Кого-то вроде заложника.
Раз уж из двух зол выбирать меньшее и безобиднее, вряд ли именно Драгнила попытаются заломить и нагнуть. Проще хватать женщин и детей, по крайней мере, если бы у Нацу было бы в планах брать кого-то в заложники, он начал бы именно с них. Из-за боязни за собственную безопасность, только сейчас в голове мелькнула мысль, что в правом крыле могло что-то случится и Хартфилия могла пострадать. В этот момент, когда Нацу стоило заикнуться её именем в волнительном шепоте, как стены содрогнулись от рваного крика, который однозначно принадлежал Люси. Драгнил, не думая о том, что стоило бы найти что-то на случай, если придётся отбиваться, сорвался и побежал в сторону её комнаты, на ходу вслушиваясь в шум упавших предметов и болезненных хлопков. Звуки могли охарактеризовать бойню и упертое сопротивление. Проехавшись пятками по ламинату, в попытке остановиться около последней двери, он уловил негромкий всхлип и протяжное болезненное мычание. Нацу резко отворил двери, заваливаясь в комнату, даже не беспокоясь о том, что пробравшихся могло быть несколько, и кто-то мог цинковать двери. Резко обостренным, из-за адреналина и бьющей в голову паники за чужую жизнь, слухом и зрением мужчина никого не заметил, как бы ни оглядывался по сторонам. Окликнуть Люси вот так сразу было бы необдуманной глупостью, — мало ли, вдруг кто-то вылез в окно вместе с бессознательной девушкой. Драгнил сам же себе цыкнул, с раздражением косясь на несчастные ключи — свою защиту. Если что, будем отбиваться в рукопашную. Прислушавшись к малейшим шорохам, мужчина замер, пытаясь распознать доносящиеся приглушенные звуки в районе кровати. Копошение, легкие хлопки и слишком шумные «вдох-выдох». Он глотнул и действительно чувствовал себя в замешательстве, но при этом старался трезво думать. Пусть подобные звуки его настораживали и слегка пугали, Нацу попытался вслепую нащупать на стене включатель прикроватных ламп. Сердце долбилось в ребрах, а по спине прошелся будоражащий холодок. Лампочки загорелись и осветили большую часть помятой постели. Нацу сразу заметил отчетливые брызги крови на разбросанных подушках, и у него в этот момент перехватило дыхание. Драгнил аккуратно подошел к переполошенной кровати и с легким ужасом не смог никого найти на оголённом и выдернутом с краев деревянных стенок матрасе. Внезапно, где-то совсем близко, пол хлопнул и что-то начало неравномерно стукать, завывая и постанывая. Если честно, этот вечно прерывающийся шум и подозрительное спокойствие стен в районе возможного наблюдения сильно напрягали. Не знаешь, к чему нужно быть готовым. — Люси?.. Резко осмелев, он обошел кровать на полусогнутых и надеялся, что с ней всё хорошо, неважно при каких обстоятельствах она поранилась. Девушка слишком резко ерзала пятками по полу, будто бы пыталась отползти. Она рычала и ворочалась на месте, бубня что-то несвязное и пугающее своей подступающей истерикой. Люси неосознанно отмахивалась руками и с грохотом билась о стенки кровати и тумбу. Пространства вокруг было мало, но она умудрилась свалиться прямо в эту узкую промежность, и заползти чуть ли не под кровать. Если сейчас её не разбудить — как это стало ясно после непрерывной слезной мольбы остановиться — она может (или уже?) серьезно поранится, судя по тому, что белая простыня и так пестрила достаточно яркими пятнами и брызгами крови. Нацу несмело подошел, выбирая правильный угол для захвата, чтобы её пятка не проехалась по его лицу. Драгнил перехватил занесенную руку и тут же ощутил сопротивляющийся рывок назад — она отпиралась. Хартфилия начала орать, силком вырывать дрожащие кисти и умолять отпустить её. Нацу присел и попытался приподнять её за сжавшиеся плечи, аккуратно вытаскивая из-под кровати. Драгнил ударил её по щекам и пару раз назвал по имени. Реакции не последовало даже после активного тормошения за плечи. Её непонятное и достаточно длительное состояние чересчур настораживало. От резкого хлопка по щекам, от которого даже у него ладони закололи, Люси лишь сильнее заплакала и неудачно ударила мужа по лицу. Ойкнув от тяжелой руки женушки и прикинув, что от подобного удара можно получить болезненный синяк, Нацу цыкнул себе же под нос. Он попытался еще раз её хлопнуть по щекам и потрясти. — Люси! Проснись, твою мать! Люси! Никакой реакции, она всё еще в когтистых лапах кошмара, поэтому Нацу, действительно перепуганный её состоянием, не нашел выхода лучше, чем как-то успокоить ее. Переминаясь между двумя крайностями, он выбрал нелепый, но, в большинстве случаем, действенный способ. Драгнил, пренебрежительно фыркнув, прижал её к себе и, морщась от тяжелых ударов и активного брыканья, подумал, что стоило бы как-то утихомирить