Великобритания. Лондон. 21:34
Зейн чувствует себя эмоционально разрушенным, после этой долгой недели: встреча с руководством, работа над контрактами с менеджерами, благотворительное мероприятие, матч с «Барселоной» и, конечно же, Лиам. Этого всего было слишком, хотя он и должен отдать должное своим друзьям и их непрекращающимся тусовкам. Справляться со всем, будучи накаченным наркотиками и алкоголем, намного проще, так, ему хотя бы необязательно помнить, кто он и что творится с его жизнью. — Ты можешь просто приехать повидаться с нами на выходные, дорогой? Мы не виделись уже очень долго. Мы даже не смогли увидеться после вчерашнего матча, — говорит его мама тихим и немного опечаленным голосом и Зейну не нужно видеть её, чтобы знать, что в глазах у неё стоят слезы. Наверное, она всё-таки понимает, что творится с ним или догадывается, а может просто уже не может отрицать того, о чем постоянно твердит СМИ. Зейну хочется бросить трубку, но он не позволяет себе этого впервые за долгое время. — Мам, я, правда, слишком занят, — его голос звучит хрипло, когда он говорит и неловко возится в кресле, поднимая ноги с пола и теперь обхватывая их руками. — Слушай, давай просто мы поужинаем с тобой в Лондоне в следующий раз, когда ты приедешь к Донии в салон. — Это будет через две недели, неужели нет совсем никакой возможности, чтобы повидаться? — Триша, кажется, невыносимо тоскует и от этого у Зейна внутри всё стягивается, но он просто знает, что не может позволить ей приехать. — Много дел со сборами и тренировками, ты знаешь, — Зейн тяжело сглатывает и просто умоляет себя не развалиться прямо сейчас, перед собственной матерью. Ему становится тошно, и он бессовестно врёт, — Я напишу тебе позже, ладно? Он даже не слушает её ответ, просто сбрасывает вызов и откидывает мобильный на диван, который он едва может различить в темноте собственного холла. Зейн шарит рукой по журнальному столику, и хватается за бутылку, тут же притягивая её к себе, и делает несколько больших глотков виски, обжигающего его горло и внутренности. Он тяжело вздыхает и откидывается на спинку, позволяя голове закружиться от слишком резкого движения, и, о боги, ему сейчас так плохо. Зейн хочет, чтобы весь этот кошмар закончился, а растущее одиночество внутри него просто ушло. Но, к сожалению, он уже не знает, как изменить это всё, как вырваться из этой жизни, которую он сам для себя создал. Он так бессилен, так глуп и так одинок, что едва заставляет себя подниматься на ноги каждый новый день. Если у него нет тренировок или встреч, он просыпается где-то далеко за полдень, долгое время лежит в постели, размышляя обо всем и ни о чем сразу, а потом всё же поднимается. Его дом, в основном, пустует: он живет здесь один, не считая прислуги, которая старается никогда не попадаться ему на глаза. Просто потому что у него уже было несколько инцидентов, связанных с тем, что он был слишком агрессивен, крича на горничных. Несколько девушек даже уволились, после этого, потом успешно рассказывая прессе о его невменяемости и вечных сборищах. И Зейну было абсолютно плевать на это, он был безразличен к этим людишкам и писакам, которые пытались получить свою копейку на его имени, они все были просто ничтожествами, которые совсем не знали его. Он сделал себя сам, ну, по крайней мере, он любил говорить себе так, словно футбол — был его чёртовым призванием. И нет, конечно же, это не его отец — великий центральный защитник «Честер сити», повлиял на происходящее в его жизни. Вовсе нет. Зейн горько усмехнулся и кое-как поднялся на ноги, подходя к огромному окну, чтобы выглянуть на улицу. Он видел, как Мистер Дернбер, его дворецкий, играл с Дори на газоне, позволяя собаке валяться в траве и играться, как ей вздумается. Зейн с любовью улыбнулся, глядя на неё, единственное живое существо, заставляющее его чувствовать себя лучше, а затем перевёл взгляд вдаль. В округе была тишина, ему нравилось, что он выбрал место за городом, подальше от шумных улиц Лондона. Здесь он мог позволить себе жить с размахом и творить всё, что ему вздумается. По большей части он просто проводил в особняке вечеринки, не любя находиться во власти мыслей. Ощущения собственной незначительности ему хватало сполна. Но бывали и вот такие дни, когда он притворялся затворником, просто запираясь в какой-нибудь части дома, то читая, то рисуя, то записывая все свои чувства в дневники, который он потом никогда не перечитывал.«— Слушай, разве это всё важно? Мы же с тобой здесь, вместе и всё хорошо, да? — Да, всё хорошо, — соглашается Зейн, не отводя глаз от изучения профиля Лиама. Зейн считает его абсолютно великолепным и он не совсем знает, чем он заслужил его в своей жизни, но встреча с Лиамом — это самое ценное, что он когда-либо имел».
