Hope World

Так получилось, что в больницу они попали втроём. Кихен с простреленным плечом, Юнги с загноившимся швом и Чимин с угрозой выкидыша. Да, это стало для всех неожиданностью. Даже для самого омежки. Он просто проебал все первые симптомы, списывая их на стресс. А потом, когда случилось непоправимое, его еле донесли до спасительного грузовика. Так плохо ему еще никогда не было. Сокджин тогда едва справлялся, пытаясь помочь всем, кому требовалась помощь, прихватил с собой аптечку из прежде своего кабинета, но им надо было ещё и уезжать как-то из места, которое стало походить на бомбу с часовым механизмом. Кихен, привезший сюда, не мог управлять, Чимин тем более. Вся надежда оставалась на Чонгука, который резко повзрослел, отбрасывая ребяческие замашки. Сделался серьезным и сосредоточенным. Все схватывал на лету, в том числе как управлять транспортом. Хотя объясняли ему впопыхах и на пальцах, он все же справился, относительно неплохо стартуя и уже более уверенно выворачивая на дорогу. Машину даже почти не заносило на поворотах. Намджун провожал грузовик, собственноручно давая отмашку обеспокоенной охране, и остался разгребать ситуацию. Вся ответственность за случившееся легла на его плечи. Гора проблем почти раздавила и хотела погрести под завалами. Но на плаву удерживала пара пунктов. Не так много, но очень уж значимые. Сначала надо организовать похороны друга. А потом воплотить немую последнюю просьбу, скользнувшую во взгляде. Чимину тоже досталась одна такая. Когда он наклонился к самому лицу, чтобы разобрать тихий шёпот, то неожиданно почувствовал прохладные губы на щеке.  — Ты, главное, живи. Три слова отпечатались на изнанке век. Застряли молитвой, когда казалось, что что-то оборвалось внутри, отдирая кусками мясо. Чимин налепил их обратно в надежде, что срастется и позволил Юнги прочувствовать всю свою боль, рыдая на плече и размазывая слезы и сопли по больничной пижаме. Он так не ревел, пожалуй, никогда, хотя острая боль была безотчетной и не логичной, ведь их не связывали прям уж глубокие и искренние чувства. Чимин так и не простил Хосоку растоптанной влюбленности, но его поступок разворошил все чувства, а последние слова подожгли брошенной спичкой в канистру керосина. В те едкие минуты он еще не осознавал, что в нем теплиться еще одна, новая крохотная жизнь. С большей вероятностью являющаяся последним осколком, оставшимся в этом мире от погибшего альфы. Юнги тоже переклинило от вида самого дорого человека в таком состоянии. Из затхлых глубин проклюнулось прежнее чувство и руководило на этом выжженном пепелище. Забота о ближнем вновь возведена до абсолюта, перекрывая собственные страдания до поры до времени. Когда-нибудь обязательно прорвёт, но до этого момента можно считать, что все в относительном порядке. Они так и лежали в больнице, на одной койке и в обнимку. Слиплись как пельмешки в морозильнике и отрывались только на стандартные лечебные процедуры да редких посетителей. Редких, потому что все кто мог придти, это — Чонгук, временно занимающий должность главы общества защиты омег, и Сокджин, непосредственно лечивший их всех, помещённых в отдельные палаты благодаря его старым связям. Больше никто и не знал об их нахождении здесь. Весь остальной мир сходил с ума где-то далеко, за бледно-зелёными стенами. Его буйство мало волновало, перекрывшись насущными проблемами. Чимин почти непрерывно спал под действием каких-то таблеток. Сокджин так минимизировал время на воспоминания о произошедшем. Юнги от такой помощи отказался. Он просто лежал на тесной койке, к одной руке подключена капельница, а другая обнимает хрупкое тело под боком. Тёплое, скукоженное до компактного размера огромного котёнка, но такое родное. Юнги рассматривал часами, заново прорисовывая в памяти каждую черту. На бледной коже наметились морщинки, а уголки губ заметно опущены, словно Чимин никогда и не улыбался вовсе. А ещё волосы отрасли настолько, что чёлка закрывает глаза. Приходилось зачесывать прядки набок, чтобы коснуться губами вдруг намокших ресниц. Сокджин ошибся, полагая, что так даст возможность не думать. Все остаточные мысли все равно