её. Возможно, от того Люси и напуганная, что не знает, что Нацу делает. И вообще, что это Нацу. Её следовало бы успокоить и дать посыл её спящему подсознанию, что всё нормально и никто её не обидит. — Люси, хватит уже. Это просто кошмар. Как бы он не выдавливал из себя ласковость, её длительное непробуждение напрягало по крайне мере тем, что это не было нормальным. Драгнил скользнул ладошкой по её голове, приглаживая волосы и похолодевшую спину. Он подумал, что, если так делать и раз за разом повторять, рано или поздно, что-то да будет. И спустя какое-то время нашептываний и поглаживаний, её активность заметно снизилась. — Это просто кошмар. Просто кошмар. Она размякла в цепких объятиях, упираясь носом в изгиб шеи. Нацу расслаблено выдохнул, когда Люси тихонько засопела и её дыхание нормализовалось. Её рука скользнула по его груди, обессилено опустившись на бедро мужчины. Драгнил сначала ничего не понял, когда увидел окровавленную ладошку, но, приподняв легкую на подъем кисть, с ужасом заметил сбитые костяшки. Ранки достаточно глубокие, слегка рваные и сочащиеся кровью. Нацу попытался растормошить девушку, намереваясь отнести её вниз, чтобы оказать первую помощь и осмотреть на предмет других повреждений. Люси замычала и проморгалась, когда Нацу усадил её на пол, едва придерживая за плечи. Хартфилия блуждала пустым взглядом по его лицу, шатаясь. Она выглядела достаточно болезненно и чересчур бледно. Но самым страшным оказалось то, что девушка не реагировала на собственное имя, щелчки перед глазами и ритмичные встряхивая плеч. Вроде бы пришла в себя, но вроде бы находится «между». Она просто потерянно смотрела на него, податливая любым внешним движениям. Драгнил быстро вспотел и оскалился, когда понял, что это может быть что угодно, но явно не предзнаменующее что-то хорошее. Он подхватил её за ноги и быстро спустился на кухню, надеясь, что сейчас девушка придет в себя, если плеснуть в лицо холодной воды или поднести к носу нашатырь. Что-то из этого должно помочь. Если же нет? Планы на этот счет проскальзывали и не останавливались на месте. Голова пустовала и болела от недоумения. Нацу усадил её на стул со спинкой, выхватил аптечку и набрал в стакан ледяной воды, ругаясь под нос отборным матом. Иногда он ссылался на гребанного докторишку, который не предупредил о таких ситуациях и даже не дал пошаговую инструкцию «что, да как». Это состояние не первичное, скорее, Жерар просто недоговаривал обо всех осложнениях с головой. Сначала суицидальные замашки, потом это — непонятно что, похожее на длительные кошмары. Сколько еще прикрытых ям приготовил Фернандес? Ему приносит удовольствие, когда Драгнил спотыкается и падает? А потом сидит, чешет голову и думает: «А почему меня никто не предупредил, а?». Мужчина, подойдя к Хартфилии, плеснул воды прямо ей в лицо, от чего она резко выдохнула, срываясь на хриплый кашель. Люси пыталась отдышаться, словно очень долгое время задерживала дыхание. Она моргала и вытирала лицо ладонями, жмурясь от щекочущих капель воды. Нацу бросил ей махровое полотенце, замерев в ожидании напротив. Девушка дрожащими движениями попыталась вытереть лицо, разочарованно поглядывая на размытые пятна крови. Она не сразу поняла, что напротив стоит взвинченный муж, явно требующий ответов. — Нацу?.. Люси шептала с усталостью и тяжестью в голосе. Она выглядела ослабленной и уморенной, словно не спала несколько ночей. Мужчина молчал и удрученно поглядывал на неё, игнорируя её восклицания. Девушка потупила взгляд и просто кивнула с благодарностью, догадываясь обо всех ночных приключениях, в которых Нацу, очевидно, принял активное участие. — Сколько я не просыпалась? — Твоя прострация считается? Жена неуверенно кивнула, косо поглядывая на него. Не сложно догадаться, что его это напугало, потому что сложно не напугать кого-то подобным. Сейчас в резко опустевшей голове Люси находились две противоречащие крайности: рассказать и смолчать. И только странные голоса, прерываемые белым шумом в ушах, сбивали столку и мешали взвесить все «за» и «против». — Я проснулся, ты уже кричала. Если предположить, минут двадцать, думаю. Девушка сжала губы и всхлипнула, подрагивая от призрачного холода. Она вжалась в собственные плечи и громко дышала через рот. Мужчина подумал, что ей совсем дурно стало и стоило бы оповестить Фернандеса. Водичка хорошо помогла в резком подъеме, но вот Люси это отнюдь не радовало и не осчастливило. — Что-то не так? Нацу, явно недоуменный её реакцией, замер на месте. Он прикинул в голове, что время имеет значение, раз уж первое, что она спросила — касательно времени. Всё выглядело так, словно он наткнулся на проклятую безделушку с явной загадкой.Додумайся сам, называется.