Зейн тяжело вздохнул, к сожалению, сегодня без выпивки не обошлось: образ нежно улыбающегося Лиама никак не желал стираться из его мыслей. Зейн ощущал тянущую грусть и опустошение после встречи с ним, после того, как за долгое время он стоял рядом с ним, дышал одним воздухом и вот-вот мог коснуться рукой. Он был так далеко и так близко сразу, что Зейна сводило это с ума. Он так скучал по нему, разваливался без него и неужели Лиам не видел этого? Не слышал того, как он буквально кричал о помощи? Зейн не видел своей жизни без него, возможно, эта та причина, по которой он и разрушал её. Ему просто нужно было, чтобы Лиам вернулся. Зейн тяжело хватает ртом воздух и пытается заглушить ощущение в груди, будто она вот-вот разорвется от густой боли, наполняющей его и скручивающей в своих лапах. Ему некуда бежать и прятаться, и никто не может помочь ему — вставить его мозги на место, так что … какая кому разница, верно? Зейн нащупывает пару таблеток в кармане и закидывает их в рот, отдаваясь фальшивой эйфории.***
23:24
Найл не может перестать улыбаться от предвкушения сегодняшнего вечера, он приехал на полчаса раньше в назначенное место встречи — довольно переполненный ночной клуб и теперь крутился в вип-кабинке, высматривая взглядом фигуру Луи. Они не виделись уже целый год, хотя часто переписывались и созванивались через соцсети, но это было всё равно не то, к чему они привыкли. В Испании Луи довольно быстро стал ему, как брат, с которым он мог не только веселиться на тренировках, но также и чувствовать себя комфортно за пределами поля. Они прекрасно дополняли друг друга, и Найл всегда был уверен, что это и есть настоящая дружба. Не зря же Гарри ревновал, от раза к разу напоминая, что «Это я твой лучший друг с малолетства, а не он. И что мне приходится наблюдать? Найла-королеву-драмы! Когда же он получает от тебя только любезности. Нечестно». Ну, на все были свои причины, да? В смысле с Гарри Найл мог не притворяться, тот знал его и видел насквозь, зная обо всех его мыслях и проблемах, а Луи об этих «проблемах» мог лишь догадываться. Ну, потому что, по большей части, Найл — любитель замалчивать свои собственные неприятности. Найл нервно вздрагивает, едва в кабинку проскальзывает чья-то фигура, он бросает встревоженный взгляд и видит ухмыляющегося Луи. — Твои лицо было эпичным, — он смеётся и обнимает Найла на полппути, поднимающегося для приветствия. — Да, как-то слишком отвлекся, — Найл указывает на собственную голову и закатывает глаза, тоже смеясь. — Можешь не париться об этом сегодня, мы напьемся и будем танцевать и нести бредни уже через пару часов, так что лучше начать, — Луи призывает официантку, мельтешащую по второму этажу клуба, и делает заказ. Вскоре весь их стол уставлен напитками и закусками напрочь. И Найл уже даже не считает, какой шот оказывается в его руках, он просто глотает алкоголь и пялится на довольного Луи. И тогда в его голове возникает вопрос, на который он сейчас же хочет знать ответ, внутри просто что-то щелкает и он резко спрашивает: — Лу, почему ты не привел своего мальчика с собой? — Ох, Найл, заткнись, — Луи тут же дует губы и подносит сигарету ко рту. Он опускает глаза к столу, туша окурок об пепельницу, и выпускает дым. Найл думает, что он больше ничего не скажет, но тот смотрит прямо в глаза и произносит, — Ты блять знаешь его имя и вообще не играй со мной так. — Не будь скучным, я просто спросил, — Найл защищается и приподнимает руки, сводя всё к шутке. Ему правда не хочется, чтобы Луи на чем-то зацикливался сегодня. Этот вечер только их: с глупыми шутками, с игрой, где они оба по-дурацки подкатывают к девушкам и парням, пытаясь переплюнуть друг друга в неловкости. Они накачиваются алкоголем, обсуждают последние новости, касающиеся работы, и пару раз выбираются вдвоем на танцпол, чтобы подрыгаться под музыку, потому что танцами это точно не назовёшь. И наконец-то Найлу впервые за долгое время, проведенное в Англии, не одиноко пить. Обычно он не злоупотреблял, но после травмы прожигать свою жизнь казалось разумным. Он блуждал по тихим, фактически забытым пабам и барам, выпивая кружку за кружкой в абсолютной тишине. И затем он просто брел домой, туда, где также царила тишина, давящая сильнее, чем его собственные мысли, которые всегда возвращались к матери. Наверное, он просто любил