Hope World

В череп словно напихали вату, а все тело превратилось в отвратительное желе. Для того чтобы просто приоткрыть глаза пришло приложить просто титанические усилия. Лучше бы не открывал.  — Уже очнулся? — довольная улыбка на пол лица и снова нелегальные ямочки на щеках.  — Иди ты, — язык еле ворочался, пребывая еще под действием все той же дикой хрени, которой Юнги так качественно вырубили. Долго держать глаза открытыми не получалось, но стоило только их прикрыть, как губ коснулся палец. Странно, но кожа не потеряла своей чувствительности, а кажется даже наоборот. Это касание померещилось приятным, хотя человека, который коснулся, он уже успел возненавидеть всей душой.  — Не трать силы на ругательства, — волнительный шепот на ушко вызвал волну мурашек по коже. Нет, только не это. Нельзя так реагировать на самого дьявола. Это не нормально. Это все тот ядовитый кофе. — Я хочу кое-что рассказать тебе. Ты ведь выслушаешь? Палец очертил контур губ, не давая ответить. Неудивительно, мнение самого Юнги здесь и не требовалось. Сейчас возмутиться бы, откусить палец, который чертит уже узоры на скулах, но сил нет даже на то, чтобы снова открыть глаза. Ещё бы отрубилось сознание, и было бы почти идеально. А там ебись оно трехфазным током, в несознанке перенести эти пытки проще.  — Природа, разделив мужчин на альф и омег, дала каждому определенную пару. Любовь до гроба, сама судьба, притягивающая их за красные нити и прочая ересь. Таких называют истинными.  — Омежьи сказки, — тихо выдохнул Юнги, пытаясь попутно отвернуть голову. Получилось лишь слегка дернуть, отчего палец снова соскользнул к губам. Блять. А должен был быть обратный эффект.  — Я тоже так думаю. Но наши генетики подтвердили. Существует некая взаимосвязь на уровне генотипа, которая проявляется в фенотипе особенным ароматом. Истинные пары идеально подходят физически и способны зачать здоровое потомство с вероятность в 87,8%. Представляешь? И это в наш-то век выкидышей и почти полной стерильности у женщин, — вдруг жаркое дыхание опаляет щеку, а за ним следует короткий чмок и тихий шепот на ушко: — Мы с тобой истинные. Всего четыре слова вдарили нехилой порцией адреналина, отчего широко распахнулись глаза, а потом осталось только мысленно содрогнуться от близости чужого лица, от смешанного дыхания на двоих, от твердого уверенного в своей правоте взгляда. Намджун не шутил. Они, мать его, истинная пара. Хотелось завопить на весь мир, бить руками в припадке и выть во весь голос, когда губ коснулись чужие, непозволительно мягкие и нежные. Нет. Зажмуриться, не видеть этого взгляда. Нет. Заткнуть уши, не слушать больше ни слова. Нет. Не чувствовать как разливается приятное тепло в ответ на покусывание верхней губы. Нет. Нет. Нет. Этого не может быть. Это сказки. Глупые сказки глупых омег, где все обязательно заканчивается вихрем счастья влюбленной парочки, где появления детей ждут с теплотой в сердце, где каждый любим и любит. Нет. Не так. Не здесь. Не с ним. Не в этой жизни.  — Как? — удалось вытолкнуть из себя, полузадушенным хрипом, когда альфа отстранился все также неожиданно. В очередной раз открыть глаза получилось гораздо легче. Едреный кофеек отпускает.  — Как я узнал, что ты моя пара? Да чисто случайно, — Намджун отстранился чуть дальше, возвращая часть личного пространства. И на том спасибо. — У нас есть специальный тест, который проверяет соответствие определенного участка в генах. Для этого нужна лишь ДНК. По всей стране введены обязательные медосмотры, при которых у мужчин берут кровь. У нас уже есть все данные по альфам, остается только вносить омежек и искать совпадения. Все просто.  — Кровь. Откуда, — говорить все еще было трудно. Вдруг ладони легли на талию, ненавязчиво поглаживая и приподнимая ткань толстовки.  — Чимин. У него под ногтями нашли следы запекшейся крови. Страстный видать парниша, да? — за один этот вопрос и ехидную интонацию нужно бы вдарить по бубенцам, но поднять словно желейную ногу не получается. Юнги пробовал. Раз пятьдесят. И слава все тем же бубенцам про Чимина больше речь не зашла. — Подумали, что ты его альфа и на всякий случай вбили в базу данных. А оказалось, что ты омежка. Предназначенный мне омежка. Ладони скользнули на голую кожу, задирая ткань еще выше.  — Н-не трогай, — получилось как-то слишком жалко. Намджун посмотрел прямо в широко распахнутые глаза и даже не подумал останавливаться, подбираясь кончиками пальцев от живота к груди, оглаживая неосторожно соски. Судорожный вздох выдал предательскую реакцию тела.  — Тебе же нравится.  — Н-нет, — получилось не так уверенно, как прозвучало в мыслях. А всему виной ебаные пальцы, которые теребили чувствительные бусинки. Намджун усмехнулся. Снова эта его ухмылка. Как же, о-ох, бесит.  — А мне вот кажется, что да, — ладонь скользнула ниже, накрывая пах. Щеки залил легкий румянец, потому что да, это возбуждало, вопреки внутренним воплям и сопротивлению. И Намджун первым заметил реакцию на свои действия. Приподняв податливое тело, альфа медленно стянул через голову толстовку. Умудрился при этом уронить руки, которые больно стукнулись о щиток кровати.  — Ай! — справедливо возмутился Юнги, но прикусил губу, когда Намджун перехватил пострадавшие локти, покрывая поцелуями в знак извинений. Влажные губы проложили поочерёдно дорожки к запястьям, прикусывая и облизывая кожу. Закрыть глаза, представить Чимина, Чонгука, кого угодно. Но въедливый кофейный дух забил лёгкие ежесекундно напоминая кто сидит рядом. Тело реагирует на пару, а сознание сопротивляется, выжигая перед зажмуренными глазами каждое напыщенное слово о судьбе омег, разжигая ненависть. Но стоит только ласкам перейти на новый уровень как ничего кроме жгучего желания не остаётся. Глупое омежье тело, глупые природные инстинкты, глупая отрава, которая наверняка подобна виагре, раз так повышает чувствительность.  — Тебя так трудно было выловить, но знаешь, оно того стоило. Намджун отступил, расстегивая верхние пуговички своей рубашки, а потом вдруг завёл руки Юнги за голову, пробежался кончиками пальцев от запястий к плечам, обвёл строгие линии ключиц, будто случайно задел соски и спустился ещё ниже, останавливаясь у пояса джинс.  — Не надо, — испуганно пискнул Юнги, отчаянно пытаясь дёрнуть хоть одной конечностью, но все что пока позволяли сделать вялые мышцы, это ковырнуть простыни пальцами. Дело приобретает не шуточный оборот. Не должен быть Намджун его первым альфой. Не должен быть его парой. И он не должен так хотеть позволить ему себя использовать.  — Почему вы все так отчаянно сопротивляетесь, ведь вы созданы для этого. Искренне недоумение рассмешило бы, но следом за брошенной фразой Юнги резко избавили от джинс и белья. Унизительное чувство стыда смесью с острой ненавистью к самому себе поглотили в бездонную пучину. Кожа горела там, где пробегал заинтересованный взгляд. Словно товар в корзинке, который не подлежит возврату и обмену. Или уже оплаченная шлюшка из борделя. Приходится довольствоваться тем, что есть.  — Ненавижу, — как мантру читал Юнги, когда вдруг почувствовал, как стройные ноги разводят в стороны. Слезы безысходности и жалости к себе сдерживались огромной силой воли и еле теплящимся чувством собственного достоинства. Полузадохлая капля уважения к себе все же осталась, не позволяя показать слабость. Намджун возведен до уровня самого опасного из врагов. Восседает на пьедестале, и только красная кровоточащая точка меж бровей снимет его оттуда.  — Ненавижу! — уже громче, а пальцы скомкали ткань. Она мнется так же легко, как и вера во что-то светлое в этом мире. Под веками темнота и в ней можно искать спасение, но грубые прикосновения не дают забыться. Как и голос, ошметками соли ложащийся по вздутым свежим душевным ранам.  — А я и не требую твоей любви, — совершенно обыденным тоном ответил Намджун, расстегивая ремень на брюках. — В любовь до гроба с омежкой я не верю. И ты же сам сказал, что истинность — сказки. Тут я спорить не буду. Нас связывает всего лишь физиология, ничего кроме. Мне от тебя нужен только здоровый малыш. Или двое. Воздух выбили из легких. Ну конечно. От Юнги требуется только способность к деторождению. Как человека его не существует. Не в этих стенах. Он лишь строчка в их базе данных напротив имени Ким Намджун. Лишь оболочка, которую отбросят после выполнения главной функции. Как же унизительно. И отчего-то больно. Больно слышать, как озвучивают твои самые потаенные страхи. Вжик расстегнутой молнии, шорох приспускаемой ткани. Все, что позволяет сделать тело — свести колени. Но их тут же вновь широко разводят и скользят пальцем по сжатому кольцу мышц. Предательская дрожь проносится по каждому нерву. И уже не понятно, то ли все естество тянется удовлетворить своего альфу, выполнить свое главное предназначение, заложенное природой. То ли от страха, что это все же случится.  — Прекрати, — вышло как-то слишком жалобно. Юнги открыл глаза, смотря прямо на расположившегося между ног Намджуна. — Пожалуйста. Изнутри раздирало от противоречивых желаний, легкие горели огнем, а сердце металось как в припадке, не позволяя связно мыслить. Юнги только сильнее зажмурил глаза и хотел бы закрыть руками и уши, потому что:  — Надо же. И куда подевалась язвительная и дерзкая омежка, которая так вальяжно сидела в моем кресле? — резкий толчок пальца до середины фаланги. Неприятная боль и ощущение постороннего объекта в заднице — не лучший повод язвить в ответ. Да и слова все теряются от осознания происходящего. Только острое желание оттолкнуть, спрятаться. И лишь на заднем фоне — поддаться искушению. Плавные движения сменялись резкими, в уголках глаз скопились злые слезы. Неприятно, противно, страшно. Сбежать, отползти, забиться в угол. Да что угодно, только не лежать вот так неподвижно, раздвинув ноги перед тем, кого ненавидишь. И начинаешь бояться. Удалось повернуть голову, чтобы спрятать скользнувшую слезинку по щеке, чтобы открыв глаза пялиться в стену, а не на то как Намджун двигает пальцами внутри, растягивая и попутно надрачивая собственный член свободной рукой. Вернулась утренняя тошнота. Его вот-вот изнасилуют, а он толком и отпор дать не может. Только отвернуться, да рукой дернуть. Резко осенило. Пресловутой лампочкой загорелась мысль. Конечности уже не ощущаются как тряпично-кукольные, да и прикосновения уже не обжигают, а скорее глубже заталкивают лед, что просочился под кожу. И причина напрашивается одна, «чудо-виагра» выветривается, поэтому острое желание и отступило. Массивным облегчением легло осознание того, что Юнги еще в состоянии контролировать себя и свои чувства. И хотеть альфу он не обязан. Истинность ничего не доказывает. Как и сказал Намджун, это лишь участок в генах. На удивление следом за пришедшей истиной вернулся внутренний стержень. Сломаться из-за какого-то альфы, который ахрененно пахнет? Нет уж, увольте. Он хотел язвительную омежку? Так что ж пора камбэкнуться.  — А свою секретутку ты тоже под виагрой ебешь? — процедил сквозь зубы Юнги, приподнимая вторую руку. Донести ее до цели не получилось, упала вдоль тела. Ничего, это уже что-то по сравнению с полной атрофией. — Или чем ты там меня опоил. Резкий шлепок по ягодице не принес ничего кроме глухого раздражения. Наконец, желание оторвать мудаку яйца окончательно стало превалирующим.  — Ты был очаровательнее, когда умолял прекратить, — нотки явного превосходства исчезли из ненавистного тембра голоса. Неужели вспомнил кто перед ним. Точнее под, но это уже не важно. Юнги еще докажет, что он тоже человек, а не простая свиноматка.  — Ох нет, что ты. Продолжай. Тебе, наверное, по вкусу долбиться в бревна, — омега поднял взгляд, встречаясь с лакомой яростью на дне зрачков. — Только быстрей давай, я спать хочу жутко. За пять минут управишься? Или трех хватит? Очередной удар по бедру и тихое рычание взбешенного альфы. Кажется, зацепило гораздо сильнее, чем предполагалось. Возбуждение спадало, не помогала даже рука, двигающаяся на члене резче.  — А может постонать для тебя? — Юнги демонстративно поохал. — Такие звуки издает твоя мисс исследовательские жирные ляжки? Или мне ахать фальцетом, чтобы ты кончил быстрее?  — Заебал! — взорвался Намджун, вскакивая с кровати и натягивая на себя белье и брюки. Все равно в этот раз ничего не получилось бы. Сжав руки в кулаки, он быстрым шагом направился к двери, вдруг останавливаясь уже на пороге.  — Права была Енхва. Ты дефектный омежка. Ни запаха, ни покладистости. Если бы не истинность и высокая вероятность зачатия здоровых детишек, я бы тебя и пальцем не тронул. От громкого хлопка двери отвалился кусок штукатурки с потолка. На изнанке души тоже что-то оторвалось и разбилось на маленькие запчасти. Юнги выиграл это раунд. Один-ноль в его пользу. Но почему же так паршиво?