Великобритания.
Лиам тонет, по крайней мере, ощущения очень близки к этому: уши закладывает, а лёгкие не позволяют глубоко вдохнуть, гоняя воздух туда-сюда по горлу. Он не должен чувствовать себя так, загнанным в собственное тело и не имеющим возможности вырваться, убраться подальше. Прямо сейчас ему хотелось бы быть за километры от родного дома, и уж точно не стоять по-глупому у входной двери, вглядываясь в букет красных роз и светло-розовую упаковочную обёртку торта. Внутри него горит желание растоптать коробку единым движением, уничтожить содержимое и вместе с цветами отправить в мусорный бак. Подальше с его глаз, подальше от его сердца. Потому что это больно и дико, а ещё это рвёт ему душу. Лиам тяжело втягивает носом воздух, в очередной раз, пытаясь снабдить себя достаточным количеством кислорода, но злость и эмоции не отступают и ему мало что удаётся. Он достаёт из джинс телефон и нажимает на быстрый набор, прикладывая трубку к уху, ожидая услышать своего парня всегда бесспорно поддерживающего его. Вот только вместо его голоса там тишина, разбиваемая мерными гудками. Лиам нажимает на перенабор и ждёт, ждёт, ждёт, продолжая испепелять взглядом «сюрприз для твоей мамы», теперь лежащий на полу. Выдержки Лиаму хватает на ещё 3 попытки, а затем он решает написать Зейну, всё ещё надеясь на реакцию.16:27 «Карен снова делает это. Я чувствую себя ужасно и не знаю, что делать. Должен ли выкинуть всё это?» *фотография прикреплена* Сообщение отправлено. 16:58 «Я решил, я выкидываю это. И я 100% не уверен, но ты не отвечаешь мне. Почему ты не отвечаешь?» Сообщение отправлено. 17:04 «Она вернулась с работы, так что я не успел. Её непринуждённость раздражает меня. Собираюсь запереться у себя. Напишешь мне, как освободишься? Чтобы ты не делал, не важно» Сообщение отправлено.
— Сядешь со мной есть? — его мать выглядывает из кухни и дружелюбно улыбается, зазывно кивая головой. Лиама чуть ли не тошнит от этого, он хмурит брови и бросает небрежное «Нет», прежде чем спешно поднимается к себе. Он бы с удовольствием не хотел чувствовать этого беспорядка в собственной голове, но мысли давят тяжким грузом и все проблемы просто перемешиваются, спутываются, заставляя Лиама ощущать себя беспомощным и ущербным настолько, насколько это вообще возможно. Он не думал, что его мать когда-либо снова повторит свои действия пятилетней давности, в смысле, он вроде как думал, что она выучила урок, поняла, как неправильно всё это было. Только вот её частые уходы в ночь, странные звонки, которые она пыталась скрыть, указывало Лиаму на обратное — у неё снова кто-то был. Лиам не был глупцом, ему уже давно было не четырнадцать, хотя и тогда он догадывался, что что-то не так, а потом и вовсе смог сложить происходящее в единую картину. Теперь ему было девятнадцать, и история повторялась, ударяя по нему сильно, пробуждая в нём ненависть, злость, смешанную с виной и расстройством. Притворяться, что ничего не происходило, было ещё сложней, хотя бы потому что он не идиот, вот как она собиралась прокомментировать то, что неизвестный прилизанный хер оставил ей в подарок цветы и торт, нагло улыбаясь во все 32? Ах, точно, она никак не собиралась комментировать это, потому что блять она просто могла. Лиам разрушался из-за всего этого раз за разом, слушая как вечерами его мама, как ни в чем не бывало, общалась с отцом, хихикала и говорила, как ждёт его возвращения из командировки. Ну да, конечно. Лиам понимал, что отвращение в нём растёт и скрыть его становится трудно: он избегал Карен, почти не перекидывался с ней и парой слов, а когда она пыталась притянуть его для объятий, умело уворачивался от рук, так будто они были переносчиками дрянной болезни. Может, так и было? Может, эта дрянная болезнь называлась — измена? Казалось, больней не станет, но Лиам тонул, а Зейна так и не было рядом.***
Пропущенные звонки и сообщения Зейн обнаруживает только через два часа: Клэри позвала его «позависать», а он не мог и не хотел упускать шанса, познакомиться с её компанией. И его телефон всё время находился в рюкзаке, а в доме было так шумно и … да, Зейн ощущает, как он проебался. Не то чтобы они с Лиамом были привязаны друг к другу тем видом больных отношений, где каждый из них должен тут же отвечать на телефон, но Зейн знал, что в семье Лиама сейчас проблемы, и поэтому чувство вины было оправдано. Зейн даже не пытался вежливо попрощаться с хозяйкой дома и остальными ребятами, он схватил свои вещи и мигом скрылся за воротами, вызывая себе такси. Всю дорогу он пытался оповестить Лиама, что уже в пути, но механический голос упорно повторял, что линия занята, и это всё только усугубляло. Миссис Пейн впустила его в дом без вопросов, она была слишком занята собственным телефонным разговором, поэтому мельком обняла его и тут же скрылась в другой комнате. Что ж, Зейн мог понять злость Лиама теперь, не то чтобы он не верил ему, но он просто не допускал мысли о том, что всё может быть настолько плохо. — Ох, отвали, мой рот уже устал улыбаться, — Зейн слышит мягкий голос сразу, как только поднимается наверх. Он застывает у приоткрытой двери и аккуратно заглядывает внутрь, замечая Лиама, нервно крутящегося посреди комнаты на кресле с колёсиками. — Нет, боже, о