насиловать свой собственный организм. Конечно, Гарри узнал обо всем и устроил ему трёпку, обещав поставить его на ноги, в чем он, кстати, преуспел, но всё же иногда Найл позволял себе после очень тяжелых будничных дней прогуляться и выпить пинту или две. Не больше, потому что у него не было цели — расстраивать или подводить единственного человека, который всеми силами боролся за него. Он бы никогда не cмог предать Гарри, поэтому он боролся ради того, чтобы вновь стать хорошим человеком. — Ты снова завис, Хоран, — Луи неуклюже протягивает ему новую порцию алкоголя, сшибая стоящие на столе бутылки. Он ойкает и буквально вталкивает стопку в руки Найлу, — Пей!***
10:04
Теплые лучи солнца проникают в номер сквозь тонкие, полупрозрачные шторы и замирают внутри, окутывая спящую пару в свои объятия и ненавязчиво пробуждая. Найл недовольно возится и утыкается лицом в подушку, пытаясь спрятаться от света, лишь бы ещё немного поспать, но затем он вдруг замирает, вспоминая прошлый вечер. Он приподнимается на локтях и оглядывается. Это всё тот же белоснежный и воздушный номер, который он забронировал себе на время матча и вроде ничего странного, кроме того, что по полу разбросаны его вещи вперемешку с чужими. Найл мягко садится в изголовье кровати и осторожно, стараясь не потревожить, опускает одеяло, которое почти полностью прикрывало девушку, лежащую рядом. Она всё ещё спит, её ресницы едва подрагивают, а кожа выглядит настолько мягкой и нежной, что Найл не удерживается и проводит пальцами по чужому лицу, касаясь. Он оглядывает её, восхищаясь красотой, и тем, как естественно она выглядит лёжа рядом с ним, и это дает ему небольшую надежду. Этот момент ощущается словно возвращение домой. Найл остается на своём месте ещё какое-то время, пока сон, по-видимому, не начинает ускользать и вскоре девушка лениво потягивается, её волосы скользят по подушке, когда она съезжает чуть ниже по простыням, снова скрываясь под огромным облаком-одеялом. Найл хмыкает и тёплая улыбка сияет на его губах, когда он вспоминает, насколько ленивой она может быть по утрам. — Хэй, — Найл пробирается к ней под одеяло, почти что сталкиваясь лицом к лицу, — доброе утро, соня. — Утра, — она на секунду приоткрывает глаза, глядя на него, будто пытаясь дать большей убедительности своим следующим словам, — ничего не говори. Просто дай мне эти пять минут тишины. И Найлу остается лишь едва заметно кивнуть, пока он чувствует себя растерянно, не понимая её, а потом она вдруг касается его ладони, переплетая их пальцы. И, ох, Найл вздрагивает, словно мальчишка впервые оставшийся наедине с девочкой. В тот момент, пока они просто лежат бок о бок и держатся за руки, у Найла проносится тысяча мыслей в голове и столько слов, так и рвутся сорваться с его языка, но он покорно молчит, боясь разочаровать её и разрушить этот момент. Он так предан ей, что даже спустя время сделает всё, чтобы она чувствовала себя лучше. Её ладонь мягко выскользает из его руки и Марианна неуверенно улыбается ему, прежде чем сбрасывает с себя одеяло и садится на кровати. Она выглядит абсолютно очаровательно и Найл не может заставить себя отвести взгляд от её спины, очерчивая глазами изгибы её тела и кожу, покрывшуюся мурашками. Он почти касается её распущенных волос, но одёргивает руку, когда она оборачивается лицом к нему. — Расслабься, я не укушу, — Марианна кидает ему игривую улыбку, — по крайней мере, не этим утром. Найл смеётся, тихо, но довольно искренне, что заставляет девушку тоже расслабиться. Насколько же они отчаянными были, что позволили себе эту слабость? Девушка улыбается ему и встает с кровати, осматривая комнату, кажется, тоже восхищаясь тем, как здесь уютно. Ночью в темноте она почти ничего не могла разобрать, то ли ей было плевать, то ли она была слишком пьяна. Кстати говоря, голова раскалывалась, как чёртов ад. — Я завидую тебе, Хоран! Ну, знаешь, тому, что по какой-то причине ты никогда не имеешь похмелья, — Марианна огибает кровать, подбирая свою одежду и одеваясь, — что за чёрная магия, ха? — Ирландец, — одним словом объясняется Найл, оставаясь на своём месте и просто молча наблюдая за тем, как девушка натягивает нижнее белье, а затем одевает шёлковую белую рубашку. — Так и продолжишь пялиться? — спрашивает она в итоге, убирая волосы с лица и смотря исподлобья. — Разве