За семью печатями (Lineage)

***       Тэхену весело. Под ногами мягко пружинит густая болотная трава, на востоке заходится алый рассвет, подсвечивая холмы, разгоняя утренний туман. То и дело заводит трель кто-то из чирикающих обитателей этих мест. После двух суток, проведенных в гномьих пещерах, где единственным источником света и тепла была магия огненных, где холодные шершавые стены так и норовили ободрать плечи, а из-под ног в глубокие разломы то и дело сыпались камни - свежий воздух кажется вкусным, как бодрящий напиток.       Тэхен шагает рядом с Хосоком, пинает кочки, попадающиеся на пути, и радуется. Сумрачный и сам не знает, чему. Но на душе до того легко и спокойно, что странник даже потихоньку насвистывает себе под нос. Суммонер косится на него и тоже улыбается. Тэхен ловит эту улыбку, закидывает руку на плечо старшего и шепчет доверительно:       - Как здорово, правда?       Хосок только бровь приподнимает, и странник продолжает:       - Тут тепло и солнце, и воздух такой свежий. И мы вместе. И целая армия с нами. И Чимин живой. И даже Чонгук не раздражает.       Впереди раздается фырканье рыцаря.       - Ну, почти не раздражает, - поправляет себя Тэхен.       - Ой, брось, - смеётся Чимин, оборачиваясь и замедляя шаг. - Могу поспорить: вы отлично ладите. Просто Гуки обычно сдержан в проявлении симпатий. Так ведь?       - Гм... - мычит Чонгук. - Наверное. Хотя ведь я всегда мечтал поладить с ассасинами, - добавляет саркастично.       - А о чем ещё мечтал? - Интересуется Тэхен, на ходу подхватывая неприметный цветок и утыкаясь в него носом.       - Ну.. В смысле?       - В смысле - по жизни.       Паладин слегка тушуется:       - В олимпиадах участвовать хотел. Сражаться и побеждать. Чтобы мной гордились. Мечтал стать героем.       - Здорово. Я, правда, никогда о таком не думал. У героев аура, что видно за милю. Не с моей специализацией получать такой светильник на грудь.       - А кем ты хотел стать? - Оборачивается Чимин.       - Хотел разбогатеть, чтобы получать все, что пожелаю. Но это скучно. Поэтому потом стал мечтать, чтобы не скучно было.       - Ого, прям соскучился быть богатым? - Смеётся Хосок.       - Скучно знать, что все тебе доступно только из-за золота. Как-то перестает радовать, когда понимаешь, что купил иллюзию.       - Ого, какая философия пошла, - кардинал догоняет тёмных. - А поподробнее? То есть, по-твоему, если ты богат и можешь себе позволить получить то, что не могут другие - это не принесет удовлетворения, потому что в глубине души ты знаешь, что получил это не просто так, а купил?       - Ну ты и завернул, Намджун, - качает головой огненный. - Столько лет тебя знаю, с до сих пор иногда кажется, что ты говоришь на чужом языке.       - Я имел ввиду: получается, что богатый - это не то же самое, что счастливый. Даже наоборот. Не можешь быть счастливым, потому что знаешь, что счастлив только из-за золота.       - Не совсем так. - Отвечает Тэхен. - Вот ты, например, изначально из знатной семьи. Вырос с такими же, и дружили вы с детства. Вон как Чонгук с Чимином. То есть не деньги определяли. А если ты вырос в нищете, разбогател - своим в ваших кругах не станешь.       - Что ж ты нам не встретился, когда был богатым, - качает головой Юнги. - Вот я б с тобой подружился.       - Зато я точно знаю, что ты меня приютил не из-за денег, - хохочет Тэхен в ответ. - И ты б меня презирал, носом бы вертел.       - Точно! - Намджун косится на Юнги. - Так и было. В академии наш Похититель Душ принципиально ни с кем не общался.       - Больно надо оно мне было...       - Очень по-королевски! - Заливается Хосок. - Хотя думаю, тогда ты хотел всем доказать, чего стоишь. А сейчас?       - А теперь мечтаю, чтобы все меня оставили в покое.       - Поздно! Теперь никакого покоя! Теперь ты у нас предводитель. Мечты сбываются, - хохочет Хосок, похлопывая друга по плечу.       - Нет уж, разберемся с печатями - а потом пусть Намджун разруливает. Он у нас умный.       - А? - оборачивается кардинал, услышав свое имя. - Что Намджун? Я задумался над словами Тэ о богатстве. Что я должен?       - Умный ты у нас, говорю. - Повторяет Юнги. - Лучше всех знаешь, как и что делать. И договориться умеешь. Дипломат.       - Скажешь тоже. Умный. - Вздыхает светлый. - То, что я многое изучил, не значит, что стал умным. Мудрости из книг не наберёшься... А мне бы хотелось понимать, что происходит... Чего ждут вот все они, - кивает на марширующие отряды воинов. - Как сделать так, чтобы всем хорошо было. И вообще, могу ли я что-то сделать...       - Ты слишком много думаешь. - Вздыхает Сокджин. - Всем не угодишь, хорошо всем не будет.       - Я знаю, и все же постоянно сомневаюсь, правильно ли я поступаю..       - Э нет, - перебивает Хосок. - Поздно сомневаться. Во-первых, мы уже все решили. Во-вторых, сегодня правильно, завтра уже не правильно, и наоборот. Не угадаешь. В-третьих, вот и башня.       Все дружно поворачиваются в сторону, куда указывает суммонер. Отсюда, с холма, хорошо видно, как на горизонте, под светом восходящей красной луны, мерцает воронка. Стягивает к себе облака, заставляет их мчаться по кругу, словно стремясь прорезать небеса. Под ней размытым силуэтом плывёт серая башня. Древний символ абсолютной власти тянется к небу, словно желая доказать, что нет ему равных на земле.       - И в-четвёртых, - добавляет Юнги. - Скучно точно не будет.       Тэхен с ним абсолютно согласен. ***       Юнги старается не задумываться, скольких из них он обрёк на погибель или забвение. Из бойниц башни, с верхних этажей, смотреть вниз страшно. Но Юнги не может не смотреть. Каждый раз, пробившись сквозь толпу стражей, протиснувшись лабиринтами комнат нового уровня, оказавшись на винтовой лестнице, ведущей к очередным лабиринтам и схваткам, маг на несколько секунд замирает у проема в стене. Внизу полыхает зарево, идёт страшная битва, и нет ей края. Отсюда не видно стрел и мечей, не слышно криков, лишь ровный тревожный гул и глухие удары каменных глыб о стены башни. Зато видна магия, разноцветным калейдоскопом разливающаяся по подступающей темноте, не гаснущая до самого горизонта. И кровавый дождь с небес, что уже так близко. Не дождь, а настоящий ливень.       Юнги гонит от себя мысли о том, сколько их там, внизу. Живых и мертвых. На той или иной стороне. Скольких ещё можно спасти, и сколько тех, кто обречён на погибель.       Намджун, уловив его мысли, проследив за взглядом, тихо, чтобы не услышали остальные, говорит:       - Не ты это начал. Не смотри вниз.       Маг знает, но, прорываясь к вершине башни, спешит. Злится, мечет свои черные молнии, вытягивает силы, запускает плети. И несётся первым. Скорее бы это все закончилось. Скорее бы прекратить эту бешеную гонку.       И пусть все те, кто сражается сейчас, приняли решение сами, но на душе у Юнги противно скребёт: это плата за его выбор. И это больно. Гораздо больнее, чем ноющие от постоянного напряжения стопы. Или чем режущая виски, не утихающая боль от светлого проклятья, которым наградил мага крылатый призрак ангела двумя этажами ниже. Намджун снять заклятие даже не пытается - залечивает только тяжёлые раны, экономит ману.       - Не лезь! - отпихивает Юнги Чонгук, грубо хватая за плечо. - Ты почти пустой. Уже совсем рядом. Остановимся в этом коридоре. Сокджину нужен отдых.       