приходили во снах. И тогда Юнги обнимал крепче, прижимался теснее и шептал полнейшую чушь. Помогало ненадолго снизить градус боли и перелистнуть увиденное на новое сновидение. Не менее безрадостное, но хоть не такое убивающее. Шкала боли расчертилась новыми делениями. И, пожалуй, ночным кошмарам Чимина можно было дать наивысшую отметку. Потому что не поддавались лечению и несмелым попыткам утешить. Окружающие здесь оказались бессильны. Как и медицина в общем-то. Одной такой бессонной ночью, Юнги подумал о том, что случилось бы, убей он Енхву и Намджуна до прихода Чимина. Смог бы пережить потерю? Кричал бы также сильно по ушедшему альфе? Сожалел? И с ужасом понял, что нет. Не кричал бы. Потом просто пустил бы пулю в висок и остался бы навечно третьим в этом бесполезном уже любовном треугольнике. Да и любовь, симпатия. Юнги не способен на такие чувства к кому-то кроме Чимина. Да и то, это скорее родственное чувство, извращённое правда и неправильное, но всё-таки родственное. Да и какое ещё оно может быть у изначально неправильной омеги. Дефектен. Юнги просто не способен любить. Не приучен отвечать теплом на грубость. Да и на ласку оказывается тоже. Живёт в своей скорлупе и не пускает в неё никого. А ведь некоторые вполне могли бы быть достойны. Вспомнив кое-что, омега осторожно поднялся с койки и, пошатываясь от слабости, вышел в коридор. Дежурившая медсестра подлетела обеспокоенной пичугой, просила вернуться, щебетала что-то там о постельном режиме. Юнги ее не слушал, отмахнулся как от назойливой мухи, и просмотрел таблички на ближайших дверях. Бинго. Нашёл ещё одну, где лечащим врачом был подписан Ким Сокджин. Вошёл без стука. Приятный полумрак рассеивала включенная настольная лампа. Кихен тоже не спал. Полусидел на постели и придерживал одной рукой какой-то блокнот, положив его на колени. Когда дверь хлопнула, он поднял взгляд и заметно напрягся. Юнги вздохнул. Неужели он выработал такой вот рефлекс на своё появление? Того и гляди вгонит в гроб собственного отца, просто появившись в поле зрения. Так себе достижение.  — Привет, что ли, — неловко начал Юнги. Голова кружилась очень сильно, поэтому пришлось пройти внутрь и сесть на краешек койки, потеснив непосредственно пациента. Взгляд скользнул выше к плотной повязке. Бинты охватывали половину груди и все плечо, а на месте раны красовалось маленькое пятно крови. Юнги неловко усмехнулся. Пренебрежение предписаниями врача ему передалось, оказывается, по наследству.  — Привет, — неуверенно поздоровался Кихен. Он все ещё был в шоке от ночного визитёра, поэтому не смог сразу собраться с мыслями, выдавая наиглупейшую фразу: — Ты почему не в постели? Тебе же нельзя вставать. Юнги хмыкнул беззлобно и кивнул на перепачканную в крови свежую повязку.  — А ты почему сидишь? Тебе тоже нельзя, — тихий смешок разбавил напряженную атмосферу. Из принудительного разговор перешёл в разряд искренних. Тех, которые ведут по душам. — Мне не спится.  — Мне тоже, — в тон ответил Кихен. Он несмело посмотрел на сына, оглаживая взглядом исхудавшую фигуру и подмечая все произошедшие изменения. Может, он поступил глупо, отпустив тогда вместе с Чонгуком. Зря показал ту квартиру, что давно переписал на его имя, да и вообще не проверил на наличие подозрительных личностей всю округу, прежде чем отдал ключи. Но теперь уже поздно об этом думать. Все самое страшное уже позади. Мужчина вздрогнул, когда наткнулся на уставшие глаза с прописавшимися на постоянное жительство тёмными кругами под ними. Они смотрели друг на друга без слов и все вдруг поняли. Оба сожалели о случившемся. Один просил прощения за выстрел, второй за то, что не успел остановить. Кихен уже знал, что произошло потом, когда его ранил собственный сын. Сокджин рассказал все, что знал. И они оба взяли вину на себя. Будучи старше, не уберегли. Юнги не стал отговаривать. По себе знал, насколько отец упёртый. И если втемяшил что-то себе в голову, то этого уже так просто не изменишь. Все же характером Юнги пошёл целиком и полностью в папу. Мурашки прошлись по коже. Он впервые назвал Кихена папой. Пусть и мысленно.  — Что читаешь? — омега вдруг прилёг рядом, тычась носом в здоровое плечо. Оправдал себя теснотой и плохим самочувствием. Даже озвучил: — У меня голова просто кружится, не подумай. Кихен застыл на мгновение, а потом расплавился до состояния желешки. Это робкое проявление тёплых чувств налегло толстым слоем целебного бальзама на искусанную душу. В грудной клетке защемило. Он так ждал этого, хоть и не смел надеяться. Юнги никогда прежде не подпускал так близко. Первые годы жизни не в счёт, там были чисто инстинкты. А вот сейчас тепло чувствовалось кожей и разливалось по венам, действуя лучше всяких антипсихотиков.  — Это моё сокровище, — поделился Кихен, переворачивая блокнот на первую страницу. — Попросил Чонгука притащить из моего кабинета. До сих пор бухтит.  — Представляю, — хмыкнул Юнги, представляя недовольную моську омежки. А потом внимание переключилось на «сокровище». Он рассматривал прикрепленную фотографию и с удивлением идентифицировал лица. — Это что — я? Кихен согласно угукнул и погладил пальцем потрёпанный снимок.  — Наша единственная совместная фотка, — неловкая пауза. — За месяц до того, как мы расстались. Подробности опущены за ненадобностью. Правда была уже озвучена, осмыслена и пережита. Незачем ворошить ее заново. Хотя их прошлый разговор по душам был, кажется, в прошлой жизни. В самый раз для продолжения? Следующий снимок уже из приюта. Юнги ненавидел эти ежегодные фото полузадохлого класса, но оказалось, что это было единственным источником информации для Кихена. Только так он мог смотреть, как сильно подрос и изменился его сын. Они посмеялись вместе, рассматривая недовольную моську молоденькой омежки. Где-то на третьей фотке в палату прокрался Чимин.  — Там стало холодно без тебя, — омега робко переминался с ноги на ногу. Беспечно забыл обуть тапочки и притопал босым. Оболтус. — Можно к вам?  — Конечно, Чимин-а, — радушно пригласил Кихен. Похлопал по одеялке рядом. — Идём скорее, а то простудишься.  — А если всё-таки заболеешь, сам будешь перед Сокджином объясняться, — привычно буркнул Юнги, и Чимин улыбнулся неуверенно, непривычно. Присел на краешек, осторожно подгибая под себя ноги, и вслушался в прерванный разговор. Посмотрел фотографии и медленно, но верно стал поддерживать тему. А потом и вовсе начал травить истории из детства, вспоминая, как остерегался Юнги, пугаясь его извечно мрачного вида. Тот сразу начал бурчать, что вовсе не мрачный и вызвал волну всеобщего веселья. Пусть смех и был неуверенным, надломленным по началу, но искренним и до непрошенных слез. Они проболтали так до утра, постепенно открываясь друг перед другом, и уснули рядышком, едва ли помещаясь на одноместной койке. Чимин неосознанно приложил ладошку к едва наметившемуся животику и впервые спал спокойно. Ему ничего не снилось. Сокджин, зашедший с утра на осмотр, сначала испугался, не обнаружив «неразлучников» в палате, но когда нашёл пропажу в соседней, растерялся. Никак не ожидал увидеть их всех вместе. Эпицентр гнезда проснулся, сонно разлепляя глаза, и приложил палец к губам. Альфа кивнул, откладывая процедуры, и оставляя их в покое. Он впервые увидел Кихена таким счастливым. Ещё бы. Потеряв одного сына, тот сейчас приобрёл двоих. И пусть этот путь был очень трудным, длиной не в один десяток лет, но на данный момент перспектива стала на пару тонов радужнее. Теперь появился стимул жить дальше. Сокджин, прикрыв за собой дверь, прислонился к ней спиной. Наметившаяся улыбка стерлась с лица. Он загружал себя работой все это время, помогая в больнице в качестве оплаты за пользование лекарствами и за то, что занял своими пациентами аж две палаты. А отработав смену, возвращался в библиотеку и вместо сна посещал омежек, которые тоже требовали помощи. Беременные или пострадавшие в лаборатории, каждому нужно было помочь по мере сил. Просил только других, здоровых и не бывавших в том аду, приглядывать за ними. И именно благодаря этому удалось избежать несчастных инцидентов. А причиной суматошного ритма будней было то, что вся эта занятость не позволяла долго раздумывать. В конце концов, не только Чимину было больно. Джин потерял нечто гораздо большее. Кусок своего прошлого, настоящего и, кто знает, будущего. Ведь Хосок всегда был больше чем просто друг. Часть жизни. А расстались так некрасиво. И не попрощались даже. Упав на ближайшую скамейку в коридоре, альфа зарылся пальцами в волосы и оттянул их до боли. Отвлечься не помогло. В кармане завибрировал телефон. Высветившееся имя не оказалось неожиданным. Они созванивались в последние дни достаточно часто.  — Слушаю, — повышать интонацию до бодрой и жизнеутверждающей нет смысла. Голос убитый в тон чувствам.  — Как он? — постоянный вопрос вместо приветствия, если звонит Намджун. Он тоже, синхронно с предназначенным омегой, поднял заботу выше своих тревог. Таким образом, держался на плаву. Даже завидно немного. Джин вот, кажется, уже не справляется. Не вывозит.  — Уже гораздо лучше. Морально, по крайней мере.  — Ну, и хорошо, — закономерная тяжелая пауза. — Завтра похороны. Придешь? Внутри прогремел террористический взрыв. Подло. Вот так резко.  — Н-не знаю, я… Я… Д-да, приду. Конечно. Намджун явно почувствовал, как трудно дался этот ответ. Не стал лезть глубже и бередить скрытую рану. У самого там же мясо до костей содрано.  — Тогда до завтра. Не дослушав гудки, Джин больно стукнул затылком по стене и прикрыл глаза. Они подозрительно слезились и чесались изнутри. А еще ком встал в горле и мешал дышать. Все. Выдохся. Словно странное провидение лица коснулось ласковое тепло. С трудом разлепив веки, альфа встретился взглядом с не менее заебавшимися и покрасневшими глазами. Пришлось ущипнуть себя за бок, чтобы проверить не сон ли. Но нет. Чонгук никуда не исчезал. Все также сидел у его ног на корточках и гладил щеку. В голове возникло множество вопросов. Как давно он здесь? Да и что вообще делает в такую рань? И почему так ласков?  — Ты к друзьям? — голос все еще не пришел в норму и сдал эмоциональное состояние с потрохами. Плевать. Актер в нем только что издох в страшнейших муках. — Они еще спят, поэтому… Омега вдруг поднялся, схватил немного резковато за запястье и потянул на себя, заставляя подняться. Сбил с толку и не дал договорить. Ни слова не говоря, втащил в палату, где должны были быть Юнги с Чимином и закрыл следом дверь на замок. Все это стало слишком подозрительно, когда омега начал раздеваться на ходу, сбрасывая с себя куртку. Не сводил при этом с Сокджина пристального темного взгляда и перешел в наступление, оттесняя к разворошенной и пустой постели.  — Я, конечно, ценю твой порыв, но я немного не в состоянии, — успел сказать альфа, натыкаясь на тумбочку и сшибая графин с водой. Звон разбитой посуды должен был вразумить. Но это ни в коей мере не остановило Чонгука. Он подошел вплотную и мягко толкнул на койку. Сокджин только и успел отползти к изголовью и вжаться в холодную стену. — Подожди, я… Но омега уже заполз следом. Оседлал бедра альфы и вдруг резко притянул его голову к груди.  — Знаешь, Юнги однажды сказал мне дельную вещь. Боли нужно дать выход, — Чонгук шептал так тихо, словно боялся, что эту самую правду услышит кто-то посторонний. Он ласково гладил по голове, прижимая сильно, но как-то мягко. — Не держи ее в себе, хен. Поделись. Со мной. Сокджина прорвало. Он плакал тихо, но так горько, что сердце обливалось горячими слезами. А может, это Гук ревел вместе с ним. Но однозначно корил себя за то, что не заметил всего этого раньше. Профукал такое плачевное состояние человека, который всегда стремился спасти всех и вся, совершенно забывая о себе. Кто же мог знать, что тот совершенно не справляется и за напускной улыбкой — зияющая рана. А чтобы понять это, понадобилась одна случайная встреча глубоко за полночь в крыле омежек. Джин Чонгука не узнал, столкнувшись в коридоре. Просто попросил прощения и спросил, не нужна ли помощь, находясь мыслями где-то в прострации. Тогда-то омега и прозрел. Смотрел долго в спину ушедшему врачу, отмечая общий помятый вид, и на утро решил последовать за ним в больницу. Проследить и в случае чего оказать такую необходимую помощь. Не прогадал вот. В конце концов, даже таким добрым, заботливым и все понимающим тоже бывает нужна помощь. И все-таки та злополучная ночь что-то неуловимо изменила в каждом из них.