. — Боже, он по размерам почти с мою любимую игрушку.  — Он лучше игрушки, — смущенные нотки вдруг сменились игривыми, а бедра резко дернулись вверх, вставляя на всю длину, выбивая очередной стон с покрасневших, искусанных губ. — Ведь так, хен? Ох уж это издевательски томное «хен». Ребенок? Нет, Юнги готов забрать свои слова назад. Демон во плоти. Демон похоти. Чего стоят эти черные и глубокие как сама ночь глаза, на дне которых тлеет обещание ни с чем несравнимого удовольствия. А эти пальцы, что так искусно находят все слабые места, начиная с чувствительных до искр перед глазами сосков и заканчивая тонкой кожей запястий. Идеальный любовник, срывающий с губ самые блядские стоны. Чонгук не позволил долго проявлять инициативу, резко подминая под себя и втрахивая в кровать извивающееся тело.  — Ведь лучше, Юнги? — очередной толчок прошелся прямо по простате, срывая голос до хрипа. Но этому извергу мало. Он наклоняется к самому ушку, замедляясь, и требовательно шепчет: — Скажи. Юнги готов был уже захныкать от такой несправедливости. Сильные руки удерживали, не позволяя самостоятельно насаживаться, а губы ласкали мочку уха, обсасывая так жадно, словно кожа была упоительно вкусной.  — Лучше, Гук-и. Только продолжи. Пожалуйста.  — Нет, скажи правильно, — в след за жарким шепотом по ушной раковине скользнул влажный язык, покрывая кожу приятными мурашками. Нет, ну точно изверг.  — Твой член гораздо лучше любой игрушки. Пожалуйста, трахни меня уже.  — Вот так лучше, — довольно мурлыкнул Чонгук, вдруг снова резко вбиваясь по самые яйца. Теперь каждый толчок попадал прямо по простате, переплавляя весь жар внутри. Он волной поднялся выше, накрывая до пресловутых звезд перед плотно зажмуренными глазами, выплеснулся горячим потоком спермы на живот. Чонгук не выдержал конвульсивного содрогания и вытащив член излился следом, перемешивая белесые капли с чужими. А потом завалился на подушку рядом, пытаясь выровнять дыхание. По губам скользнула ехидная усмешка. Юнги сразу понял по выражению лица, что тот скажет сейчас очередную гадость, и не прогадал:  — Я и не думал, что ты такой податливый и мягкий в постели. И глазки так поблескивают, как у дикого кошака, наметившего себе добычу. С эдакой долей превосходства.  — Иди к черту, — довольно пробурчал себе под нос Юнги. Ничего, во втором заходе он уж точно отыграется. Сто процентов.