чем ты только думаешь, Энди? Если бы я мог ударить тебя через расстояние, я бы так и сделал. — Смеётся Лиам на чужие слова и Зейн может видеть, каким красным становится лицо парня, когда он пытается охладить собственную кожу, касаясь ладонью щеки. — Ты должен прихватить и для меня чего-нибудь. Ну, знаешь, как подарок. — Зейн знает, что подслушивать не круто, но он не может сдвинуться с места и заставить себя открыть дверь, давая понять о своём визите. Вместо этого он просто стоит и выслушивает, как его парень жизнерадостно болтает с придурком Сэмюэлсом, как иронично. — Ага, конечно, номер горячей бразильянки, сойдёт. — Хмыкает Лиам и поднимается со своего места, заставляя Зейна отступить и сойти на три ступеньки ниже, чтобы остаться незамеченным. — Хорошо, договорились. Просто напиши мне, как только вернешься. Давай, братан, пока. И затем возникает полнейшая тишина, заставляя Зейна очнуться и понять, что он не совсем в уместном положении сейчас, поэтому он спускается по лестнице ещё чуть ниже, прежде чем начинает, громко топая ногами, возвращаться к комнате Лиама. — Лиюм, чёрт, прости, — Зейн влетает внутрь, словно он только пришёл, словно он запыхался в спешке, поднимаясь сюда, словно он не вёл себя как ребёнок пару мгновений назад. — Зейн? — Лиам оборачивается к нему и смотрит удивленно, явно не ожидая увидеть его здесь. Он оглядывает его с ног до головы, и хмуриться, — Ты в порядке? — Что? Ах, да, конечно. Прости, я пришел как смог, просто я …, — Зейн сдаётся, не зная, как объяснить всю ситуацию. Он замирает посередине комнаты, опуская руки в бессилии что-то объяснить. — Без разницы, я в полной норме, так что забей, — говорит безэмоционально Лиам и Зейн не удерживается и бросает на него взгляд: он не понимает, почему Лиаму постоянно нужно притворяться, что ничего не произошло. — Ты можешь хотя бы раз не врать мне? Ничего страшного не случится, если ты просто сядешь и поговоришь со мной, — Зейн устало вздыхает, подходя к диванчику у окна. — Боже, Зейн, мне нужна была твоя помощь пару часов назад, но не сейчас. Разговор ничего не изменит, тем более ты и так всё прекрасно знаешь! — голос Лиама звучит агрессивно, и он вскидывает руки так, будто бы уже истощен происходящим. И он по-прежнему предпочитает не смотреть на Зейна. Зейн тяжело вздыхает, полностью запутанный в ситуации, почему это всегда должно быть так тяжело? — Лиам, присядь, и мы поговорим, — Зейн смотрит с надеждой в глазах и хлопает по месту рядом с собой. Лиам не спешит сдвигаться с места, всё ещё упёрто глядя себе под ноги. Всем своим видом он старательно показывает, что он не нуждается в этом разговоре. Зейн использует последнюю попытку, он тяжело опирается на собственные колени руками, словно вот-вот собирается встать и выйти, и затем спрашивает, — Хорошо, тогда мне стоит уйти? Лиам продолжает молчать, но Зейн замечает, как на его лице пробегает тень смятения. Он, кажется, действительно встревоженным из-за возможности ухода Зейна. — Не уходи, останься, — голос Лиама сквозит одиночеством и нуждой. Теперь он выглядит так, словно перспектива остаться одному убивает его прямо в эту самую секунду, будто бы остаться сейчас одному — это худшая участь на свете. Зейн не выдерживает и встаёт с места, чтобы притянуть Лиама за руку к себе и усадить рядом. — Я буду здесь, обещаю, но я не оставлю всё как есть, — Зейн сжимает чужую ладонь сильнее, пытаясь передать этим жестом то, что это он, прямо здесь. — Произошло ли что-то, чего я ещё не знаю? Лиам хмуриться, но продолжает молчать, разглядывая их руки. У Зейна есть подозрительное чувство, что он не знает намного больше, чем думал. — Разговаривал с отцом, — говорит, наконец, Лиам и прикрывает глаза на краткий миг, а затем смотрит прямо на него, — Зейн, он настаивает на подаче документов в Лидс, в самое ближайшее время. В этот миг из лёгких Зейна выбивает весь воздух, а тело будто бы парализует, он клянется, что в ту секунду теряет способность двигаться, говорить и слышать. Всё просто исчезает и вокруг не остается ничего, когда мысль, озвученная Лиамом, добирается до него. — Он не может поступить так с тобой, с нами. Он … Лиам, что ты будешь делать? Лиам ребячески жмёт плечами и нервно хмыкает, пока Зейн всё ещё пытается понять, что может произойти, если Джефф будет упорно стоять на своём. Все эти перспективы совсем не радуют Зейна. — Я не знаю, я пытался поговорить с ним, но, знаешь, он говорит, что время уходит, а я продолжаю стоять на месте. И каждый раз, когда я пытаюсь возразить, всё просто превращается в скандал, — Лиам откидывается на спинку дивана и смотрит пустым взглядом в никуда, — ещё и эта ситуация с мамой, блять, Зейн, я будто живу на минном поле. Я полностью заебался со всем этим. Взгляд Лиама, обращенный к нему, печальный и такой вымученный, что заставляет внутренности Зейна стягиваться в тугой узел. Он так хотел, чтобы Лиам всегда был защищенным, не испытывал этих негативных эмоций, чтобы был подальше от выматывающих ситуаций, но он был беспомощен. — Иди сюда, — Зейн мягко обхватывает плечи Лиама руками и тянет парня в свои объятия, тот поддаётся легко, облокачиваясь на него всем телом и уложив голову на плечо. Зейн скользит пятернёй по его волосам и шепчет прямо на ухо, — Мы будем в порядке, ты будешь в порядке.***
