Тонкий человек

Глава 38/ В какой – то момент она поняла, что её сознание стало походить на линию на экране медицинского кардиомонитора умирающего человека – оно то делало рывок вверх, подавая надежду на спасение, то снова гасло, погружаясь в темноту забвения. Когда чудовище натешилось с ней, решив, что для первого раза достаточно, её сознание пискнуло как сигнал оживающего сердца и задержалось ровно на столько, чтобы понять, что когда он расправится со своей второй жертвой, он снова вернётся к ней как настоящий сладкоежка к десерту. Второй раз он подошёл к ней в своём земном облике – седой дедушка с холодными как лёд, пронизывающими, прозрачными глазами. - Он сильный, - Фиш говорил тихим голосом, каждый звук которого отдавался в голове Ханны словно удар. – Не сдаётся. Я долго ждал таких, как вы. Тех, кто даст мне возможность родиться заново и стать таким как я должен быть изначально. Девушка, в красной пелене замученного болью рассудка, сумела отодвинуться от смрадного дыхания Тонкого человека. Этот запах гниющего мяса, тот самый запах, который издавала чёрная слизь, сводил и без того разбитую защиту трезвого разума Ханны на нет. - Когда я понял, что могу жить дальше, - Фиш посмотрел на свои длинные пальцы. Ханне показалось, что он в латексных перчатках. Кроваво – красных перчатках. Только пальцы покрывала не резина и не ткань. Кровь. – Наступило самое сладостное изнеможение для моей души. Когда электрический удар освободил меня от того хилого тела, меня захватил несказанный восторг. Я был здесь, - он развёл руки, гордясь своим домом. – В том самом месте, где я был счастлив со своими детьми и которое я покинул не по своей воле. Я вспоминал длинные смены картин проходивших передо мной, таких соблазнительных и привлекательных, осуществлённых по моей прихоти. Это было прекрасно, как самый первый раз, когда я понял, что вкус юной плоти может утолить мой вечный голод… Тонкий человек прижал руки к груди в молитвенном жесте, переплетя отвратительно длинные пальцы. Шорох заставил его оглянуться назад, где в луже крови и переплетении чёрных нитей своей паутины он оставил свою вторую жертву. Ханна приподнялась, чувствуя как боль от глубоких ран на теле, растекается горячими потоками, заставляя её снова терять сознание. - Я ценил только детей, - продолжил Фиш. – В грехах своих я нашёл спасение, источник вечной жизни. Но открытием для меня было то, что и взрослые, испорченные жизнью, могут принести не меньше радости, - он поднёс свои руки в кровавых перчатках к лицу и, сладострастно причмокивая, облизал пальцы. – Это вкуснее моего первого мальчика. Он хотел говорить, как говорил со всеми своими игрушками. Ему нравилось чувствовать свою неразделимую власть над чужими жизнями и душами, напитываясь их животворным страхом, перед тем как завершить самую сладостную часть своей фантазии. - Вернувшись сюда, я сначала был просто счастлив. Но потом, когда прошло изрядное количество времени, я понял, что я в ловушке. Я изнемогал от ярости, и от неутолённого желания, но был бессилен. Голод снедал меня, - Фиш покачал головой и склонился над девушкой. – Я упивался своими воспоминаниями, но они не могли удовлетворить меня. Пока мне не открыли ДВЕРЬ. Они вернули мне самое заветное счастье. И дали мне вас… Ангельская кровь чище соков невинной юной девочки, слаще самого нежного мяса… Серая мгла, окутывавшая чудовищную фигуру Тонкого человека, стала таять, возвращая декорации зала бывшей воскресной школы. Альберт Фиш хлопнул узкими ладонями, рубиновые капли брызнули в стороны, мелкой россыпью пали на его одежду совершенной черноты. На скамейках, смиренно опустив голову, один за другим возникали его замученные жертвы. - А знаешь, что самое главное? – в длинных пальцах чудовища блеснула игла. – Они оставили мне её, чтобы я мог наслаждаться самым любимым делом. Одна игла – один послушный мальчик или девочка, которая останется со мной навсегда. Фиш вытащил рубашку из брюк, обнажив впалый бледный живот, низ которого был весь испещрён проглядывающими сквозь кожу чёрными чёрточками, и вонзил в собственную плоть длинную иглу, глубоко погружая её под серую кожу. Он задрожал в экстазе и стал вновь меняться, надевая свою