тебе не нужно никуда собираться? Никаких утренних встреч? — Нет, только если увидеться с Гарри, — Найл жмет плечами, нехотя признаваясь, но всё равно не шевелится, продолжая наблюдать, как Марианна посмеивается, борясь с узкими джинсами, которые никак не хотят на неё налезать. — Ну, тогда отличненько, — непонятно комментирует девушка, когда заканчивает сборы, забирая с пола свою сумочку и надевая туфли-лодочки. — Ещё успеешь. А у меня есть дела, работа не ждет, — она как-то криво улыбается и нервно поправляет прядь волос. Она почти что покидает его номер, но словно на прощание оборачивается и окидывает его взглядом, — Приятно было повидаться, да? Найл знает, что его сердце разрывается в тот момент, когда он кивает и Марианна скрывается за дверью. Со стоном он опадает обратно на кровать и больше никогда не желает знать этот мир вновь.***
8:52
— Вставай и пой! — Гарри проникает внутрь гостевой комнаты своего дома и подходит к окну, распахивая шторы. Он разворачивается на пятках и недовольно смотрит на «свёрток» из одеял, лежащий на кровати. Он грубо дергает край одеяла. — Давай же, подъём! Раздается невнятный и недовольный стон, гость сопротивляется, пытаясь не выпустить одеяло из рук. — Слушай, не веди себя, как ребенок, — Гарри пристально смотрит на кровать, — ты сам попросил поднять тебя пораньше, ты улетаешь сегодня, помнишь? И у меня нет времени возиться с тобой, я довольно занятой человек. Вдруг одеяло резко отгибается и Луи садится на матрасе, хмуро смотря на Гарри, его глаза сужаются и он проговаривает: — Ты занятой? Чем? — он насмешливо хмыкает, начиная подниматься с постели, — ездишь на гастроли, как двойник Мика Джаггера? — До сих пор шутишь об этом? — Гарри закатывает глаза и прежде чем выйти из комнаты, протягивает, — скуууучно. Гарри прекрасно понимает, что у Томлинсона вероятно ужаснейшее похмелье и подниматься в такие моменты — худшая часть дня, но, чёрт, быть настолько капризным? Гарри не ожидал этого. Он обязательно упомянет об этом Найлу, который спихнул на него заботу о пьяном друге. Он, конечно, был не против, потому что заботиться о ком бы то ни было у него всегда выходило хорошо, и он был достаточно терпелив, но ради «приличия» он мог и поныть Найлу о том, как ему бывает тяжело. Всё же стоило напоминать всем вокруг, что он человек тоже. Иногда люди просто забывали об этом, злоупотребляя его добротой, но, к своему везению, он всегда умел говорить «нет» и собственные желания и цели были приоритетом. — Выставишь меня прямо так или позволишь выпить кофе? — Луи в помятой одежде и с недовольным видом тащится за ним на кухню. — Я никого не выгоняю, — Гарри хмурится и щёлкает кнопкой на чайнике, включая его, он оборачивается к Луи и ставит перед ним тарелку с завтраком, который он приготовил перед тем, как разбудить его. Гарри победно улыбается, замечая широко раскрытые глаза и говорит, — как только ты вовремя прибудешь в аэропорт и будешь сидеть в мягком сидении самолета, ты всё поймешь. Ещё даже будешь благословлять меня за то, что я помог тебе встать и успеть все твои дела. — Ммм, прости, — Луи неловко улыбается и больше не спорит, начиная накалывать овощи на вилку. Гарри действительно впечатлен этим. И затем Луи начинает есть, выглядя смешно, в попытке проглотить всё целиком, почти не жуя. — Немного сучка, когда голоден? — Гарри приподнимает бровь и смеется, глядя как Луи чуть ли не давится, поднимая на него этот растерянный взгляд голубых глаз. — Теперь я вижу. Луи всё ещё молча смотрит на него, медленно проглатывая яичницу, пойманный на поличном. На секунду, он выглядит абсолютно маленьким и провинившимся, но затем он проглатывает всю еду, вытирая рот тыльной стороной руки. Его глаза загораются странным блеском и он говорит: — У тебя что, есть какой-то странный фетиш наблюдать за тем, как люди едят? Прислать тебе пару ссылок на этих девочек-кореянок, свистящих лапшой перед камерой? Гарри теряется, почти что раскрывает рот, чтобы тоже нагрубить, но затем он просто отворачивается и принимается готовить кофе, надеясь, что пар не валит у него из ушей от того, насколько он сейчас бесится. И ведь это всего пара минут наедине друг с другом, какой ужас! Вчерашний пьяный и смешной, а также до жути честный Луи Томлинсон нравился ему намного больше.Два месяца спустя. Великобритания, Лондон.