Лиам тихо выскальзывает за дверь своей спальни, стараясь ступать аккуратно, чтобы пол под ним не трещал и не скрипел, нарушая ночную тишину дома. Разбудить родителей — это последняя вещь, которую хочет Лиам, и если это действительно произойдет, он не знает, что они с ним сделают. Во всяком случае, проверять это пока не особо хочется, поэтому рассчитывая свои движения, он делает мелкие и лёгкие шаги, скользя по коридору, как тень. Из дома он выбирается, кажется, словно сотню лет спустя, весь напряжённый и взволнованный из-за своего поступка. Если вдруг Карен ни с того ни с сего решит проверить его среди ночи, то всё закончится огромной семейной драмой, которых итак слишком много в их жизни. — Что ты так долго? — Лиам нервно дёргается и ойкает, когда Зейн резким движением обхватывает его руками за талию, покидая своё укромное место за деревом, где он дожидался его. — Ты напугал меня! — произносит Лиам сдавленно, на мгновение оборачиваясь к крыльцу дома, а затем всё же небрежно толкает Зейна в плечо, показывая своё недовольство, — ты что сдурел? — Ладно тебе, просто не нервничай, — Зейн ласково улыбается ему и проводит пальцем по щеке, заговорщицки шепча, — обещаю, что твой побег стоит того. — Надеюсь, — беззлобно бубнит Лиам, дёргаясь от прикосновений Зейна, в попытке строить из себя обиженную недотрогу, но натиск не прекращается до тех пор, пока Лиам не позволяет поцеловать себя. И это то, что Зейн всегда делает: он точно знает, чего хочет Лиам, даже если тот говорит и показывает своими действиями совсем иное поведение. Лиам притворяется большим мальчиком, которому не нужны поощрения, забота, проявления нежности. Лиам притворяется взрослым и рассудительным мужчиной, который самостоятельно справится со своими проблемами. Лиам играет роль примерного сына и гордости семьи. Лиам заебался. Лиам давно заблудился в собственной голове, и помочь ему найти путь обратно удавалось только Зейну. Не всегда, но он старался, потому что чувствовал фальшь и притворство Лиама на раз-два. — Так, куда мы собираемся? — спрашивает Лиам, когда они переплетают пальцы рук и направляются вниз по улице. — Ты увидишь, просто будь терпеливым, — Зейн игриво улыбается, заставляя сердце Лиама пропустить удар. Мысли о том, что Малик снова мог задумать, закрутились в голове с немыслимой скоростью, Лиам пытался вспомнить, о каких вещах он мог упоминать в своих разговорах. Может, это что-то из давнишнего разговора, когда он говорил, что хочет пробраться ночью на стадион? Или, возможно, Зейн решил исполнить какое-то своё собственное потаенное желание? Лиам не знал этого, но был уверен, что заскучать у них не получится. Автобус, в который они забрались на остановке, был полупустым и, пока Зейн платил за проезд, Лиам двигался в промежутке сидений, направляясь к заднему ряду мест. Пассажиров в салоне было несколько: передние места были заняты четырьмя взрослыми дамами с грузными сумками и рюкзаками, а по правую сторону у окна спал мужчина с грязными сальными волосами и густой бородой, перепачканной в непонятной смеси. И если мужчина был ожидаемым типом, то дамы вызывали удивление, потому что оказывается помимо маргиналов*, кто-то ещё действительно пользовался ночными линиями. — Я вижу твоё недовольное выражение лица, Лиюм, но уже через десять минут мы будем на месте, — Зейн падает на соседнее место и тут же сгибает ногу в колене, упираясь ботинком в спинку сидения впереди. В отличие от Лиама, у Зейна не было машины, и иногда ему приходилось кататься на общественном транспорте, когда Лиам или же Ясер не могли подвезти его. И в обстоятельствах этой встречи Лиам также не мог воспользоваться собственной машиной, звуки из гаража он точно бы скрыть не смог, поэтому теперь ему приходилось сидеть в грязном и пыльном салоне, подпрыгивать на каждой кочке и дышать одним воздухом с непонятным грязным субъектом. Ладно, это не было столь ужасно, но у Лиама временами случались бзики, поэтому, когда на следующей остановке в автобус ввалилась пьяная компания, он чуть не вылетел вон оттуда. Зейн заметил не пропадающее напряжение и молчаливо обхватил ладони Лиама своими и устроил голову на его плече, пытаясь вернуть внимание к себе. За окном проносились тысячами мелькающие красивые огни, за которыми некому было наблюдать, город спал, и только они мчались по пустой дороге вперёд. Неважно куда, главное вместе. Лиам понимает это, концентрируется на мягких касаниях пальцев Зейна к его коже, к тому, как он выводит пальцем узоры на тыльной стороне его ладони, обводит линии вен и погружается в момент, забывая обо всем, что вокруг. Лиам следит за его движениями и никак не может понять, когда он так сильно привязался к этому мальчишке, отдал всего себя этим отношениям. Он никогда раньше не думал, что его жизнь сложится именно так, что человек, которого он не признавал долгое время, станет его лучшим другом, а затем это всё перерастёт в любовь. Он и не думал, что сможет быть настолько сильно зависим от кого-то, от чьих-то прикосновений, присутствия, разговоров. Он не думал, что кто-либо сможет так много значить для него. Но Зейн действительно существовал и Лиам бесконечно любил его. Лиам не думает, что