безликую маску, растягивая своё чёрное тело. Ханна отвела глаза, чтобы вновь не встречаться взглядом с отвратительным безликим чудовищем. Она смирилась с неизбежным концом. Бороться уже не было смысла, судьба решила оставить её и бескрылого ангела в этой ловушке навсегда. Оставалось только принять свою участь с достоинством. Её взгляд, скользивший по стенам темницы, вновь освещённой неестественно ярким солнцем, льющимся в окна, остановился на картине. Она вновь появилась уже другой стене. Серафим с полотна изменился. Его бесполое лицо было печально, все шесть крыльев опущены в знак скорби над головами склонившихся людей, изуродованных и грязных. Сонм ангелов, окружавший его, поредел, оставив только бледный след на полотне. Ханна бросила последний взгляд на Кастиэля, мысленно прощаясь перед неизбежным. Но его не было на том месте, где только что лежало бесчувственное тело. Она осталась одна, тварь уже забрала его. Тонкий человек, обращённый в омерзительного паука, качался перед ней, опираясь на кончики своих щупалец. Его безликая маска торжествовала. - Я готов к свободе. Я стану новым божеством в моём новом мире, - глухим шипением раздавался его голос, проходивший сквозь мембрану тонкой серой кожи его лица. Одно из щупалец, самое нетерпеливое, метнулось, готовое пронзить девушку, сорвать кожу с её тела и искупаться в её крови. Ханна закрыла глаза. ********** Пруд забурлил. Мучительно вздымалась вода, как будто не хотела выпускать на волю свой жуткий секрет. Волны выбрасывали на берег слой за слоем густую омерзительную чёрную слизь. Камни круга тряслись в бешеном танце, едва сдерживая силу трёх пленённых маленьких душ, которые в ярости и страхе оставались невидимыми, оглашая парк безудержным плачем. Сэм напряжённо смотрел на воду, в каждой волне готовый увидеть щупальца твари. Брат понимал его без слов. Страх, животный страх сковывал обоих, но чувство долга и осознание того, что это единственный призрачный шанс на успех, придавал сил. ********* Удивлённое и раздосадованное шипение, перерастающее в рёв безудержной ярости, заставило её открыть глаза. Тонкая маслянистая лента щупальца твари, ещё мгновение назад готовая вырвать душу Ханны, отлетела в сторону, рассечённая пополам. Деревянная коробка хрупких декораций затряслась, разваливаясь. Стены расползались по швам, пуская внутрь обезумевшие облака тумана, которые, словно изголодавшаяся стая гиен поглощали тоскливо воющие души рабов Тонкого человека. Он хотел, чтобы его хор запел и он запел, завыл сотрясающими пространство дикими голосами. Что – то придало ей сил увернуться от нескольких жирных лоснящихся отвратительной слизью щупалец. Ханна откатилась в сторону, уже не чувствуя боли в израненном теле. Тонкая тварь, изливавшая ей душу, изменилась до неузнаваемости, полностью потеряв сходство с человеком. Только белая безликая маска осталась на неизменном месте. С мерзким хлопком лопнула мембрана кожи, затягивающей лицо твари, открывая огромную пасть, исторгающую потоки чёрной слизи. Десятки острых игл усеивали челюсти твари. Одна игла – одна душа. Ещё одно щупальце в опасной близости просвистело, разрезая облако тумана, вплывшее между тварью и девушкой, и упало, не едва достав её. Ханна завертела головой, пытаясь понять, откуда последует следующее нападение, но туман, окутавший всё вокруг, спрятал в своей безликости Тонкого человека. Что – то с силой схватило её за руку, и притянуло к земле, зажимая рот. Ханна извивалась, пытаясь оттолкнуть схватившее её чудовище. Но руки, пригвоздившие её к земле, были человеческими. Она перестала биться, расширенными глазами смотря на Кастиэля. - Ты жив?! – облегчённо прошептала она, убирая его руку со своего рта. На губах остался солёный вкус чужой крови. Он приложил палец к бледным губам. Что бы ни вернуло ему возможность противостоять твари, действие этого было недолгим. Ханна несколько мгновений всматривалась в синюю глубину его глаз, удивляясь произошедшей перемене, ультрамариновому свечению, исходившему изнутри. - Они вызывают его, - почти беззвучно прошептал Кас. – Нам нужно уцепиться за не… Он оборвал конец фразы, когда яростный, полный гнева рёв снова прокатился в облаках тумана, прошивая