За семью печатями (Lineage)

      Сокджин лежит на мягких перинах широкой дубовой кровати и рассматривает, как полосы утреннего солнца ползут по потолку, подбираясь к балдахину. Все длиннее и все ярче, они разрезают темное пространство кельи, наполняя светом нового дня. Сокджин наблюдает, как волшебно искрится воздух в узком и, кажется, плотном луче. Он шевелит пальцами, складывая в знак, и посылает навстречу солнечному свой собственный – пепельно-голубой луч самого простого заклинания. Из тех, что он помнит.       Сокджин уверен, что знает намного больше заклинаний. Иногда пальцы складываются сами по себе, губы начинают шептать, кажется, до боли привычные формулы. Но все обрывается, не свершившись. Будто наткнувшись на барьер. И он никак не может пробиться сквозь эту преграду к своей собственной памяти. Ему доступна только самая простая магия. На уровне элементарных знаний. И пора, наверное, смириться, но Сокджин не может. Потому что он забыл что-то очень важное. Потому что в самых глубоких снах подсознание шепчет ему и показывает картины, от которых просыпаться не хочется.       Ему снится, будто стоит он на обрыве, ветер ласково треплет волосы, а внизу голубое море отражает облака, сливаясь с небесами на горизонте. Ему снится резной посох из белоснежной слоновой кости, увенчанный светящимся камнем. Посох волшебный настолько, что у Сокджина перехватывает дыхание от того, какие чудеса ему подвластны. То в небо взвиваются ажурные столпы попеременно переливаясь теплым желто-алым и холодным прозрачно-синим свечением. То маг замечает, как на него опускается череда загадочных светящихся дисков, с надписями, сплетенными в причудливые узоры. То тонкие струнки опутывают с ног до головы. А иногда вдруг посох выплёвывает черные торнадо или тянет к себе яркие кровавые нити. Изящное оружие, такое послушное в его руках. Ему снится странный город. Утопающий в зелени, раскинувшийся на холмах и скалах, светлый верхний город, открытый солнцу. И наоборот, не знающий дневного света – темный нижний город, открытый только Луне. Сокджин гуляет по обоим городам и чувствует, как все вокруг искрит от магии. Его сны настолько странные, но настолько живые, что жаль просыпаться.       Сокджин не знает, почему у него отобрали магию. Но отлично понимает, отчего оставили заклинание речарджа. Подпитки. Оно позволяет делиться собственной маной, наполняя любого магической силой до краев. Полезное заклинание. Его тюремщики не пренебрегают воспользоваться таким умением своего узника. Сокджин проводит часы, повторяя снова и снова одни и те же слова, наполняя маной безмолвных стражей, творящих заклятия, заколдовывающих свитки или создающих эликсиры. Чтобы потом продать их на ярмарках и аукционах. Наверное, Сокджин приносит слишком много золота. Наверное, его никогда не отпустят.       Маг поднимается с кровати, подходит к окну и распахивает плотные ставни. Маленькая келья вмиг наполняется светом и звуком. Журчит стремительный водопад, узкой змейкой сползая по отвесной скале, чтобы встретиться с рекой в ущелье. Река лениво серебрится на солнце, извивается и прячется под сенью высоких крон. А справа раскинулась зелёная долина, отгороженная высокой цепью гор от всего остального мира. Сокджину здесь нравится. По долине гуляет ветер, колыша сочные травы. По утрам высокие трели выводят лесные птицы. Это место не похоже на тюрьму. Здесь дышится свободно.       Сокджин даже немного жаль, что он не сможет здесь остаться. Из всех его тюрем он бы предпочел именно эту. Но маг знает, что пройдет совсем немного времени, как ему повяжут глаза, закуют в цепи и отправят в другое место. В другой монастырь или подземелья. Только бы не подземелья. Там накатывает щемящая тоска, и дышать становится трудно.       Раньше, очнувшись ото сна и оказавшись в этом кошмаре, он проводил время в подготовке к побегу. Запоминал пути, оценивал возможности, пытался подкупить стражу. Сбегал, но все тщетно. Пройти в одиночку безмолвных стражей – духов монахов и застывших с копьями накрест ангелов-изваяний – невозможно без атакующей магии. А Сокджин не помнит таких заклинаний. Или не знает.       Щелкает замок, и монах в опущенном на глаза капюшоне ставит на столик поднос с завтраком. К Сокджину относятся с почтением, наверное. Насколько можно почитать и уважать узника. Не истязают, не издеваются. Но и почти не разговаривают. Ему разрешены только несколько книг, которые он давно выучил наизусть. И пианино, что кочует по обителям вместе с ним. Наверное, если бы не инструмент, Сокджин бы давно свихнулся. Прыгнул в пропасть за окном, наверное. Пианино спасает. Сокджин гладит отполированные клавиши, подолгу вслушивается в звук ударов по струнам, разучивает мелодии по нотам и сочиняет сам. Получается так себе, но зато становится не так одиноко.       Сокджин чувствует, что его будто бы вырвали из цепочки. Словно раньше он был частью чего-то единого, целого. Будто раньше он никогда не бывал один. А сейчас его собеседником все чаще становится он сам или дождь за окном.       – Мы отправляемся послезавтра, – голос монаха звучит глухо. – Соберите то, что вам необходимо.       – Куда? – По привычке спрашивает Сокджин, не надеясь на ответ.       Ответа он не получает. Впрочем, как обычно. Маг не имеет ни малейшего понятия о том, где он находится. И давно бы потерял счёт времени, запутавшись в похожих друг на друга, словно близнецы, днях. Но неожиданно для самого себя никак не может сдаться. Потому что ему важно вспомнить. Он должен вспомнить.