Люси неловко кивнула, вздрагивая раз за разом, и её страх ощущался достаточно, чтобы сказать — здесь определенно что-то не так. И повезет, если всё не настолько плохо, чтобы кого-то хоронить. — Оно растет. — «Оно»? — В прошлый раз тринадцать минут. Я теряю контроль, таблетки не помогают. Она говорила загадками, надеясь, что Нацу поймет всю суть из горстки информации и многозначных намеков. Но правда в том, что с каждым словом девушка вводит его в куда большее заблуждение. Таблетки, «оно» растет, потеря контроля — все выглядело, словно он находится в кульминации какого-то фильма ужасов. Голова загудела от настырного мысленного процесса. Нацу всерьез пытался сложить пазлы, но ощущение того, что это попросту нереально, навязчиво било по вискам. Делать какие-то выводы сейчас, имея на руках только несколько слов сумасшедшей — глупо. Он устало выдохнул, чувствуя, как резко пропало какое-либо желание пойти и доспать оставшиеся часы до утра. Драгнил окинул её взглядом и остановился на тех самых сбитых костяшках её руки. Именно эта рука подрагивала и иногда невысоко вскакивала, будто бы это вовсе не зависело от желаний Люси. Прикасаться к ней было вопросом собственной безопасности, так как у него обеспеченно несколько синяков. Хотелось бы ему еще получить, зная о непредсказуемости её движений? — Встать можешь? Хартфилия неуверенно кивнула и приподнялась, хватаясь за собственные плечи. Нацу подумал, что было бы неплохо на всякий пожарный закрепить её «возвращение в реальность» еще одним стаканом воды, но она прекрасно владела собой — пусть и с натяжкой. Перехватив раненую руку, мужчина без усилий опустил её в раковину и сполоснул небольшим потоком, смывая остатки крови и засохшие ошметки содранной кожи. Вода стекала грязным алым, Люси болезненно закусывала губы и мычала, а Нацу усердно пытался смыть всё в напрягающем полумраке ламп. За окном светало, в доме резко похолодало, пока Драгнил не подключил подогрев полов. Люси пыталась терпеть и не ерзать на стуле, пока Нацу с заботой смачивал ранки перекисью. Всё шипело и щипало, но девушка усердно терпела, закусывая губу от колких ощущений. Никто ничего не говорил, хотя у Драгнила была целая гора вопросов. Он выжидал, пока жена придет в себя и сможет ответить хотя бы на половину из них. Другой заботой оставался лишь правильно подобранный тон, с каким стоит обратиться к ней. Он откинул ватки в мусорный пакет и с негодованием оглядел девушку, наблюдая, как она аккуратно дует на ранки и морщится. — Что происходит? Нацу достал из аптечки упаковку, вырвал кусок ваты и прихватил небольшой пластырь. Люси замерла, опуская руки на коленки. Она протяжно молчала и не делилась страшными тайнами, в душе надеясь, что муж не начнет допытываться. Ему же казалось это игрой «найдите черную кошку в темной комнате». Драгнил аккуратно приподнял её подбородок и откинул волосы назад, рассматривая глубокую царапину выше виска. Хартфилия молчала и с восхищением в глазах наблюдала за его серьезным лицом. Он был слишком близко, чтобы случайно наклонить голову и прикоснуться. Девушка потупила взгляд, но не упиралась аналогичным ощущениям жгучих колкостей кожи из-за дезинфектора. В голове возникло ощущение пробирающей теплоты и легких касаний. И Хартфилия была уверена, что это происходило в реальности, вот только когда и при каких обстоятельствах? Люси украдкой наблюдала, как муж слишком увлеченно обрабатывал ранку, что даже не заметил, как она возбуждено выдохнула. Девушка отчетливо уловила дурманящий запах, и словно вспомнила что-то далекое из своего прошлого. Нацу действительно занимал большую часть её сознания, так как Хартфилия могла сознаться в том, что он