кто-либо понимает, как он чувствует себя, когда они выскакивают на очередной остановке, шумно смеясь и толкаясь. Он не считает, что кто-то знает, что для него значит, когда они вот так бредут по улице, прижимаясь друг к другу и нашептывая во мрак глупые шутки, лишь бы улыбка коснулась чужих губ. — Поцелуй меня, — шепчет Лиам прямо в губы Зейну, хватаясь руками за его свитер и не оставляя между ними расстояния. Это свежий воздух так пьянит его разум или из-за присутствия Зейна мозг плавится, превращаясь в желе? Лиам ставит на второе и счастливо хмыкает в поцелуе, который ему дарит Зейн, аккуратно накрывая его губы. Он отрывается от него быстро, не позволяя Лиаму утонуть в наслаждении, и тянет за собой. За считанные минуты они оказываются среди малозастроенной площади, где стоит всего пара фабричных зданий и развалившееся помещение, похожее на офис. Лиам оглядывается и, наконец, понимает, где они и для чего. Это кинотеатр под открытым небом, точнее одна из его редких специально организованных встреч. Он видел где-то в сети упоминание, что в ближайшие выходные здесь устроят показ, но он и не рассчитывал попасть сюда, не с той ситуацией, которая творится сейчас дома. Зейн, осведомленный обо всех его проблемах, не привёл его сюда к самому началу марафона показа «Звёздных войн», а рассчитал время так, чтобы они были здесь к началу пятого эпизода «Империя наносит ответный удар». Зейн прекрасно знал, как сильно Лиам любит эту часть из оригинальной трилогии, и он не мог допустить того, чтобы Лиам пропустил такое. Он хотел, чтобы Лиам немного развеялся. — Я верну тебя домой во время, принцесса, — Зейн подмигивает Лиаму, смеясь, а затем тянет парня за собой к раскиданным тут и там креслам-мешкам для тех, кто прибыл не на машинах.***
— Бежим, парни, не останавливаемся, иначе я прибавлю ещё пару километров, — кричит тренер Бродстоук, громко хлопая в ладоши и подгоняя отстающих шевелить ногами быстрее. Они находятся на открытом легкоатлетическом стадионе малой зоны их тренировочного центра, пробегают свою стандартную дистанцию в десять километров, увеличенную в два раза из-за проявленного недовольства и нежелания некоторых ребят. Лиам в принципе не жалуется, потому что он любит бег, и он занимается им постоянно, но в последнее время даже это не приносит удовольствия и не отвлекает его от мыслей. Всё становится тяжелее: рой проблем оседает в его голове, не позволяя сконцентрироваться на тренировке и достижении хороших результатов. — Как самочувствие? — Зейн нагоняет его и пристраивается рядом, стараясь попадать в темп. Он выглядит на удивление хорошо, хотя обычно к середине пробежки его силы иссякают и он сдаёт позицию, оставаясь где-то в хвосте их строя. Лиам удивлён, что Зейн даже говорит с ним сейчас, хотя он сам не чувствует, что способен на это сейчас, ведь его горло иссыхает кровью. — Лучше всех, — кое-как выплёвывает слова Лиам и возвращается к регулированию собственной техники дыхания, потому что его лёгкие сегодня блять предают его. Он чувствует, как всё внутри в нём в тысячный раз воспламеняется и сжирается огнём, никакого удовольствия от тренировки он точно не получит. — Это определённо не так, но я хотел позвать тебя на ужин, мои родители соскучились по тебе, — Зейн легко улыбается и кидает на него взгляд. И Лиам правда желает улыбнуться ему в ответ, но вместо этого он просто поджимает губы и жмёт плечами, надеясь, что каким-то чудом Зейн заметит этот жест. По всей видимости, Зейн воспринял молчание Лиама, как согласие, потому что после долгой и выматывающей тренировки, а также принятия душа и сборов, он остался ждать его. Обычно, если они не договаривались о поездке, Зейн заказывал себе такси и уезжал домой, но сегодня он привычно дожидался Пейна на выходе из центра. Лиам не стал возражать, он просто погрузил их сумки в багажник и сел за руль. Ехали они в полнейшей тишине, которая если и не напрягала Зейна, увлеченного своим телефоном и радио, то Лиам ощущал себя по-глупому неловко, впервые за долгое время. На его плечи свалилось слишком многое, чтобы он так быстро пришёл в себя, но он, правда, старался не перегружать голову, быть в равновесии для решения всех проблем. — О, Лиам! Ты наконец-то здесь, — практически на пороге у дома Маликов их встречает Дония, скорее всего, спешащая на своё очередное свидание: она выглядит невероятно мило в светло-бежевом костюме и с накрученными волосами. — Круто выглядишь, Дон, — Лиам ловко заключает девушку в объятия и снова оценивающе осматривает её, отдаляясь. Ему кажется, что он не видел её вечность, но на деле прошло всего пару недель с их последней встречи. — Спасибо, ты тоже… ничего, — девушка ободряюще улыбается ему, — извините, но мне пора бежать и, Лиам, если ты продолжишь игнорировать мои смс и звонки, я тебя прибью. А так, целую, веселитесь, мальчики! Парни провожают её взглядами до тех пор, пока она не скрывается за углом соседского коттеджа, и только затем идут в дом. — Избегал её? — спрашивает Зейн, пока они в коридоре снимают куртки и обувь. — Как и всех, кроме тебя, знаешь же, — хмыкает Лиам и, не дожидаясь Зейна, проходит в гостиную на звук телевизора, где его тепло встречает Ясер. Лиам на самом деле обожает быть в гостях у