— Итак, что мы имеем на окончание данного турнира? — Найл тихо бормочет, обращаясь вслух к самому себе. Он перебирает бумаги, лежащие перед ним на столе, пытаясь выстроить рейтинг каждого игрока «Манчестер Юнайтед» для личной таблицы по успехам и достижениям. Его мозг кипит от такого потока информации, а это ведь он даже не притрагивался к архиву и новым «бумажным» делам, поступившим от начальства. Иногда быть главным ассистентом тренера было вовсе невесело: вот так всю жизнь ты сначала работаешь за счет своих физических данных, а потом что-то меняется, и ты уже сидишь в кипе бумаг и пытаешься понять, что и как здесь работает. Найл никогда не думал, что встрянет в нечто подобное. По крайней мере, он всё ещё был в футболе и, по большей части, занимался проведением тренировок и обучению методических аспектов в игре. Но были и подобные дни в жизни, когда его одного просто заставляли разбираться с теми вещами, которыми другие заниматься не желали. — Ты слишком очевидный, — Найл хмыкает, на секунду отвлекаясь от работы. Он слабо улыбается и оглядывается себе за спину, чтобы понять, куда смотрит его друг. Они с Гарри находятся в тренерском офисе, откуда сквозь стеклянную стену можно наблюдать за происходящим в тренажёрном зале, находящимся под ними, где как раз сейчас занималась команда. И, конечно же, Гарри был занят тем, что просто смотрел на игроков, развалившись в кресле рядом с Хораном. — В каком смысле? — Гарри хмурит свои брови и поджимает губы, откидываясь на спинку кресла так, чтобы он мог следить за лицом Найла и читать его эмоции. Найл просто жмет плечами и снова берется за ручку, заполняя документы. Он какое-то время просто молчит, словно серьезно слишком сильно погружен в работу, а потом он всё же выдыхает и устало отталкивается от стола. Он крутится в кресле и теперь тоже смотрит на тренировку, происходящую за стеклом. — Ты не спускаешь глаз с этого ребёнка, — Найл кивает головой в сторону, указывая на Зейна Малика, занятого пробежкой на тренажере. — И что? — Гарри одергивает замок своего тренерского костюма и ворошит волосы рукой, прежде чем опереться головой на ладонь. Он выглядит устало, хотя сегодня его занятия не были такими уж интенсивными. — Он просто одинокий, мне жаль его. — Жаль? — Найл косится на друга и вновь смотрит на Малика. Жаль его? Серьезно? Найл фыркает, когда произносит, — Ну, и почему конкретно тебе жаль его? Что у бедолаги недостаточно денег? Известности? Или не так много веселья в жизни? Ты, должно быть, шутишь, Стайлс. Гарри молчит, неловко пожимая плечами, а потом смотрит прямо в глаза Найлу. — Слушай, я знаю, что о нем говорят, и даже частично, понимаю, то почему его зовут мудаком, но он не был таким раньше. — Гарри снова переводит взгляд в зал и его лицо становится мрачным. — За этим есть какая-то история. — С чего ты всё это взял? Снова опираешься на свои внутренние ощущения? Я не хочу тебя задеть, Хаз, но ты не всевидящий, — Найл возвращается к работе, решая всё же к полудню освободить хотя бы часть стола от бумаг. — Вообще-то я просто изучил его досье и типа, знаешь, посмотрел старые заметки и статьи о нем, — Гарри тоже крутится в кресле, при этом забираясь на сидение с ногами, кое-как подгибая их под себя. — Во втором дивизионе он был обычным парнем. — А потом он добрался до денег, Хаз, вот и всё. Ты разве впервые слышишь подобную историю? У парня не хватило сил остаться собой, поддался искушению. Конец истории! — Найл срывается, его голос повышается, гремя по кабинету. Он никогда в жизни не понимал таких, как Малик. Он и сам в свое время был юнцом, тоже получил место в основе приличной команды, но он никогда в жизни не выглядел зазнавшимся и не хвалился тем, что деньги буквально сыпяться из его карманов. Он любил футбол, ценил людей вокруг, всегда относился к происходящему ответственно, но даже это не уберегло его от травмы и окончанию игровой карьеры. А этот ребенок, он просто был недостоин «золотого» мира, Найл был уверен, что Зейн никогда не знал, какова настоящая цена всего этого. — Отлично, — Гарри гудит себе под нос и поднимается со своего места, засовывая руки в карманы штанов, — но подумай о том, что если бы я когда-то взял и также бы забил на тебя, из-за всего того дерьма, о котором люди говорили в школе. — Гарри двигается в сторону двери, когда говорит, — Я не прошу тебя дружить с ним, я прошу дать ему шанс.***
