Тонкий человек

Глава 31/ Вторая половина сознания, всегда относительно спокойная, будто сорвалась с цепи, оглушая Ханну своим шипением. Голос раз за разом повторял одно и тоже, но звучал словно с помехами, не позволяя разобрать ни слова. Девушка сидела на кровати, обхватив голову, и раскачивалась из стороны в сторону, отчаянно пытаясь утихомирить разбушевавшуюся половину себя. Самое страшное миновало. Помог ли знак, нарисованный Кастиэлем на двери, или тварь, захватив очередную жертву, отправилась пировать в свой омут, осталось загадкой. Когда кто – то потянул дверь снаружи, шёпот в сознании наконец испуганно замолк. Ханна вскинула встревоженный взгляд на Каса, который заслонил её собой. - Что это с вами? – удивлённо прозвучал голос Дина. – Вы как будто приведение увидели. - Это было не приведение, - Кастиэль опустился в кресло. – Он был здесь. Вошедший вслед за братом Сэм, тщательно закрыл дверь. Он сразу заметил знак, нарисованный на крашеном дереве. - Он забрал Молли, - Ханна сидела, обхватив себя за плечи. – Он забрал эту глупую девчонку. Дин переглянулся с братом. - У нас есть хорошие новости, - Сэм выложил на стол тонкую старую папку. – Мы знаем, где искать его связь. Нужно дождаться утра и мы сможем его остановить. ******** Серое слепое солнце слабым рассеянным светом напоминало о своём присутствии, едва пробиваясь сквозь завесу свинцовых облаков, всё так же плачущих тяжёлыми отравленными слезами. Улицы города были пусты, и в этом постапокалиптическом сером мареве, непроницаемом для внешнего мира, поселился животный ужас, заперший жителей в своих домах, заставив их потерять надежду на спасение. Город словно вымер. В его угрюмой тиши не лаяли даже собаки, закрылись все магазины и заведения. Зловещей потемневшей от влаги коробкой на главной площади городка замерло здание муниципалитета, сиротливо распахнув двери, покачивающиеся на ветру. Полное запустение. Ни души не было видно на улицах. Даже жилые милые дома, оплоты семейного счастья горожан, печальными призраками выглядывали сквозь серую пелену дождя, не подавая признаков жизни. На пустых улицах ни звука, в окнах домов не колыхнётся занавеска, не скрипнет дверь. Полная пустота. Город замер в ожидании. ********* Чёрная машина, блестя влажными боками словно чешуёй, быстро скользила по узкой улице, разбрызгивая бурую грязь из-под колёс. Автомобиль круто развернулся, буксуя на вязкой земле, и остановился у старого разбухшего от воды кирпичного здания. По подъездной дорожке лились потоки грязи, стекавшей с поднимавшегося холмом небольшого участка, засаженного розовыми кустами. Цветы, убитые ливнем в самый пик своего цветения, всё ещё яркие, но уже потерявшие свою красоту, красными и белыми каплями лежали в грязи. Возле крыльца церкви на крепком деревянном каркасе, отслужившем уже не одному поколению, покачивался на ветру щит для объявлений приходу с распятым на нём листом бумаги. Буквы на незащищённом от дождя плакате размылись от напитавшейся воды и чёрными кляксами расползлись по посеревшему листу, изменив свои очертания до неузнаваемости, оставив только в относительной целости последнюю фразу: «… до особого объявления». Выйдя из машины, Дин остановился у входа в церковь, прикидывая, насколько большим грехом будет считаться проникновение со взломом в Храм Божий. Он осторожно огляделся в поисках признаков человеческого присутствия. Прихожане, похоже, покинули свою обитель, дарившую им веру и надежду в лучшие времена. А теперь, подчиняясь собственным страхам, люди не покидали своих домов, забыв место для молитв и благословений. Вера в Создателя оставила их. Собравшись с духом, Дин потянул ручку двери, ожидая увидеть её закрытой, но двери обители божьей тихо открылись, обдавая его запахом ладана и застывшего воска. План, который они придумали ночью, был вполне неплох, но не нравился Дину, оставляя слишком много «если» и «возможно». Неуверенность одолевала молодого человека, заставляя сомневаться в верности принятых решений. Ему досталась не самая выдающаяся роль, как он считал, но с этим приходилось смириться, так как некоторые вещи были ему не под силу. И в этих вещах, скрепя сердце, лучше было довериться брату и Кастиэлю. Они разделились, чтобы выиграть немного времени. Его задача была достаточно проста – осмотреть в церкви кафедру священника, изготовленную из остатков досок от пристройки мистера Фиша, и, в случае удачи, привезти её на место встречи, где Сэм и Кас заканчивают приготовления к ритуалу, который оборвёт связь Тонкого человека с этим миром, если всё получится. Место для этого обряда они выбрали не случайно – единственная оставшаяся скамейка в парке, сложенная из кирпичей старой воскресной школы и залитая бетоном. Сэм собирался разбить её в поисках той ниточки, которая возможно тоже имеет значение для тёмной души Альберта Фиша. Всё казалось достаточно просто, если они не ошибаются. А если они ошибаются… об этом не хотелось думать. Дин прошёл в молитвенный зал церкви, подсвечивая себе фонариком. Мощный луч света разрывал мрак, царивший в помещении, выхватывая из темноты аккуратные ряды скамеек, фрагменты мозаики, украшавшей стены, печальные тени витражей в окнах. Печать запустения лежала на всём, чего касался луч фонаря. Создатель покинул это место, как и этот город. Ангелы не видели чудовища за серой завесой дождя. Да и им, скорее всего, была глубоко безразлична судьба терзаемого тварью маленького городка, который не сразу можно найти на карте. Свет фонарика обшаривал пышное убранство и места для хора со стоящими пюпитрами и, наконец, остановился на полированной поверхности кафедры, с которой местный священник читал воскресные проповеди, не подозревая, что его искренние молитвы уходят в пустоту. Дин быстро прошёл вперёд по узкому проходу между скамейками. Его шаги гулко звучали в пустующем здании, заставляя кожу покрываться противными мурашками. Он едва не опрокинул купель для крещения, стоявшую рядом с кафедрой. Бронзовая чаша с водой глухо зазвенела от удара, и этот тяжёлый звук тоскующим эхом прокатился по залу. Дин поёжился, отгоняя от себя призраков, нашептывающих о возмездии за осквернение Храма Божьего, и склонился над деревянной тумбой, осматривая каждый дюйм недавно полированного дерева.