Зейна, потому что здесь он всё чаще и сильнее может чувствовать себя как дома. Здесь всегда царит спокойствие и гармония, здесь каждый слушает друг друга и относится с уважением, здесь он ощущает себя полноценным членом семьи, чего он не может сказать о собственном доме. Лиам любит свою семью, правда любит, но родные стены не успокаивают его, не заставляют почувствовать себя лучше, они давят, сжимают в силках и удушают. — Как твои дела, Лиам? Как родители? — спрашивает Ясер, улыбаясь и без стеснения откидываясь на удобные подушки: во-первых, он всё-таки дома, во-вторых, за столько лет Лиам уже стал им настолько близок, что быть собранным и скованным всё время, не имеет смысла. — Всё нормально, я полагаю. Они работают и, не знаю, мой папа вернулся из командировки только вчера. Я даже толком и поговорить с ним не успел, — говорит Лиам, неотрывно глядя на телевизор, где Аллен и Клинтон в очередной раз борются за покупку заброшенного склада**. — Он много работает, верно? Я давно не видел его на играх, всё думал как-нибудь пересечься и поговорить, но так и не встречал его, — спрашивает Ясер и Лиам всего лишь кивает в ответ, определённо не готовый врать прямо в глаза мистеру Малику. Может быть, когда-то раньше, когда он ещё был ребёнком и его семья не разваливалась у него на глазах, его отец действительно уважал его увлечение футболом и гордился им, но сейчас … Сейчас его отец хотел, чтобы Лиам вырос, стал мужчиной. И это ощущалось так, будто его сердце выдернули, оставив зияющую дыру в груди. — Дори! Малышка, иди сюда, посмотри, кто пришел! — Лиам слышит взбудораженный голос Зейна из глубины дома, а затем раздаётся грохот и топающий шум. Ясер рядом тяжело вздыхает и делает звук телевизора громче, когда в гостиную вваливается счастливый Зейн и уже давно не малышка Дори, хотя навряд ли кто-то сознательно станет называть огромного сенбернара «малышкой». Лиам успевает лишь встать со своего места, когда собака врезается в него, вставая на задние лапы и укладывая передние ему на плечи, вытягиваясь во весь рост. И затем она буквально умывает его, широко облизывая языком, хотя он пытается увернуться. — Фу! Дори, фу, перестань! Дорс, это отвратительно, — сдавленно произносит он, пытаясь успокоить собаку и спихнуть её обратно на пол. Кое-как это ему удаётся, но Дори не спешит отходить от него, кружась вокруг ног и мешая сделать хоть шаг. — Она соскучилась по тебе, — хихикает Зейн, приседая рядом с собакой, чтобы поиграть с её гривой. Лиам повторяет его действие и уделяет Дори нужное внимание: поглаживая спину, тиская её морду в своих руках. — Я не виноват, что ты не звал меня на прогулки с ней, — защищаясь, произносит Лиам и громко охает, когда Дори толкает его в живот, пытаясь завалить его на пол. Лиам считает Дори очень милой и особенной, потому что выбор взять её был очень рискованным. Они не знали, как родители Зейна воспримут её, но всё сложилось намного лучше, чем представлялось, потому что эта девочка смогла очаровать каждого. Дори была до нелепого большой сейчас и совсем не осознавала этого, пытаясь как раньше забраться на ручки, что просто вызывало смех. Лиам знал, что она ещё щенок, но выглядела она огромной, поэтому это несоответствие всегда вызывало улыбку и казалось забавным. — Давай, малышка, успокаивайся. Я здесь на весь вечер, мы ещё поиграем, хорошо? Дори громко тявкает в ответ, словно поняла хоть что-то из слов Лиама, и виляет хвостом, всё ещё не отступая.***
После ужина Зейн и Лиам выбираются на задний двор. Солнце уже уходит за горизонт, раскрашивая небо в алые и вишнёвые тона, будто бы художник неровными мазками заполнил своё полотно. Армады облаков, пушистых как снег, медленно наплывают с разных сторон, чтобы затянуть красочный небосвод. Воздух на улице тёплый, обволакивающий собой, такой, какой обычно бывает перед грозой. Этот вечер словно исцеление, потому что сидя на ступеньках крыльца и присматривая за Саафой, играющейся с Дори, Лиам не ощущает себя таким уж нуждающимся. — Ты думаешь это всё судьба? — Зейн разрывает тишину и смотрит на него мягко, уголок его губ немного нервно дёргается, когда он пытается объясниться, — то, что мы встретились, подружились и теперь вместе? Мой отец мог выбрать любое место для переезда, он мог отдать в меня любую другую школу и я мог никогда не встретить тебя, но всё сложилось иначе. Ты никогда не думал об этом? Случалось ли когда-то, что Лиам пытался постичь непостижимое? Пытался ли он понять, как всё работает в этом мире? Конечно, он пытался, но навряд ли он когда-либо был близок к истине. Обычно все эти размышления о судьбе, мироздании и прочие философские вещи заставляли Лиама грустить, наводили его к тоскливым мыслям, поэтому он сторонился их. — Иногда я размышлял, но понял, что это не для меня. По крайней мере, не сейчас. — Он жмёт плечами и улыбается, когда видит, как Саф забирается на Дори сверху, как на пони. — Слушай, разве это всё важно? Мы же с тобой здесь, вместе и всё хорошо, да? — Да, всё хорошо, — соглашается Зейн, не отводя глаз от изучения профиля Лиама. Зейн считает его абсолютно великолепным и он не совсем знает, чем он заслужил его в своей жизни, но встреча с Лиамом — это самое ценное, что он когда-либо имел.Испания, Барселона.