Конечно же, слова Гарри заставляют Найла задуматься, и на какое-то время он действительно погружается в себя, но работы так много, что у всех этих мыслей нет и шанса остаться в его голове надолго. Так что можно сказать, что Найл не воспринимает Гарри всерьез, когда же тот со своим комплексом Бога, кажется, берётся за Зейна основательно. И Найл дико упрямится, всеми силами пытаясь избегать встреч и разговоров с Маликом вне работы, но с каждым разом это становится труднее: Гарри и Зейн находят общий язык, в конце концов. Первоначально это всего лишь небольшие разговоры во время перерыва между тренировками, что Найл не сразу заприметил. У него не было особо повода появляться на занятиях Гарри по фитнесу, но в преддверии выбора в национальную сборную у Найла было много дел, связанных с подготовкой игроков. Так что он просто неожиданно заглянул на тренировку и был максимально удивлен, заметив Зейна, свободно разговаривающего с Гарри, даже улыбающегося ему. Улыбающегося не так, как он делал обычно, с едкой насмешкой или превосходством, а искренне. Это всё казалось каким-то чудаковатым сном, такого быть не могло. — Ты реально, черт возьми, делаешь это? — тогда одернул друга Найл. — Я уже сказал тебе. Следуй моему примеру, будь вежливым и внимательным, тогда люди удивят тебя, — Гарри снисходительно улыбается ему, словно Найл никак не поймет простейшей истины жизни. — Он точно удивит тебя, когда воткнет тебе нож в спину, когда ты не будешь ожидать, — Найл хмыкает и приторно улыбается Зейну, который неловко стоит неподалеку, пытаясь сделать вид, что разминается, как и остальные. Гарри просто рассмеялся и уже тогда Найл знал, что Стайлс не сдастся так просто и будет переубеждать его всеми возможными силами. Гарри верил в людей бесконечно и сеял повсюду добро, словно гребанная фея-крестная. Наверно Гарри просто был человеком нового поколения, собирающегося перевернуть мир с ног на голову, но в лучшем понимании этой фразы. — Ты что? — Найл замер, ошеломленный новой информацией. Он обернулся к другу, улыбающемуся так широко, что он сошел бы сейчас отличной пародией чеширского кота. — Нет! Господи, Гарри, как ты догадался позвать его? — Он мой новый друг! Я хочу, чтобы он выбрался с нами, и вы оба познакомились, — Гарри жмет плечами, не отводя взгляда от Найла, который теперь сидел рядом с ним, насупившись. — Я знаю его, не раз вытаскивал его никчемную наркоманью задницу с того света, — бубнит Хоран и отводит взгляд за окно такси, с опаской поглядывая на сгущающиеся тучи на небе. — Отлично, тогда у вас будет больше поводов поговорить, чем я думал, — Гарри лыбится, как безумный, и Найл просто сдается, тяжело вздыхая. Стайлс подталкивает его и наставляет, — только не называй его при встрече наркоманом, и задницей, кстати, тоже. Это некрасиво. Так что, по сути, у Найла просто не было права голоса в вопросе, касающемся привлечения Зейна Малика в их дружбу. И если честно сказать, то чем чаще он виделся с Зейном, слушал его, тем больше он, кажется, понимал слова Гарри. Зейн Малик действительно скрывал какую-то большую историю за своими глупыми выходками: в зависимости от обстоятельств и круга общения он вёл себя по-разному. Когда они никак не пересекались и едва ли видели друг друга, то заголовки продолжали пестреть «Новыми приключениями накаченного кокаином футболиста», не умолкая рассказывали о его новых пассиях, алкоголизме и наркозависимости. Желтая пресса изо дня в день штамповала о Зейне грязные новости, обливая того всевозможным шлаком. И Найл наверно даже бы и пожалел эмоциональное состояние парня, после подобных вещей, но ведь тот сам не прекращал все эти тусовки и столкновения с прессой.А это могло лишь значить, что Зейну жилось вполне хорошо, что было просто дикостью для Найла. И всё же существовал и другой Зейн. Было приятно узнать, к примеру, что Малик — очень начитанный молодой человек, любящий классическую литературу. Они могли с Гарри сутками напролёт обсуждать книги и болтать об интерпретации сюжета и развитии героев. Найл раньше и не думал, что Зейн вообще знает, что такое «читать», но как оказалось у того была огромная библиотека в доме. Стереотипы постепенно рушились. Вскоре Найл даже привык, что Зейн вступает с ним в споры о теориях заговора, обсуждает последние матчи и принимает участие в их ночных кино-марафонах и просто находится где-то поблизости. Это, безусловно, всё ещё было странным и нестабильным, но хотя бы личность Зейна больше так не отталкивала от себя, как происходило раньше.***
