Hope World

Лучики солнца скользили по коже, отдавая крохи тепла, но не спасали от обжигающего холода, который струился по венам. Он забрался так глубоко, что хрен растопишь. А всё потому что впервые в жизни самому дорогому человечку придётся соврать. Причем убедительно и с улыбочкой а-ля «я у папы дегенерат». Ресницы дрогнули, когда глаза зажмурились сильнее, до ярких всполохов на изнанке век. Они размывали те образы, что выжгли на подкорке всего за тридцать-сорок минут. Тошнота отступила, но, кажется, ненадолго. Ровно до того момента, как всплывет одно единственное воспоминание. И вроде не должно было так зацепить. Однако зацепило. Да так, как наверно не задевало всех этих ублюдков. Они смотрели, но не видели. Слышали крики о помощи, но затыкали уши. Натянутые улыбки, пустые глаза. Может, наступил апокалипсис, и зомби всё-таки появились на Земле? Лучше бы это действительно было так. Из коридора не доносилось никаких звуков, пока вдруг тихие шаги не остановились у двери.  — Это всего лишь утренний осмотр, Чимин-ши. Проходи. Небольшая пауза. В замке проворачивается ключ, какая-то возня, а потом шумный вздох и наверняка наморщенный носик:  — Бросайте курить, доктор. Это вредно. Едва слышный голос встрепенул все самое светлое, что осталось в душе. Тихий скрип двери подорвал пульс на пару ударов выше. Так волнительно не было даже по пути сюда. Как же медленно текут секунды в ожидании, как же быстро летят при встрече. Шлепанье сланцев по линолеуму сопровождалось шорохом ткани. Юнги видел лишь сгорбленный силуэт, застывший на пороге. Рыжая лохматая голова поднялась. Воздух с шумом заполнил лёгкие. Он все понял.  — Не может быть, — едва различимый выдох. Неверящий, испуганный, с тонким флером надежды. Прятаться и дальше нет смысла, да и желания. Юнги осторожно вышел из своего укрытия, задерживая дыхание и медленно поднимая взгляд. Сердце кольнуло, пропуская удар. Исхудавший, с залёгшими тенями, в одной почти чистой простыне, которую придерживал пальчиками на груди. Вся шея искусана, с кровоподтеками. Не осталось ни следа после их последней совместной ночи. Зато появились другие. Чужие. Болезненные.  — Юнги-я! — уже более радостно выдохнул Чимин. Он резко сорвался с места, отпуская легкую ткань, и запрыгнул на протянувшего ему навстречу руки омегу. Обхватил ногами талию и едва не придушил своими объятиями. Юнги прижал изо всех сил, чувствуя, насколько полегчало тело, а на душе стало в противовес тяжелее от осознания собственной вины. Он осторожно перенёс омежку на застеленную кушетку, а Джин накинул на голые плечи поднятую простынь. Встретившись взглядом с блестящими от слез глазами Юнги, он понятливо кивнул и оставил их наедине, закрывая дверь на ключ. Чтобы их не побеспокоили в ближайшее время.  — Юнги-я, это ведь не сон? Это правда ты? — Чимин оторвался от шеи, обхватывая пальчиками щеки, вглядываясь в родные черты лица. Что-то мелькнуло перед глазами, резко привлекая внимание. Какая-то деталь. Едва уловимая. Перехватив запястье, Юнги отлепил руку от себя и услышал едва различимое шипение. Ещё одним огоньком мелькнуло подозрение. Сдвинув руку чуть ниже, он понял, что так его обеспокоило. Кожа на запястьях содрана ровным кругом. След от наручников или кандалов. Суки. — Не надо, не смотри, — но Юнги уже не остановить. Он пересадил вяло сопротивляющегося парня со своих колен на кушетку и опустил простыню, легко скользнувшую с нежной кожи. Цепочка укусов спускалась к ключицам, обрывалась на остро выступающих косточках. Кончики пальцев пробежались следом, обрисовывая каждую метку. Спустились ниже, тонко касаясь синяков от чужих лапищ на талии и бёдрах. Апофеозом такие же, как и на запястьях, темно-бордовые, кровоточащие следы на щиколотках. — Ублюдки. Захотелось порвать голыми руками каждое животное, которое лапало ЕГО сокровище так неосторожно. Похотливые мудаки. Вырвать бы яйца с корнем и затолкать в задницу за такое обращение с хрупким и податливым человечком. Чимин вдруг остановил