— И тогда я сказал ему, что тактика — это часть стратегии, а он всё продолжал стоять на своём. Нет, ну что за идиот? Как его допустили в тренерский состав вообще? — негодующе проговорил Найл, подпирая рукой голову. У Марианны был обеденный перерыв, а Луи и Найла только закончилось собрание с тренерами, поэтому, воспользовавшись ситуацией, они все втроём вырвались перекусить. Выбрав небольшую, но уютную кафешку в нескольких кварталах от тренировочного центра, они уместились за столиком в нише и теперь ожидали свой заказ. Найл рассказывал о некомпетентности новоприбывшего ассистента, а Луи большое внимание уделяющий местам, осматривал интерьер. Стены кафе были окрашены в теплый желтый цвет, напоминающий переспевший лимон. Тут и там были расставлены необычные столики: с усиленной металлической ножкой, держащей сдвижную столешницу, накрытую прочным закалённым стеклом; а вместо привычных диванчиков вокруг стояли белоснежные стулья с мягким подушками. Заведение изнутри было воздушным и очень светлым, и как-то по-особому привлекательным из-за расположенных растений в горшках, украшающих перегородки между закрытыми от чужих глаз столами. Здесь было тихо и малолюдно, идеально для двух довольно известных футболистов, желающих отдохнуть, и девушки, которая могла бы убить одним взглядом, если бы кто-то встал на пути между ней и едой. Марианна была милой, и Луи быстро нашёл с ней общий язык: она понимала его шутки, увлекалась архитектурой и всегда давала хорошие советы, а ещё она была первым человеком, с кем он познакомился, и затем оказалась девушкой Найла. Луи видел в этом только плюсы, а ещё ко всему прочему она работала помощником их клубного секретаря, так что она всегда наперед знала обо всех потенциальных соперниках и делах внутри клуба, что зачастую играло Луи и Найлу на руку, всё-таки даже в футболе осведомленность — это хорошо. — Он не задержится у нас надолго, Эрнесто говорит, что он здесь только для передержки, — Марианна кивает, подтверждая правоту домыслов Найла и немного склоняется, когда произносит, — говорят, что он допустил огромную ошибку в модернизации игры, пока работал с «Реал Бетис». Так или иначе, у меня есть более важные новости, чем обсуждение Варлона. — Марианна взмахом руки откидывает мешающие волосы за спину и непринуждённым голосом говорит, — Через неделю в Мадриде состоится благотворительный матч с участием легенд футбола и многообещающими игроками. И угадайте, кому из нашего клуба выслали приглашения? Луи морщит лоб и пялится на Марианну так, словно впервые видит её. Она же не серьёзно? Это не могут быть они или всё-таки могут? Если это действительно так, то это огромная честь. — Я так и знал! Ты не умеешь хранить секретов, я ещё вчера всё понял, ты же светилась не хуже, чем на нашем первом свидании, — Найл торжествующе ликует рядом и щурит глаза, дразняще говоря, — ну скажи же, ты приложила к этому руку? Марианна молчит какое-то время, продолжая глазеть на них, прежде чем легко жмёт плечами. — Может быть. — Ох, неужели ты действительно поспособствовала тому, чтобы именно наши имена числились в списке? — Луи с сомнением в глазах смотрит на неё и ухмыляется краешком губ, облокачиваясь локтями на стол. — Неужели Марианна соизволила сделать что-то для нас? — Что угодно, — девушка отмахивается от них лёгким движением руки, словно они уже надоели ей, и затем откидывается на спинку стула, чтобы приблизившаяся официантка смогла расставить их еду. Марианна выглядит невероятно довольной собой, когда растягивает губы в приторной улыбке и затем тычет пальцем в их с Найлом сторону, — Я сделаю что угодно для вас, пока это действительно не заденет моей работы, тогда вам обоим конец. И это впрямь имеет смысл. Эта девушка хранила в себе столько секретов и тайн, и, казалось, была сполна наполнена противоречиями. Она была соткана из тысяч нитей, которые могли, как и обласкать своей гладкостью, так и перерезать жизнь. Марианна была невероятно способной и организованной, что всегда помогало ей в работе, где она управлялась со всевозможными вещами, уделяя по 13-14 часов в день своим обязанностям. Она работала впритык и на износ, но также и не упускала момента, чтобы повеселиться. И под «веселиться» Луи имеет ввиду, что она могла без всяких трудностей вертеть сотрудниками и информацией клуба, как ей будет угодно, при этом оставаясь незамеченной. И все её «игры» в основном были только во благо работы: её аналитический склад ума просчитывал всё наперёд и позволял видеть последовательность тех действий, которые не шли в расчёт директоратом. Она была своеобразным ангелом-хранителем для фк «Барселоны» и способствовала его развитию и росту всеми возможными силами: взаимодействуя с игроками, персоналом и кропотливо работая с множеством бумаг, статистикой, документациями, графиками. Но Луи повезло знать её не только как сотрудницу-перфекционистку, повёрнутую на своей должности, но и также как девушку, всегда ярко-улыбающуюся и дарящую тепло одним своим видом. Марианна имела самые приятные объятия и напоминала ему сестёр, всегда заставляя его чувствовать себя, как дома. Они являлись друг другу опорой, и Луи не мог просить у жизни ещё о большем, когда у него был Найл и эта девушка.***