Это случилось двенадцатого января. Гарри и Найл заехали поздравить с днем рождения Зейна, который снял целый ресторан, чтобы отметить этот праздник с семьей. И всё шло хорошо, прежде чем раздался тот злополучный звонок. — Что? — голос Зейна неожиданно высокий и нервный, привлек к себе всё внимание. — Ты должно быть ошибаешься. Вы проверили дом? Окрестности? Это … это невозможно, как вы могли? Голос Зейна ломается и звучит хрипло, тяжело и все вокруг затихают, теперь настороженно глядя на именинника, тот выглядит так, будто прямо сейчас заплачет. Он стоит в центре зала потерянно крутится вокруг себя, бегает глазами по близстоящим людям, словно выглядывая кого-то, а затем вдруг резко дергается с места, начиная уходить. — Я сейчас приеду, просто блять продолжайте искать! — чуть ли не выкрикивает он, сбрасывая звонок. Люди вокруг толпятся, и Найл теряет Зейна из виду, но всё же слышит, как кто-то обращается к Малику, скорее всего, мать, потому что она звучит очень мягко, нежно и так взволнованно. — Милый, что случилось? Найл расталкивает народ и пробивается вперед, замечая растерянного и словно загнанного в угол Зейна, а также стоящую перед ним Тришу, с аккуратно протянутой к нему рукой. Она пытается остановить его и успокоить, когда же тот выглядит так, словно накричит на неё. — Миссис Малик, — Гарри возникает из ниоткуда, подхватывая Зейна за руку, — нам срочно нужно удалиться на некоторое время, это по работе, — Стайлс бессовестно врет, пытаясь предотвратить собирающуюся драму, — проследите, чтобы гости были заняты, пока мы не вернемся. И затем эти двое исчезают в дверях ресторана, без каких-либо прочих объяснений, заставляя Найла фактически бежать за ними, в то время как его колено всё ещё приносит ему кучу неудобств. И что вообще, черт побери, здесь творится? Найл тормозит их у самой машины, пытаясь выяснить, что же случилось, но Гарри молчаливо затаскивает его в машину вслед за собой, прежде чем водитель тут же срывается с места, увозя их от заведения по указанию Малика. — Хоть одно блять объяснение, — Найл требует слегка задыхающимся от усилий голосом, кое-как усаживаясь на сидение и пытаясь игнорировать ноющее ощущение в ноге. — Дори, — Зейн произносит на одном дыхании, выглядя ужасно встревоженным, будто вся его жизнь только что разрушилась, и теперь он не знает, что с этим делать. — Они потеряли её. — Дори? — Найл склоняет голову, полностью озадаченный. Гарри молчаливо наблюдает за ним, переводя взгляд с одного на другого. — Моя собака, — поясняет Зейн, стискивая свои кулаки так сильно, что они становятся бледными. — Она … не пойми неправильно, — его речь прерывается, он тяжело дышит, словно находится на грани истерики, — она всё, что у меня есть. Тишина повисает в салоне и это слишком удушающе. Зейн сидит с закрытыми глазами, глубоко дышит и нервно сжимает и разжимает руки, в то время как Гарри и Найл перекидываются между собой встревоженными взглядами, видимо не совсем понимая такой бурной реакции. В смысле, конечно, пропажа питомца — это плохо, но вдруг всё не так плохо, как ему сообщили? — Я знаю, что вы считаете меня безумцем, но, поверьте мне, Дори очень трудно потерять, она очень большая и громкая, — Зейн открывает глаза и в них стоят слезы, и там таится столько любви, что Найлу вдруг становится стыдно за свои мысли о том, что это всего-навсего животное. Зейн шмыгает носом и пытается усидеть на месте. — Если они действительно не могут найти её дома или на участке, это просто значит, что её там нет. Она бы обязательно отозвалась, я знаю это. — Она раньше убегала? — Гарри наконец говорит и двигается ближе к Зейну, словно собираясь обнять, но неуверенно замирает рядом, просто делясь своим теплом. — Никогда, Дор очень умная девочка, — мягкая улыбка возникает на мгновение на лице Зейна, а потом тает, будто её и не было. До особняка Малика они добираются в кратчайшие сроки, и машина даже не успевает затормозить, а Зейн уже выскакивает из неё, несясь к дому. Гарри бежит вслед за ним, когда же Найл просто кое-как пытается выбраться из машины. Он знает, что ещё одна такая бессмысленная пробежка лишь навредит ему, поэтому он просто идет за ними, не пытаясь нагнать. Найл не видит, что происходит, когда парни вбегают в дом, но зато отчетливо слышит, как Зейн кричит на кого-то. — Что значит, ты не знаешь?! Я оставил её на тебя! Ты хочешь сказать, что столько лет всё было хорошо, а теперь ты не уследил? Блять, да ты сам себе веришь? Зейн судорожно вылетает из дверей, теперь собираясь обыскать участок. Он бежит вдоль особняка, собираясь обогнуть его. — Дори! — Зейн кричит, надрывая голосовые связки и ощущая, как его сердце стучит в висках. — Малышка, ко мне! — Он продолжает бежать, выкрикивая её имя, и первое время ответом служит тишина. — Ты слышал? — раздается запыхавшийся голос Гарри позади и Зейн не отвечает, лишь набирая темп: да, он слышал её. Она где-то здесь и Зейна чуть не разрывает от эмоций. Конечно она не могла бросить его, она бы никогда … У Зейна