Hope World

Юнги до последнего боялся открывать огромный и тяжелый рюкзак, который всучил Хосок. Он напугал их с Чонгуком до чертиков, когда возник из ниоткуда уже у самого выхода из Библиотеки. Но не препятствовал, а наоборот, передал сумку и обнял обоих, пожелав удачи на прощание. После этой встречи свербело в груди, не переставая. Все-таки какая-то, пусть крохотная, но часть души осталась там — в мрачной комнате, прохладном и приятном тире, в ароматной столовой и теплых разговорах с первым другом-альфой о всякой ерунде. Уходить вместе с ними Хо отказался. Они и не настаивали. Не имели права отбирать у человека возможно единственное стабильное «сейчас» ради сомнительного «завтра». Еще бы Чонгука отговорить, но… Если признаться самому себе — страшно. Просто страшно уходить снова в никуда, не имея за спиной надежного человека. В прошлый раз им был Чимин. И, возможно, именно благодаря ему, Юнги не опустил руки и продолжал бороться за свою жалкую, никому ненужную жизнь. Клубок пара сорвался с губ, растворяясь в холодном воздухе. Не к месту подобные мысли. И не ко времени. Ночь выдалась чересчур мрачной, луна спряталась за тяжелыми навесными тучами, а фонарь над скамейкой то и дело мигал, грозясь вот-вот погаснуть. Жутко. Именно вот из-за такой хероты Юнги не любил смотреть фильмы ужасов. Чимин всегда отмахивался и посмеивался над отвернувшимся к стенке другом, врубая погромче и переставляя ноут поближе. Доигрался. Теперь кажется, что это очень плохой знак. Зловещий. К чертям все это! Тянуть кота за многострадальные яйца нет смысла. В конце концов, если там бомба, то пусть рванет сейчас, чем потом. Юнги сделал глубокий вдох и дернул за собачки замков в разные стороны. Бомбы там не оказалось. Было много чего другого. Чонгук присвистнул, разглядывая внезапные подарочки. Пара пневматов, кожаная кобура к ним же и несколько десятков пуль в сменных магазинах, отдельная папка с какими-то документами, ноутбук, пара простеньких телефонов и флешка в виде мультяшного миньончика. Юнги порылся по внутренним карманам и достал еще и небольшой конверт без подписи. Внутри оказались ключи, клочок с адресом и банковская карта. Слишком шикарно. Подарочки явно не от Хосока. По крайней мере, не все. Пистолеты на дне рюкзака были самого приглянувшегося калибра, а значит, подбирал тот, кто учил его основам и следил первое время. Да и Юнги от Хо ничего не скрывал — сразу ткнул пальчиком в понравившуюся модель и уже после почти не изменял любимице. А вот все остальное. Кихен. Больше некому. Правда еще не осела мутным осадком на взбаламученном пепелище внутри, мешая адекватно оценивать ситуацию. Руки сами сжались в кулаки, ткань рюкзака затрещала, а перед глазами словно пелена возникла. Выбросить, забыть о жалкой попытке помочь напоследок, стереть любое напоминание о тяжелом разговоре и жалком виде того, кого не ждал встретить в этой жизни. Потому что в глубине души, где-то в самом мраке, считал его погибшим еще тогда, когда письма резко перестали приходить. А тут появился. Как всегда безбожно опоздав.  — Не дури, нам это еще пригодится, — Чонгук ловко выдернул из сумки телефон, включая и проверяя сеть. — Продиктуй номер такси. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Вся эта хрень с дыханием на самом деле не помогала никогда, но попытаться стоило. По крайней мере, пелена с глаз ненадолго спала, позволяя признать правоту мальчишки. В который раз. И что бы он без него делал? Юнги выхватил телефон из рук Чонгука и набрал номер, надиктовывая адрес, нацарапанный на клочке бумаги. Такси подъехало на удивление быстро, а вот ехать пришлось далековато. Налички никто в рюкзак положить не додумался, пришлось искать банкомат. В первом-то часу ночи, то еще удовольствие. Но обошлось мирно, дедок таксист мужиком оказался понимающим. Просто накрутил цифру оплаты, но не возмущался, нет. А, впрочем, похуй. Считать чужие деньги, которые всучили как подачку? Пф. Вот еще. Пока что на существование хватает и ладно. Ни Юнги, ни Чонгук ни разу не были в этом районе, но добротный пятиэтажный домик приглянулся. Квартирка номер 66 (еще одну шестерку и стоит поверить в непроглядный пиздец, который так и шепчет, что осталось недолго) оказалась на втором этаже. Ключ действительно подошел, хотя парни до последнего сомневались. Внутри было пыльно, пусто и как-то старомодно. Комнаты выглядели заброшенными. Лет так на десять, не меньше. Подозрения зародились уже тогда, когда за одной из дверей оказалась спальня с детской кроваткой, а в шкафу обнаружились детские вещи. На мальчика до года-двух. Юнги судорожно выпотрошил содержимое рюкзака прямо на запыленную постель и достал папку с документами, перелистывая кучу бумаг.  — Что-то не так? — обеспокоенно спросил Чонгук, включая свет на торшере. Ему абсолютно не нравился этот взгляд и подрагивание пальцев, нервно откладывающих листок за листком. Юнги нашел нужный, вчитываясь, а потом как-то сник и осел на пол.  — Это моя квартира, — еле слышимый выдох осел поверх слоя пыли. — У меня, блять, есть своя квартира!  — Обычно люди этому радуются, — Чонгук присел рядом, опуская голову на плечо. Тонкие пальцы устало теребили рукав теплой толстовки, невесомо отвлекая от мрачных мыслей.  — Да чему тут блять радоваться, — бумага смялась в руках. — Впихнул именно ту, в которой чуть не попался. Именно из этой квартиры сбежал и сдал меня в долбанный приют. А сейчас вот подарочек сделал. Прощальный. А нахуй пойти он не хочет со своими подарочками? С каждым словом тон голоса повышался, пока не сошел на крик. Чонгук порывисто обнял поперек груди, прижимаясь к теплому боку и нелепо тыкаясь холодным носом в шею.  — А мой папа не успел мне ничего подарить.  — Что? — весь гнев сдулся как воздушный шарик, стоило только услышать эти излишне спокойные интонации. Если Юнги трясло от остаточных эмоций, то Гук просто мягко обволакивал своим теплом, но пугал безжизненными словами. За этими словами больше не осталось чувств. Выгорели. И это, пожалуй, куда более разрушительно, чем ярость и боль.  — Когда я попал в больницу и меня попытались вылечить, я огрызался, ругался и пытался постоянно сбежать. И тогда пришел Кихен. С письмом, — пальцы продолжили теребить рукав толстовки, не размыкая объятий. Сминали ткань сантиметр за сантиметром, чтобы потом отпустить и разгладить. Не разглаживалось. Никогда не разгладится. — Папа хотел придти за мной, думая, что теперь сможет меня вырастить и нашел надежное убежище. Но его выследили. Он дописывал письмо, когда в дверь уже ломились «санитары скорой помощи». Писал, что очень сожалеет, что из него получился такой бесполезный и никудышный родитель. Что ему больно думать о том, как мало провел со мной времени, и не ценил эти минуты. И что он всегда меня будет любить.  — А Кихен? Откуда у него было то письмо? — комок в горле мешал говорить четко и безэмоционально, в тон рассказу. Нервы наверно расшатались, иначе откуда эта чувствительность. Чонгук пересел на бедра, вжимаясь ребрами до хруста и шепча уже на ушко. Будто стены, что, несомненно, все услышат, могут донести до лишних людей. Будто так можно спрятать желание кричать во весь голос о несправедливости мира. Будто так правильнее.  — А они сдружились как раз перед случившимся. Общее горе объединяет, или как-то так. Не суть. Кихен просто пришел проведать через недельку, а квартира взломана, на полу следы волочения, кровь и злосчастное письмо на столе. Юнги неосознанно начал поглаживать спину. Хотел успокоить, но омега, рассказывающий такие страшные вещи, был и без того абсолютно спокоен. Пугающе безэмоционален с начала и до конца. Только жмется сильнее в поисках тепла. Потому что невыносимо холодно. Не в квартире. Внутри. Этот холод появился давно и не исчезал. Нечему было его растопить.  — Так может, он еще жив. Мы можем вытащить его вместе с Чимином и... Тихий вздох обжег мелькнувшим отчаянием.  — Не можем, хен. В то время у общества защиты омег не было возможности подобраться так близко к Лаборатории. Был только информатор. Он и сказал об огромном неудавшемся эксперименте. «Вся партия омег не выжила».  — Гребаные ублюдки! — злость вспыхнула с новой силой, но теперь повод был совершенно другой. Почему-то переживания и боль других, близких людей, воспринимались острее своих собственных. — Всех бы этих экспериментаторов посадить на муравейник голой жопой и подорвать к херам. Негромкий смех остудил ненадолго пыл, приподнимая в ответ уголки губ.  — Муравьев жалко. Атмосфера разрядилась до дружески-беззаботной, вновь захлопывая раскрытые души. От этого обоим стало легче дышать.  — Они падут честью храбрых во имя благой цели.  — Угу, и наградой им будет то, что последнее, что они будут лицезреть перед кончиной — это ряд голых задниц. Жестоко.  — Согласен, — фыркнул Юнги. — Тогда убираем пункт с муравьями, сажаем говнюков сразу на динамит и готово.  — Фи, как банально и скучно. Шуточный удар по плечу.  — Хэй, на тебя не угодишь! Дружный хохот прервал внезапный стук в дверь. Парни тут же замерли, забывая даже дышать.  — Кто это может быть? — испуганно прошептал Чонгук, смотря в точно такие же перепуганные глаза Юнги. Стук повторился громче. Два часа ночи. Вряд ли соседи за солью заглянуть решили. Руки синхронно потянулись к пистолетам. Кивнув друг другу, они поднялись с пола. Чонгук шустро разулся и беззвучно подошел к двери. Юнги последовал за ним, на ходу заряжая пневмат. В коридоре царил полумрак, но глаза уже привыкли, выкрадывая из темноты силуэт парня в белой футболке. Когда Юнги поравнялся с ним, Гук поднял один указательный палец вверх, а потом кивнул на оружие и помотал головой из стороны в сторону. Ясно. Один, предположительно безоружный. Показав на пальцах, что нужно сделать, Юнги отступил в угол и кивнул, подтверждая свою готовность. Щелчок проворачиваемого ключа в замке совпал с щелчком снятого предохранителя.  — О, привет! Я как раз к вам, — излишне бодрый голосок был совершенно один, и других шорохов из подъезда не было. Действительно один? — Можно пройти? Разговаривать через порог не очень удобно, да и соседей всех разбудим.  — Да, конечно, проходите, — радушно пригласил Чонгук, отступая вглубь темного коридора. За гостем захлопнулась дверь, пропуская внутрь. Следом за ней за спину шагнул Юнги, приставляя дуло к затылку. Второе дуло уперлось в грудь.  — Не слишком радушно вы гостей встречаете, — по-прежнему бодро сказал незнакомец, и эта его уверенность в хорошем исходе бесила до дрожи. Люди не должны быть так спокойны, когда в них буквально ткнули заряженным оружием.  — А мы и не ждали гостей, — процедил сквозь зубы Юнги. Он и раньше терпением не отличался, а этот хмырь вывел из себя одной лишь беспечной интонацией голоса. — Говори, кто ты, зачем пришел и откуда узнал, что мы здесь.  — Хэй-хэй, сколько вопросов сразу, — руки поднялись, демонстрируя, что он безоружен. — Неужели Кихен не предупредил?  — Кихен? — тупо переспросил Чонгук, опуская пистолет. — Вы от Кихена? Завидев отступление с одной стороны, парень активно замахал головой и стал еще более жизнерадостным. Как же бесит. И пугает одновременно.  — Да, я тот самый связной из Лаборатории. Обидно, что он вам не сказал. А я пришел, собственно, обсудить план того, как вытаскивать вашего дружка-омежку.  — Ах, вот как, тогда проходите, конечно, — протараторил Гук, пропуская гостя в квартиру. Так безоговорочно поверил. Хорошо, что ему не удалось сбежать в свое время одному, таких дров бы наломал. Ребенок!  — Чонгук! — прорычал Юнги, привлекая внимание к себе. Опускать дуло он и не собирался. Стоя вот так вплотную, он отчетливо чувствовал густой аромат мускатного ореха. Альфа. А ведь даже не каждой омеге стоит доверять так безрассудно. Иной раз и свои могут предасть. — Во-первых, он еще не на все вопросы ответил. А во-вторых, гостям мы не рады.  — Оу, так вот ты какой, Мин Юнги. Наслышан, — вдруг рассмеялся альфа. — Чон Хосок. Приятно познакомиться с сынишкой Кихена. Он много о тебе рассказывал.  — Подозрительная осведомленность. Мне вот как-то даже, хм, неприятно знакомиться с альфами в своей квартире после полуночи, пусть они хоть трижды знакомы с моим папашей, который обо мне только имя и знает.  — Юнги! — рыкнул уже Чонгук. — Прекрати, он же пришел помочь.  — А я вот в этом дико сомневаюсь. Тем более я не обязан верить всем и каждому.  — Ты имеешь на это полное право, Юнги. Но Чимина без моей помощи ты не спасешь, — слишком уверенно сказал Хосок и вдруг плавно развернулся. В темноте виден был лишь силуэт, но судя по интонации, губы растянулись в улыбке, несмотря на упирающееся в лоб дуло пистолета. — Ради своего друга ты мне поверишь? На заднем фоне недовольно сопел Чонгук, настенные часы отмеривали и без того упущенное время, а внутри все кипело, как в жерле вулкана. Подло пользоваться именем того, кого так хочется видеть. - Ладно, выкладывай, что хотел и вали. Дуло пришлось отвести, но пистолет убирать омега не стал. Поверить? После стольких раз, что его обманывали, прикрывшись помощью? Вот уж нет. Все, что он может себе позволить - выслушать. Проанализировать, подумать и только потом решить. Юнги знал, что что-то тут нечисто, и как всегда оказался прав.