— Найллер, тебе стоит держать свои шортики крепче, потому что мы собираемся разгромить Вас всех на поле, — Луи задорно улыбается, когда видит своего друга у края поля. — Да ладно, мои парни не так уж и плохи, — Найл оборачивается на нескольких игроков своей команды. Он кивает головой на одного из мужчин и ухмыляется, — Посмотри вон на того, в очках. Луи обращает взгляд на ту группу людей, куда указал Найл, и видит знакомые лица, что неудивительно, ведь здесь собрались актёры, музыканты, исполнители, продюсеры и многие остальные крупные шишки. Наконец, Луи замечает того, о ком говорит Хоран. — Подожди, это что Норьега***? В твоей грёбанной команде? — Ага, именно, так что я бы не спешил с выводами о победе, — Найл дружески смеётся и толкает Луи в плечо, — о, да ладно, мы же тут просто повеселиться, верно? Никакого давления, братан, никакого давления. Луи кивает и всё ещё с интересом смотрит на актёра, за карьерой которого он наблюдал долгие годы. — Подойдешь поздороваться? — Найл не перестаёт ухмыляться, одаряя его довольным взглядом. — После игры, не сейчас, — Луи приобнимает Найла, прежде чем отправляется к участникам своей команды, всё-таки даже в благотворительном матче они должны немного обсудить собственные действия. А ещё он считает, что должен немного угомонить поток своих мыслей и поубавить свой внутренний энтузиазм, не то чтобы это было плохой вещью, но он не собирался визжать, как маленькая девочка, начиная беседу с любой из присутствующих здесь знаменитостей. — Луи! Мистер Томлинсон, извините! — слышится позади преисполненный волнения и дрожи голос, заставляя Луи снова оглянуться и слегка сбавить шаг, чтобы мальчики лет двенадцати, семенящие к нему, смогли его нагнать. — Эй, парни, как жизнь? — Луи приветливо улыбается им, наконец, совсем останавливаясь и разглядывая раскрасневшиеся лица своих маленьких фанатов, которые с нескрываемым восхищением глазели на него и тянули блокноты с ручками ему в руки. Он присаживается на корточки, начиная подписывать листочек, — Оставить Вам парочку автографов, да? Как тебя зовут? — Андрес, — практически шепчет крупной комплекции мальчик, наблюдая за тем, как его имя вырисовывается рукой его кумира. — Отличное имя, парень. Нереально крутое, вот держи, — Луи возвращается ему тетрадку, переключаясь на другого мальчика. Луи видит, как исчезает волнение, захлестнувшее мальчиков в самом начале и теперь они более разговорчивы, перекидываются с ним парой слов, отмечая его игру и что «Вы лучший защитник в мире!». Луи видит в их глазах искреннюю уверенность в собственных словах и это заставляет его почувствовать себя ещё счастливее, поэтому он крепко прижимает мальчиков к себе и делает с ними фото на память. Он столько раз раздавал автографы и общался со своими фанатами, что, кажется, это давно должно приесться, но это не так, от слова «совсем». Луи искренне любит каждого из них, кто переживает за него и болеет, кто смотрит на его старания и успехи и хочет стать таким, Луи любит знать, что он даёт молодому поколению пример. Он считает это ценным вкладом в социальное развитие. Так что к своей команде Луи возвращается окрылённым любовью и признанием фанатов и, очевидно, это не приземляет его, как он хотел ранее, но Луи решает пустить всё на самотёк. Ведь действительно он не должен волноваться и жестоко контролировать себя каждый раз, особенно в ситуации подобной этой, где они все должны провести время весело и с пользой. Луи забивает на свой внутренний голос и с открытым сердцем обращается к каждому присутствующему. И поэтому Луи берёт от сегодняшнего вечера по максимуму: он не пытается выстраивать сложные схемы в игре, позволяя себе играть в недоребяческий футбол. Он просто течёт по течению, передаёт пасы и проводит обводки, но при этом в нём нет никакой жестокости и упорства. При неудачах он не чувствует разочарования, лишь с игривым блеском в глазах провожает соперника и смеясь возвращается к игре. Этот матч, наверное, стоит считать дружественным в том самом понимании слова, что никто действительно не устраивает показухи и какой-либо мясорубки, все просто наслаждаются времяпрепровождением за одной игрой. И всё же, матч — это матч и в нём есть свои победители. Команда Луи выигрывает с преимуществом в один гол и когда им вручают кубок, кажется, уже и не осталось «чужих» и «наших», потому что они радуются победе все вместе и это странно, но так же и как-то по-особенному приятно. Они чествуют друг друга, толкаясь на поле в одних крупных объятиях, смеясь и улыбаясь, так словно выиграли чемпионат Европы. — Ты видел это, засранец? Такая фантастическая игра, — немного запыхавшись, произносит Луи, крепко обнимая Найла и широко улыбаясь ему куда-то в плечо. Он чувствует себя так легко и настолько счастливым и это чувство всепоглощающее. — Мне реально пришлось подтянуть свою форму пару раз, — смеётся и шутит Найл, содрогаясь в объятиях. — Боже, я сейчас настолько расслаблен, несравнимое ни с чем чувство. Будто лечу. — Тоже самое, Хоран, тоже самое, — Луи отстраняется, но оставляя одну руку на плече друга, говорит, — сегодня мы празднуем, а теперь иди и представь меня Эдуардо, я должен лично передать ему свой восторг. Они оба громко смеются и их голоса переплетаются и растворяются среди остального шума стадиона. Оба счастливые и слегка уставшие они плетутся по полю к остальным участникам благотворительной акции.***