пустоту. Чёрные ленты пронеслись над их головами, заставив сильнее прижаться к земле. Тварь не видела их, не могла найти, слепо шаря длинными паучьими лапами. Одно из его щупалец ткнулось в землю в дюйме от лица Ханны, почти касаясь его своей маслянистой оболочкой. Девушка сжала челюсти, удерживая крик. Второе щупальце оказалось с другой стороны, задев волосы ангела. Но в азарте охоты, Тонкий человек не заметил этого мимолётного касания. Он стоял, возвышаясь над ними, оглядываясь по сторонам своим чудовищным слепым лицом с обнажёнными иглами зубов. Щупальца наугад хлестали облака влажного тумана в надежде зацепить возмутителей спокойствия в его царстве. Землю сотрясли один за другим несколько мощных толчков. Плеск воды, который едва слышно раздавался где – то в неизвестной вышине внезапно громогласно заявил о себе. Тварь задрала вверх своё слепое лицо и снова завизжала голосом раненого кабана, проклиная ту силу, которая неумолимо тянула её наверх. ********* Прокатившийся над парком безумный визг на секунду заставил умолкнуть беснующихся в кругу камней и соли призраков. Они как будто пришибленные этим чудовищным воем замерли, показав на миг свои бледные тени. И тут же с утроенной энергией стали пытаться прорвать удерживающий их заслон. Внезапно поднявшийся ветер пригнул верхушки деревьев, заставляя их застонать от напряжения. Серая вода пруда изогнулась огромным чёрным пузырём, который, лопнув, выбросил из себя клубок извивающихся, хлещущих по воде щупалец, центром которому служила оскалившаяся белая маска с разрывом пасти, блещущей десятками острых игл. Тонкая тварь, не прекращая визга, ринулась на берег, сбросив большой чёрный сгусток маслянистой слизи. Первый выстрел разорвал ей два или три щупальца, заставив осесть на бок. Но она быстро встрепенулась и выбросила ещё несколько блестящих лент, опираясь на них. Второй и третий выстрелы снова уменьшили ей количество конечностей. Однако не было даже намёка на то, что тварь испытывает от этого большой дискомфорт. Дин мерзко выругался, перезаряжая дробовик. В патроны было намешано всё, что он только смог придумать – железная и серебряная дробь, окроплённая святой водой, пепел праведника, перемешанный с порохом, соль и несколько ингредиентов, добавленных на всякий случай. С другой стороны каменного круга гремели выстрелы Сэма, пытающегося загнать Тонкого человека в ловушку. Чудовище хлестало своими щупальцами словно кнутами, со свистом рассекая воздух, пытаясь достать невидимых назойливых стрелков. Качаясь на тонких паучьих лапах, оно медленно переступало под перекрёстных огнём, визжа и брызгая чёрной слизью. Дин подошёл ближе, целясь в ненавистную безликую маску. Захваченный верой в победу, он неосмотрительно подошёл ближе дозволенного расстояния, не заметив одну из жирных лент, ловкой змеёй проскользнувшую за его спину. Мощный удар заставил его рухнуть на колени, выпустив из рук оружие. Он перекатился в сторону, ускользая от очередного удара. Выстрелы Сэма отгоняли тварь всё ближе к каменному кругу, где в немом ожидании застыли три погубленных души. Их лица, такие несчастные и невинные прежде, изменились, осквернённые огнём мщения. Они ждали только одного – одного щупальца твари им было достаточно, чтобы затянуть омерзительное чудовище в свой круг, где они могли растерзать его. Удачный выстрел разворотил маску, прорвав дробью серую тонкую кожу, натянутую до предела. Поток чёрной мерзости брызнул фонтаном сквозь мелкие разрывы, словно только и ждал этого. Тварь потеряла своё подобие лица, оставив в чёрном маслянистом месиве только сверкающие иглы челюстей, которые со звоном клацали. Дин поднялся на ноги, готовый отразить очередную атаку щупалец, но конечности Тонкого человека, казалось, обладали собственными глазами и интеллектом. Узкая блестящая лента хлестнула обманным манёвром с одной стороны, и тут же с другой стороны налетел клубок извивающихся червей, забрасывая его в круг. Сэм что – то закричал, отбрасывая близким выстрелом тварь в ловушку. Дикий вой изголодавшихся призраков оглушил Дина. Три маленьких души как бешеные крысы накинулись на отбивающееся чёрное чудовище, с остервенением отрывая от него куски. Тварь вертелась вокруг своей