ей слегка симпатизирует. Списывать всё на то, что чувства появились из неоткуда, было бы глупым предположением, потому что девушка уверена в том, что она просто вспоминает о своей привязанности к нему в прошлом. — Мне часто снились кошмары, пока Эрза не прописала таблетки. Что-то на подобии сильного снотворного. Драгнил вслушивался в тихую речь, вымазывая что-то на её лице. Люси неуверенно взглянула на него, предвкушая хоть какую-то реакцию, но мужчина слишком заботился о повреждении, чтобы как-то реагировать. — Ты сказала, что таблетки не действуют. — Я почувствовала это пару дней назад, когда обычная доза перед сном не помогла. Нацу закончил закреплением пластыря и, хмыкнув, откинул использованные материалы в мусорный пакет. Люси с тяжестью выдохнула горький воздух, ощущая появившееся напряжение. Муж спокойно сгребал медикаменты в одну коробку и что-то шумно раскладывал. Если всё уж так плохо, почему она не рассказала? Вполне неплохой причиной умалчиваний было бы недоверие к нему. Но это касается её здоровья. Если же подобное преследует её какой день, так и до фееричной езды крыши в сторону недалеко. — Что за «оно»? — Кошмар. — И что за кошмар? — Не знаю. Мужчина замер, когда коробочка расположилась на верхней полке, и осталось просто закрыть дверцу. Он выстоял несколько секунд и неуверенно бросил взгляд через плечо. В голове рухнула выстроенная цепочка. Нацу ощутил знакомое чувство, когда она ровно так же ответила тогда в машине. Но лжи или недоговорок не было, по крайне мере, насколько сказала его проницательность. Люси действительно не может дать объяснения внезапным «бзикам» и, возможно, сама этого боится. Но самым напрягающим в этой ситуации оказалось то, что это не поддается контролю: ни внутреннему, ни внешнему, судя по её словам. Похоже, даже какие-то вмешательства психологов будут лишней тратой времени. Наверняка, Жерар что-то пробовал, но все его безумные теории и глупые попытки ни к чему не привели. Поэтому он и отмазался коротенькими фразами в машине. Фернандес и сам надеялся, что разгадка найдется в более спокойном для Люси месте, где обстановка может как-то спровоцировать память. — Ты не знаешь, что тебе снится? — Я не помню. Но знаю, что с каждым разом становится страшнее. Я не могу контролировать «это». — Ты про то, что ты не можешь долго прийти в себя? Он хлопнул дверцей и подошел к ней, заметив малейшее дрожание её рук. Люси кивнула, пытаясь спрятаться от остальных ответов. Она не хотела делиться этим, потому что сама ничего не знала. Или знала ровно столько, сколько знали остальные. И снова глупая улыбка дрожащих губ. Словно это было каким-то прикрытием. Возможно, Хартфилия просто пытается накинуть на голову покрывало, чтобы монстр под кроватью не тронул её, но это было лишь самоубеждением, что все вокруг будет в порядке, если покрывало останется на голове. Она просто убегала от реальности. Думала, что уже слишком далеко от этих кошмаров, но они всегда будут рядом. И что-то её пугало, терзало и принуждало задумывать обо всём всерьез. — Чего ты боишься? Драгнил нервно выдохнул, наконец, сложив все пазлы в одну картинку. Кошмары по ночам, непонятные выбрыки днём, её странности — всё это имело объяснение. И не только черкнутая запись в медкарте, мол, «черепно-мозговая травма». Что-то большее держало эту Люси в руках и, когда требовалось, душило её, напоминая, мол, «не расслабляйся!». Если прикинуть наугад, — это могло быть что угодно, но, где-то в глубине души, Нацу отрицал, что это могла быть Люси Хартфилия. И кошмарами могли быть реальные ситуации, которые пережила эта девушка. К примеру, в одном из них фигурировал сам Нацу.Эта теория имела место быть.