выбивает весь воздух из лёгких, когда он достигает «заднего двора» и видит толпу людей, восторженно кричащую «Сюрприз!», едва он появляется из-за дома. Он глупо моргает, осматривая эти чужие лица, улыбающиеся ему, потом оглядывает все эти украшенные столики и арки, а затем вдруг видит её. Он слышит, что Гарри вполголоса выдыхает где-то позади «Какого?» и впрочем, у Зейна такой же вопрос. Он кое-как успокаивается, натягивая на лицо маску равнодушия, и стремительными, уверенными шагами движется вперед. Туда, где Клэри стоит в эпицентре всего этого «праздника» и так широко улыбается, словно залезла в штаны к самому президенту. Зейну хочется ударить её. — Зейни, — тянет она весело, предлагая ему одну руку для объятий, потому что второй она удерживает его собаку на поводке. И это единственное, что радует его, что Дори цела и невредима. Он опадает рядом с ней, не заботясь о костюме, и прижимает к себе, цепляясь за её мягкий мех. Собака радостно ворчит, издавая глубокое «Вуф!», и пытается облизать его. Он чуть ли не дрожит от смеха, продолжая тискать счастливую Дори в объятии. Он не знает, как бы жил дальше, если бы потерял ещё и её. Она была его личным счастьем и напоминанием о том, что он когда-то имел. — А как же я? — весело произносит тонкий голос Клэри сверху и люди, стоящие вокруг хихикают, возвращая Зейна к произошедшему и тому, почему он здесь. Зейн вскакивает на ноги и выдергивает поводок у девушки из рук. Он смотрит на неё испепеляющим взглядом. — Ты?! А что блять ты? Ты в курсе, что я чуть не сошел с ума? — Зейн смотрит на неё жестоко, чувствуя, как гнев поднимается в нём. — Тебе охуенно весело смотреть на мои страдания или что? Я чуть не рехнулся, считая, что Дори пропала, а это всего лишь был твой «сюрприз»? Ты блять ебанутая, никак не меньше! Зейн чуть ли не рычит от злости, глядя на неё и он почти делает несколько шагов к ней, когда кто-то хватает его за руку, останавливая. Зейн оборачивается и замечает Гарри, качающего головой. — Эти куски дерьма не заслуживают этого, пошли, — во взгляде Гарри есть просьба довериться ему и, если честно Зейн так устал, так устал бороться со всем один, что он просто устало кивает и разворачивается, начиная брести к дому. Он также может видеть отсюда Найла и мистера Дернбера, наблюдающими за всем с его открытой веранды, и да, он должен будет извиниться. А ещё вернуться к семье, потому что он не может оставить всё так, как есть, хотя ему очень хочется. — Пошли вон отсюда! — Зейн слышит, как за его спиной Гарри дает грубое указание толпе, и это хорошо. Зейн нервно вздыхает. Он определенно сможет справиться с этим.Испания, Барселона.
Могу я зайти? 20:36
Конечно 20:37Хорошо, круто, потому что я на твоей подъездной дорожке 20:40
Луи впускает Лиама внутрь без лишних расспросов: он уже знает, почему его друг здесь. Он тоже получил этот email, оповещающий его о том, что он занесен в число национальной команды Великобритании. Естественно, они оба ошеломлены и рады, но Пейна к нему привело нечто иное, чем празднование такого события. Лиама сюда привело имя. Имя, находящееся на 7 строке в списке команды. Имя, которое гласило — Зейн Малик. Луи был бы запредельно счастлив, если бы этот человек вовсе никогда не существовал. Он разрушил слишком много прекрасных вещей, одной из которых было сердце Лиама Пейна. — Как ты? — первое, что срывается с губ Луи, когда он смотрит на потерянного Лиама, проходящего в гостиную. Тот лишь протяжно стонет и закрывает лицо руками, опадая на диван и пытаясь понять, за что судьба так играется с ним. — Я вижу не очень, да? — риторически спрашивает Луи, замечая, как Лиам в согласии качает головой, а затем всё же смотрит на него, так открыто, словно раненное животное, просящее о помощи. — Давай, детка, — Луи тянет Лиама на себя, затаскивая его к себе на колени, в очередной раз удивляясь тому, как этот уже взрослый мужчина может казаться таким маленьким, умещаясь в его руках. Лиам склоняется к нему и утыкается лицом в сгиб плеча, просто позволяя Луи утешающе обнимать его и гладить спину. — Просто знай, что я не позволю ему обидеть тебя, — Луи шепчет куда-то в волосы, надеясь, что Лиаму станет легче: он действительно будет всегда защищать его, не смотря ни на что. Лиам неловко возится на его коленях и слегка отстраняется, кидая взгляд из-под чуть опущенных век: пробирающий до самых костей. — Я рад, что нашел такого друга, как ты, — тихо признается Лиам, легко цепляясь ладонью за футболку Луи и позволяя себе быть слабым рядом с ним. Он знает, что Луи и Белла — это те два человека, которые никогда не дадут его в обиду и не позволят Зейну разрушить его снова.