Луи обожает ранние подъёмы, когда солнце освещает ещё пустые улицы, согревает теплом мостовые, улочки и приветливо заглядывает в окна. Когда весь мир кажется таким тихим, таким родным. И самое лучшее, что сегодня для Луи абсолютно всё кажется идеальным, таким правильным и близким сердцу, что он просто не перестаёт улыбаться. Луи старается тихо выбраться из своей комнаты, чтобы не потревожить Найла и Марианну, расположившихся рядом в гостевой комнате. После вчерашнего матча и празднования, они почему-то решили, что было бы неплохо погостить у него. И Луи не был против, потому что он и сам любил частенько проводить время в их пригородном домике, поэтому их трио почти никогда не разделялось. Луи ставит греться чайник и выискивает среди множества сортов чая, тот который подходит к его сегодняшнему настроению. У Луи, как истинного англичанина, почти целая полка была заставлена разнообразными видами чая и травами, настоями, которые могли и убрать головную боль, и расслабить, и наоборот напитать энергией, в общем, сорта на все случаи жизни. Свой выбор Луи останавливает на красном грейпфрутовом чае, который сразу же заваривает, чтобы тот настоялся, пока он сам курит. Это его своеобразная утренняя рутина. Луи выбирается на свой широкий резной балкончик, ступая босыми ногами на едва тёплую плитку и опирается руками на перилла. Он закуривает сигарету и выпускает первый дымок в этот удивительный рассвет. Ветер кружится вокруг него, играет его спутанными волосами, ласкает невесомыми касаниями кожу и проникает глубоко в лёгкие. Луи нежится на солнце, прикрывая глаза и делая очередную затяжку, осознавая особенность этого соприкосновения с миром. Он слышит, как тихо щёлкает дверца в тишине квартиры, но не оборачивается, вскоре раздаются и лёгкие шаги, прежде чем через несколько мгновений чьи-то руки легко обвивают его со спины. — Доброе утро, Лу, — тихо и нежно звучит голос Марианны, пока она прижимается к его спине, буквально укладываясь на него, как на кровать. — Доброе, — выдыхает Луи в ответ и открывает глаза, чтобы в очередной раз осмотреть улицу и переливающиеся стёклышки в здании напротив. — Как спалось? — Отлично, но я всё ещё слишком расслаблена, — говорит Марианна ему в спину, опаляя дыханием его лопатки, а затем она отодвигается и становится рядом с ним. Её волосы свешиваются вниз и переливаются на солнце, отдавая лёгкой желтизной, а её лицо всё ещё сонное, кажется, очень мягким и невинным. — Тогда почему не осталась спать дальше? — с полуулыбкой говорит Луи, туша окурок об пепельницу. — Потому что у меня есть определённый режим, которого я придерживаюсь. Ничего, сейчас я выпью кофе и проснусь окончательно, — Марианна слабо улыбается и плетётся вслед за Луи на кухню. В полнейшей тишине они наслаждаются своими напитками, давая время своим организмам проснуться, а затем Марианна решает сделать для них вафли на завтрак. Луи остаётся с ней всё это время, выпивает ещё пару кружек чая и один раз курит, наблюдая за девушкой, когда к ним, наконец, соизволяет выйти Найл. — Что тут за утренние совещания и без меня? — Найл поправляет свою белую футболку и сонно улыбаясь, садится за барную стойку, тяжело опираясь руками на столешницу. — Ну, если бы ты не был таким ленивым соней, ты бы знал, — Марианна оборачивается и смотрит с доброжелюбной издёвкой на то, как Найл дует губы «в обиде». Девушка склоняется к нему, будто собирается чмокнуть, но в итоге мажет ему рот взбитыми сливками и заливисто смеётся. От ошарашенного вида Найла не сдерживается и Луи, приглушённо смеясь в собственные ладони. Найл ни капельки не раздражён, он слизывает сладость с губ, довольно смакуя сливки, а затем плетётся к умывальнику. Как итог, на кухне Луи чуть не разыгрывается водная битва, потому что Хоран начинает плескать водой в Марианну, а та, визжа, пытается вернуть должок своему парню. И это то, как «тишина» покидает квартиру Томлинсона. Луи вклинивается в войнушку между парочкой, когда понимает, что ещё чуть-чуть и обычными брызгами тут не обойдётся, он хватает Найла за руку, утаскивая на балкон. — Боже, вы совсем, как дети, — Луи довольно смеётся, вновь попадая на свежий воздух. — Она первая начала, она всегда это делает, — бубнит Найл, как маленький ребёнок, а затем вдруг ярко улыбается, — но я сделал её, в очередной раз. Луи качает головой и снова смеётся, потому что его друзья просто придурки, но такие любимые, что он не может без них и секунды. Когда ты находишь кого-то особенного для себя, кого-то, кто на твоей волне, ты никогда и ни за что не захочешь его отпускать. И это то, что Луи чувствует по отношению к Найлу и Марианне. Они идеально подходят ему. Большую часть времени жизнерадостный Найл, который может и выслушать, и дать дельный совет, и утащить от ненужных мыслей одним объятием. И Марианна, которая любит такие же архитектурные стили, как и сам Луи, из-за чего они часто выбираются на вылазки в город, чтобы изучить его, оценить по достоинству и станцевать без причины среди площади, под взглядом Найла, проваливающегося со стыда.