Люси поджала губы и едва слышно всхлипнула. Она склонила голову, и только сейчас Драгнил заметил пробежавшие в уголках глаз слезы. — Я боюсь заснуть и не проснуться…***
Комната с потрепанными стенами, зацветшими крупными пятнами плесени. Пол, с гниющими деревянными половицами, прогибался от веса и утробно скрипел. Потолок все еще осыпался старой потрескавшейся штукатуркой от недавней бойни. Мужчина лениво уселся на стол, перекинув ногу на ногу. Он весело качал пяткой в воздухе, подыгрывая мелодии шкатулки. Под ладонями шуршали окровавленные бумаги и тетради, а в углу утробно хрипели перебитые люди в одной огромной луже крови. Другой мужчина, сидящий на коленях, побледнел, углядев в руках господина шкатулку. Хозяин ухмыльнулся и хохотнул, когда мелодия внезапно оборвалась. Он потянулся к вещице, заодно нащупывая крутящийся заводной рычажок. — Она жива? — Да, Господин. — Почему? — Не знаю, Господин. Я сделал всё, как вы просили. Он хохотнул, прокручивая рычажок по кругу. Темные глаза опасливо блестели в свете ночного неба, от чего исполнитель глухо выдохнул. Мелодия, прерывающаяся первые секунды, заиграла в обычном тоне, разбавляя повисшую тишину. И снова эта улыбка, не предвещающая ничего хорошего. Господин настукивал пальцами звуки в такт мелодии и удовлетворенно прикрывал глаза.Танец сахарной феи.
— Если бы ты выполнил, так как мне того хотелось, она бы была мертва. Я прав? — Да, Господин. — Значит, ты не справился с заданием, верно? — Да, Господин. Легкий смешок, стены дрожали от отбитого эха. Заброшенное здание в самой чаще леса, ничем не примечательное и достаточно заколоченное, разразилось глухими выстрелами и криками. Всё произошло в течении нескольких мгновений, пока маленькая куколка кружилась на сцене внутри шкатулки. Выгравированная листьями и цветами коробочка хранила в себе отголосок прошлого — болезненного и режущего сердце. Всё затихло, кроме тоненькой мелодии Чайковского. Мужчина с легкой улыбкой на губах вытащил охотничий нож из уха мертвого подчиненного. Лезвие с легкостью вышло из плоти, разбрасывая на пол грязные ошметки. Что-то противно чавкало и хлюпало, пока господин наслаждался видом застывшего ужаса на лице. И вроде бы от подобного зрелища должно тошнотворить. Он грубо и достаточно брезгливо отпихнул тело носком ботинка в сторону «братской могилы», из-за чего на полу разрисовалась рваная алая дорожка. Мужчина, напевая оставшиеся секунды полюбившейся мелодии, прошелся по скрипящим половицам, самую малость подпрыгивая в коленках. Он игрался ножом, подкидывая в воздух и тут же ловко перехватывая его в падении. Вещица, словно безвредная безделушка, делала сальто в воздухе и ловилась обтянутой кожей рукояткой. Господин остановился в шаге от огромной доски и почувствовал, как нос защекотало от слоев пыли и пепла. Красные и черные ниточки переплетались и закручивались на гвоздях. Фотографии — подгоревшие, помятые и разрисованные маркером — уныло висели, перекрывая друг друга краями. Улыбающиеся лица смотрели на него, и в голове всплывали совершенно другие картинки. В частности, эти самые истерзанные улыбки. Он, всё еще напевая мелодию простым мычанием и отбиванием такта языком по нёбу, искал одно лицо. Скомканная фотография висела в самом углу, ровно там, где и свежий снимок тела, обведенный маркером. Мужчина хохотнул и с небольшим усилием вставил нож ровно между глаз молодой девушки. Фотография поддалась и вывернулась. По портрету хаотично струились ручейки, спускаясь куда-то вниз, где ровно такой же портрет мужчины — зарисованный и обведенный — отличался лишь засохшими на лице брызгами. Господин ухмыльнулся и поспешил выйти, хватая шкатулку дочурки. Он спускался по шатким лестницам, обливая ступени бензином. Заевшая в ушах мелодия сравнилась с биением сердца. Он пренебрежительно откинул к завалу камней и какой-то бумаги канистру и бросил подожженный спичечный коробок. Искорка пламени потерялась в смоченных топливом камнях, поджигая всё вокруг. Мужчина неспешно вышел из полуразрушенного дома, с удовольствием наблюдая за перекидывающимися языками пламени. Огонь мерцал в выбитых окнах некогда уютного жилища. Он, с необычайной легкостью на душе, исчез в чаще, все еще хохоча ото всей той иронии.