ласковые поглаживания, отдергивая от себя прохладные ладошки. Взгляды пересеклись и вся соль, что копилась на изнанке век, хлынула потоком набежавшей влаги. — Не трогай, я грязный. Я не… я не хотел, а они… их было… все разные… я сопротивлялся, но… эти наручники… мне было так плохо… каждый день… я… а потом он… такой аромат… такой вкусный… он нежно… он… пахнет так классно… красивый… но я… я же… мне так больно, Юнги… я так скучал… прости. Бессвязные обрывки фраз чередовались со всхлипами. Слезы катились непрерываемым потоком, смывая с кожи блеклость соленой искренностью. Выплеснутые за долгое время эмоции вышли из берегов, топя заодно и сидящего рядом парня. Горячие капли обжигали щеки, а еще так хотелось коснуться в ответ, успокоить, но Чимин сжимал запястья все жестче, не позволяя облегчить боль. Тогда Юнги решил действовать напролом. — Тш, Чимми, — губы коснулись кончика носа, потом легкими касаниями собрали часть влаги со скул. — Не говори глупостей, — нежный поцелуй вдоль трепещущих мокрых ресниц. — Ты самое чистое создание из всех, которые существуют на этой раздолбаной планете. Губы накрыли искусанные и шершавые, наслаждаясь ответной трепетной лаской. Нежность затопила запоздалой волной, поглощая обоих. Каждое касание до дрожи, каждое скольжение губ — незамутненное наслаждение. Так многое надо рассказать, но так многое хочется сделать. Мысли расступаются, как только сталкиваются взгляды. И снова по кругу. Замкнутый цикл. Жадный вдох, чтобы прогнать кислород в легкие и с тихим стоном поделиться новой порцией чувств. Каждый поцелуй как последний, каждая ласка пограничным рубежом. Пальцы очерчивают узорами миллиметр за миллиметром, растягивая удовольствие. Они никогда прежде не разлучались на такой долгий срок. Никогда прежде не было так больно от предстоящей разлуки. Защемило за ребрами. Время летит бесконечно быстро, уже скоро за ними придут, макая, как нашкодивших котят, в реальность. Нужно успеть.  — Чимин-и, послушай, — Юнги оторвался от припухших губ, жадно глотая воздух. Для верности отстранился чуть дальше, чтобы успеть сказать: — Через неделю ты выберешься отсюда. Пухлые губы потянулись возобновить поцелуй, но замерли в жалком сантиметре от цели. Озвученные слова кончиком кнута ударили по воспалённому мозгу.  — Что? Тембр скатился до хриплого шороха. Растрачивать, возможно, последнюю встречу на пустые разговоры так глупо. Но сказать все-таки нужно.  — Через неделю, к тебе придет Сокджин. Слушай и делай все, что он скажет. Ему можно доверять. Он вывезет тебя в город. Там ты встретишься с парнишкой, его зовут Чонгук, и он тоже омежка. Вы спрячетесь на время, а потом, может, переберетесь в более надежное место. Говорить о том, что Гук возможно и не придет, не хотелось бы. Надежда на то, что тот не сглупит и сделает все, как его попросили, еще тлела где-то на дне, в тихом мирке, до которого не дошел мазут разочарований. Юнги видел, как вертятся мысли, как информация раскладывается по полочкам и возникает закономерный вопрос. Надо бы заткнуть самым приятным методом и не дать ему вырваться, но с Чимином такое не прокатит. Он выпытает ответ в любом случае. Лучше соврать прямо сейчас. Атаковать на опережение.  — Я присоединюсь к вам позже. У меня тут есть неотложное дельце, — не удалось преодолеть искушение, губы сомкнулись в болезненно-тягучем поцелуе. — Со мной все будет хорошо, обещаю. Сомнение еще плескалось в поблескивающих карих глазах, но уже не в той мере, что прежде. Весьма обнадеживает. Чимин неуверенно кивнул, проглатывая склизкую ложь. Он чувствовал легкую нервозность в напряженных поглаживаниях оголенной кожи, видел, как ходила ходуном грудная клетка под чуткими пальчиками, как неуверенно приподнялись уголки губ, а в глазах застыло нечитаемое марево. Сейчас бы развеять оставшиеся сомнения, расспросив, как следует, но ласковые руки и губы так отвлекают от мыслей. Резкий, невыносимый аромат обволакивает привычным уютом. И если зажмуриться до белых мошек, можно представить, что они дома, на их измятой постели коротают очередную томную ночь. Иллюзии, оказывается, так легко ломать. В дверь постучали. А потом и подергали ручку. У Сокджина был ключ. Это не он. Чимин испуганно прижался теснее, а потом вдруг задышал чаще, принюхиваясь. Отстранился резко, ведя носом и жмурясь от удовольствия. Губы прошептали всего пару слов, отчего Юнги нахмурил брови, вдыхая глубже, но в легкие забился любимый аромат шоколадных пончиков, мешая отделить посторонний.  — Это он, — повторил Чимин, уже готовый рвануть навстречу этому кому-то. Юнги придержал аккуратно за талию и приложил палец к губам. Возня за дверью прекратилась. Вроде бы.  — Хосок, ты что здесь делаешь? — знакомый голос выбил весь воздух из лёгких. Чимин перевёл взгляд на своего друга и застыл. Он никогда ещё не видел Юнги настолько бледным. Значит, этих людей стоит опасаться.  — Думаю, тоже, что и ты, Намджун. Не знаешь, где Сокджина носит? Взгляд заметался по комнате, ища возможный выход из положения. Зашвырнув собственный рюкзак за ширму, Юнги быстро, но аккуратно поднял Чимина на ноги, укутал в долбаную простыню за неимением альтернативной одежды и отправил следом за сумкой в укрытие.  — Что бы ни услышал, не высовывайся, понял? — шепотом на ушко, а потом прощальный поцелуй в щёчку и последний брошенный взгляд.  — Нет, но сейчас выясню. Алло, хен? Лёгким движением растрепав волосы ещё сильнее и измяв на себе толстовку, омега, громко шлепая, подошёл к двери. Хорошо, что замок можно открыть изнутри, просто провернув едва заметную щеколду.  — Ну, че разорались-то, оглоеды, — смачный зевок получился сам по себе. Сказалась бессонная ночь. Альфы застыли, ошалело глядя на вышедшего парня. Намджун даже чуть телефон не выронил, когда сбрасывал вызов. Видок у блондина помятый и явно заспанный. Губы недовольно поджаты, брови нахмурены. Впрочем, другим они Юнги и не видели. Хосок вдруг бросил ему взгляд за спину. Шальная мысль оглянуться и проверить, не вылез ли Чимин из-за ширмы, так и подбивала спалить все прикрытие. Титаническим усилием воли Юнги поднял глаза на торчавшую рядом башню, обращаясь уже более конкретно.  — Вы что-то хотели, господин начальник? Хосок от неожиданности подавился, закашлявшись. Меньше слюни пускать на чиминов запах будет. Господин начальник же был готов к такого рода подколкам и ершистости, поэтому совершенно спокойно отреагировал.  — Мне нужно с тобой поговорить, если ты действительно планируешь здесь работать. Оу, так они продолжают свою игру. Уже менее убедительно. Хосок как-то слишком обеспокоено взглянул на стоящего рядом альфу, нахмурил брови и покачал головой. Снова палитесь, господа херовые актёры. Репетировали бы чаще что ли. Но главное, что бы один единственный зритель, а точнее слушатель, действительно сейчас поверил.  — Конечно, хочу. Хорошая конторка, пришёл пройти медосмотр, а тут дали вздремнуть. Мне начинает нравиться. Намджун хмыкнул, выразительно зыркнув на Хосока. А вот ему такое, как главному этой самой конторки, не особо понравилось. Ещё бы. Какому-нибудь альфачу уже минут эдак десять назад должны были доставить разложенную омежку, готовую к использованию, так сказать. А тут такой облом: пришлось переться самому. Бедный несчастный главный дьявол местного ада.  — Ну так что, пошли? — поторопил процессию Юнги, замечая излишнее внимание Хосока к кабинету Сокджина. Тот как раз вырулил совершенно спокойненько из коридора и направился к ним.  — Где ты был и почему у тебя… Договорить излишне интересующемуся альфе не дали. Доктор мягко отодвинул Юнги от прохода и зашёл в свой кабинет.  — На обходе. И собираюсь продолжить. У меня работы в отличие от вас хватает. Резкий хлопок двери поставил точку в толком не начавшемся разговоре. И что странно перечить откровенно нагрубившему врачу никто не стал. Может, Сокджин здесь не просто сотрудников и омег лечит? Может, не стоило просить Чимина слепо доверять этому человеку? От размышлений отвлек пристальный, внимательный взгляд. Да еще и дурацкий кофейный запах совершенно перебил такой родной и единственный аромат пончиков с шоколадом. А так хотелось сохранить его подольше, как ты самую иллюзию, что все действительно будет хорошо. Губы еще помнили нежность, как и горечь последнего прощального поцелуя. Увидятся ли они снова, одному дьяволу известно. Вот этому, который стоит напротив и рассматривает так внимательно.  — Ты прав, Юнги. Пойдём, — Намджун кивнул в сторону коридора, а потом перевел взгляд на задумчивого Хосока. — Принеси нам кофе, пожалуйста. Юнги вздрогнул, совершенно позабыв, в чем это именно он оказался прав, поэтому игру в гляделки не заметил, собирая всю свою волю в кулак. Почему-то стало страшно.  — У тебя вообще-то секретарша есть, — вяло возмутился Хо. Непродолжительная борьба взглядов и смиренный кивок. — Ладно. Намджун развернулся и зашагал по коридору, даже не оглядываясь на тенью следовавшего за ним парня. Был абсолютно уверен, что он никуда не денется? А может просто меж лопаток прожгло насквозь от яростного внимания? Последний вариант Юнги нравился гораздо больше. На этот раз омега внимательно отслеживал все повороты и пытался запомнить дорогу. Но сбился со счета на середине пути. Понастроили лабиринтов, в муравейниках и то больше порядка. Поэтому чтобы успокоиться начал считать количество шагов от одного коридора до другого, потом собственные вдохи и выдохи, но с каждым биением сердца подкрадывался невыносимый ужас. Бежать отсюда и правда не получится, да и единственное оружие осталось в кабинете Сокджина. Поэтому наверно Намджун так спокоен. Он знает, что все действительно под контролем. У Юнги изначально не было ни единого шанса. Наконец, они остановились. Это конец?  — Проходи, я не кусаюсь. Пока, — явная насмешка с жирным намеком. И стоит паскуда рядышком, чтобы в случае чего за шкирку вернуть обратно. Ну нет, так открыто показывать свой страх он не намерен.  — А вот я могу, — резкое клацание зубов у руки, что любезно придержала дверь. — Еще и бешенством заразить.  — Я учту, — и снова этот тон. О да, альфач, продолжай. Такими темпами весь страх обратится неконтролируемой ненавистью и злостью, и вот тогда Юнги еще посмотрит, как будет гореть чей-то идеальный план и выверенная до мелочей тактика.  — Уж будь так любезен, — рявкнул омега. Нервы, в самом деле, не к черту. Не дожидаясь особого позволения, развалился в кресле. Удобное кстати, кожаное, прямо сразу себя важной шишкой чувствуешь. В завершение — грязные кроссы на чистые листы бумаги на столе. Едкий вызывающий взгляд из-под челки. Накось выкуси. О, как же приятно видеть, как трескается маска сосредоточенного похуизма на вытянутом лице, а кулаки сжимаются до хруста. Хосок залетел без стука именно в этот момент, едва не сшибив застывшего в центре кабинета начальника. Запыхался бедненький выполнять поручение начальства. Злорадная усмешка и постукивание пальчиками по подлокотнику. Что ж, если это ад, то Юнги здесь местный.  — Я тут ко-фе принес, — Хосок запнулся, увидев наглую омежку, развалившуюся на месте Намджуна. Его глаза метались от одного к другому, но этим двоим было не до него. ПО помещению едва молнии не скакали. Спокойного разговора не получится. — Ну, я пошел. Осторожно поставив два фирменных стаканчика на стол, на безопасном расстоянии от заброшенных ног, Хо буквально выбежал из кабинета, плотно прикрыв за собой дверь. Он впервые видел Намджуна взбешенным до такой степени. Омега нарвался. Юнги потянувшись, достал один из пластмассовых стаканчиков, приоткрывая крышечку и наслаждаясь любимым ароматом. А они неплохо его изучили. Черный без сахара был на втором месте после американо со льдом. Хоть насладиться перед смертью. А Намджун явно намерен открутить ему башку за своевольство. Плевать. Горячий кофе обжег чувствительный кончик языка, но горячий ком, плюхнувшийся в желудок, приятно согрел изнутри. Сейчас замурлыкать бы от удовольствия и прилечь под теплый бочок ласкового Чимина. Как в старые добрые времена. Чим обожал, когда он так делал, называл котенком и чесал за ушком. Приятно, на удивление.  — А у тебя красивая улыбка, — вдруг сказал Намджун, и Юнги поперхнулся очередным глотком. — Так нравится кофе? С трудом откашлявшись, парень зло зыркнул на присевшего на краешек, на минуточку, своего стола в своем кабинете, начальника. И не удостоил ответом, продолжая потягивать любимый напиток крохотными глотками. Неужели Юнги действительно улыбнулся? Даже не заметил.  — Ты совершенно не умеешь принимать комплименты. И эта фраза осталась без ответа. К чему это все? Комплименты, кофе. Они наедине. Зачем продолжать играть, если все уже ясно.  — Ты об этом хотел поговорить? — льда в голосе хватит, чтобы увеличить площадь Антарктиды вдвое.  — Нет. Но если ты так настаиваешь, я перейду к делу, — Намджун поднял свой стаканчик с кофе, но не открывал крышечку, просто теребил пальцами фирменную надпись сбоку, подковыривая коротким ногтем. Нервничает? Да быть не может. — Ты должен кое-что знать о том, кто мы и чем здесь занимаемся. А вот это уже интересно.  — И, — поторопил Юнги. Приятная усталость разлилась по телу, расслабляя напряженные до этого мышцы. Парень вжался в удобное кресло, едва не растекаясь по поверхности.  — Ты ведь знаешь о том, что негласно, омеги должны быть истреблены? — мягкие интонации совершенно не скрадывали колкого смысла. Юнги снова напрягся, сжимая стаканчик в руке. Кожу ладони обжигало, не давая больше расслабляться. — Так вот, уже давно правительство решило, что это ни к чему хорошему не приводит. И создало нашу Лабораторию. Пальцы свободной руки вцепились в подлокотник. Каждое размеренное слово вилами поднимало всю муть со дна души, которая едва-едва осела после встречи с Чимином.  — И я считаю это правильным. Наука уже давно ушла вперед, здесь мы научились достигать невероятных результатов. В отделе исследований почти удалось провести анализ измененной структуры ДНК и перенести на женский организм способность к деторождению. А детишки, которые родились в этих стенах здешними омегами, воспитываются в приличных семьях, где безутешные мама с папой уже отчаялись дождаться собственных детишек. Ты не представляешь, нам почти удалось повернуть эволюцию вспять. Мы на пороге возобновления нашего прошлого мира. Редкие хлопки прозвучали предвестником бури. Намджун поднял взгляд от злосчастного стакана и захлебнулся в горящей ненависти. Она буквально клубилась, расползаясь по всей радужке. Полупустой стакан полетел на все те же несчастные бумаги, а омега подорвался с места, сжимая в кулак дорогую фирменную рубашку, притягивая к себе.  — Больные ублюдки. Да вы хоть раз, хоть один ебаный раз задумывались о том, каково это родиться омегой? Каково это рожать ребенка неизвестно от кого и отдавать неизвестно кому? Каково это лежать на операционном столе, чтобы у какой-нибудь бабехи заработала матка так, как положено? Засунь свои разговоры о всенаучных достижениях в пизду своей секретутки, пока я не размазал ее сучьи мозги по стенке! Намджун поморщился от грубого повышенного тона, но не рыпнулся освободиться, позволяя Юнги творить все, что вздумается. Вот и отлично. Ударить по спокойному лицу, пока есть такая возможность, исписать кровью за всех, кто не смог. Вдруг резкая слабость накрыла второй волной, гораздо более сильной. Коленки предательски затряслись. Что-то тут не так. Взгляд упал на нетронутый стаканчик с кофе в руках у Намджуна. Кофе. Они что-то подсыпали.  — Что, даже поговорить со мной нормально, без уловок, не смог? — нервный смешок на грани с подкатывающей истерикой. — Какая же ты мразь.  — Мы поговорим с тобой, когда ты будешь способен адекватно воспринимать мои слова, — все, что услышал Юнги, прежде чем глаза против воли захлопнулись, а из позвоночника словно вынули стержень. Он обязательно рухнул бы на пол, но горячие ладони подхватили под мышками. Иллюзорное «Прости» застряло где-то на связи между сном и реальностью, так же как и тихое собственное «ненавижу».