оси с визгом, пытаясь сбросить с себя собственных же жертв. Дин едва успел отскочить от летящего в него куска чёрной плоти, и спешно подполз к лежащим в центре круга останкам. - Читай, мать твою! – не своим голосом заорал он, готовый с последними звуками изгоняющего заклинания поднести огонёк зажигалки к облитым разжигателем костям и дереву. Сэм продолжал стрелять, быстро произнося заклинание. В этот раз ему уже не понадобилась шпаргалка. Голос срывался, но с каждым произнесённым звуком мёртвого языка Тонкий человек как будто съёживался, теряя силы, ослабляя сопротивление рвущим его призракам. Очередной выстрел снёс то, что служило твари головой. Острые иглы брызнули в разные стороны, впиваясь в пропитанную зажигательной смесью землю. Визг и рычание оборвались, оставляя за собой только отвратительное хлюпанье. - Жги! – закричал Сэм. Его брат бросил горящую зажигалку на останки, которые сразу поглотило мощное пламя. Дин выскочил из круга, отбивая задымившуюся брючину. Тварь бесновалась в кольце огня, пламя охватило землю, щедро политую горючим. Ревущие от разочарования души исчезли одна за другой, оглашая напоследок парк своим тоскливым воем. Тонкий человек, то, что от него осталось, издавал страшные звуки, пытаясь покинуть огненную ловушку, он разбрасывало вокруг себя сгустки горящей чёрной слизи, будто пытаясь выкинуть себя из огня по частям. Его стоны и хлюпанье становились всё тише, постепенно исчезая в рёве пламени. Чёрный искрящийся дым поднимался над горящим кольцом, распространяя смрад, как десяток горящих свалок. Братья, зажимая рты, чтобы не вдыхать отравленные пары, подошли ближе, любуясь огнём, сделавшим своё дело. Дин потянулся за платком, чтобы использовать его в качестве маски. Задерживая дыхание, он развернул его и увидел блеснувшую иголку, воткнутую в ткань. Он так и не бросил её в общую кучу. Тревожный холодок побежал по позвоночнику, цена такой ошибки была слишком велика. Тварь, обожженная, разорванная, глухо заревела, перекрывая шум огня. Несколько чудом уцелевших щупалец перекинулись через границу круга, из последних сил подтягиваясь, пытаясь проползти к воде. Сэм встретил их последним выстрелом в тот момент, когда его брат швырнул последнюю иглу в огонь. ********* Пламя успокаивалось очень быстро. Свежий предутренний ветерок разбавлял отвратительную вонь, унося её ввысь на восток, чтобы солнце в момент восхода испепелило последние частицы души Альберта Гамильтона Фиша. Сэм посмотрел на часы - четыре утра. Усталость навалилась на него тяжёлым грузом, заставив опуститься плечи. Дело сделано. Тонкий человек останется только страшным воспоминанием, городской легендой, убившей мир и покой в маленьком городке, который когда – то был одной из версий Рая на земле. Дин подобрал отброшенный дробовик. Сэм поднял глаза на брата. Он кисло ухмыльнулся и хлопнул его по плечу. - Дело сделано, надо убираться отсюда… - Дело сделано… - эхом отозвался Сэм, глядя на светлеющее небо. – А цена не слишком велика? Дин отвернулся, чтобы брат не смог увидеть выражение его лица. - Неужели у них не было не единого шанса? – тихо спросил Сэм, глядя на умиротворённую гладь пруда. Вода посветлела, приобрела нормальный зеленовато – голубой оттенок. Одинокая предрассветная птица что – то засвистела, пролетая невидимкой над сливающейся с темнотой водой. - Наверное, нет… Мерзкий хлюпающий звук раздался совсем близко, усиленный водой. Братья подняли оружие, не веря собственным глазам – большой сгусток ещё живой чёрной слизи копошился у самой кромки воды, оставшийся незамеченным до этого момента. Он изгибался, выбрасывая короткие щупальца, которые будто пытались разорвать сами себя. Братья одновременно нажали на курки, но раздались только сухие щелчки – зарядов уже не было. - Дьявол! – процедил сквозь зубы Дин, готовый собственными руками разорвать эту извивающуюся мерзость. Он подхватил с земли большой осколок кирпича и замахнулся было в отвратительный комок, но Сэм успел схватить его за руку. -Нет! Стой! Чёрная слизь, схватившаяся плотной плёнкой, наконец порвалась, выпуская тонкую обнажённую руку, покрытую кровоподтёками и глубокими порезами. - Ханна! – вскрикнул Сэм, хватая девушку за запястье.