Темный оборачивается. Их отряд здорово обмельчал, поднимаясь к вершине. Ведь на каждом уровне этой гигантской махины им пришлось вступать в стычку. Юнги обводит взглядом друзей и думает, что, наверное, им здорово повезло подняться так высоко. ***       Наскоро собранный Совет расположившейся на окраине болот армии решил не медлить и пробиваться к башне как можно скорее. Ведь неизвестно, как скоро могли вернуться отряды чужаков, отправленные к Штутгарту. И как скоро обернется задержанный в ущелье гарнизон Годдарда. К тому же неожиданная атака давала гораздо больше шансов, чем затяжная осада.       Им удалось смести сторожевые посты и отбросить чужеземцев и их союзников на окраину поля. Тогда-то группа Юнги с небольшим отрядом и смогла пробиться внутрь. Остальные сомкнулись кольцом вокруг форта. Но на подмогу войскам столицы, оборонявшим Башню Высокомерия, подошли гарнизоны других городов. И завязалась эта кровавая битва. ***       Маг отрывается от бойницы, оборачивается к друзьям и вздыхает. Вымотанные, ободранные, запыхавшиеся, практически без сил, они наслаждаются минутной передышкой. Хосок жадно глотает из склянки ускорители, суммон вертится вокруг хозяина, залечивая раны. Взлохмаченный Намджун, в лохмотьях которого нипочём не узнать кардинальских одежд, устало опирается на посох, тревожно следит за сидящим на корточках чумазым огненным. Чонгук что-то шепчет на ухо прислонившемуся к стене Техену, который пытается оттереть рукавом запекшуюся на кинжалах кровь. Рядом восстанавливает энергию, стоит, запрокинув голову, баффер. Единственный, кто в их группе не выглядит слишком потрёпанным.       И вдруг слух мистика выхватывает шум. Не снаружи, а приближающийся, бряцающий по лестнице. И сердце Юнги бешено разгоняется. Нет! Неужели погоня! Они ведь почти дошли!       - Скорее! - Кричит темный, заряжает посох и устремляется в проем. - Слышите?! Скорее! Мы должны успеть!       За его спиной с глухим стуком обваливается тяжёлая каменная плита, отрезая мага от остальных. ***       Глаза не сразу привыкают к темноте. Первые секунды Юнги инстинктивно отшатывается назад, упираясь в каменную глыбу. Оборачивается, шарит руками по стене, но не находит ничего кроме гладкого камня. Через несколько мгновений впереди, в конце коридора, он начинает различать тусклый свет.       Мистик перехватывает посох, удивляясь тому, каким безжизненно тяжёлым кажется оружие. Словно сопротивляется чему-то. Юнги предпочел бы, конечно, остаться здесь, попытаться отодвинуть плиту или разбить, открыть проход остальным. Но магия его не слушается, и даже простенький огонёк не появляется на кончиках пальцев.       - Тише, не трать силы.       Маг шарахается в сторону, замахивается, и только его реакция, отточенная годами беспокойного существования, спасает баффера от оглушения.       - Похоже, здесь наложены чары магического запрета. - Сокджин не обращает внимание на посох, замерший в непосредственной близости от его лица. - Мы не сможем открыть проход отсюда.       - Ты здесь?! - Шепчет Юнги, мысленно благодаря всех известных богов за то, что не оказался в одиночестве по эту сторону. - А остальные?       - А остальные там, - констатирует Джин очевидное. - И я понятия не имею, как их впустить.       - Тогда пошли, не будем терять времени. Они ведь у тебя?       Баффер кивает: печати все так же привычным грузом висят за пазухой.       - Пошли, только осторожнее. Кажется, мы почти на самом верху.       Сокджин не ошибается. Стоит пройти сквозь небольшую анфиладу, стоит подняться на последний пролет широкой мраморной лестницы, как маги оказываются на круглой площадке. Посреди этой залы, потолком для которой служат бескрайние небеса, на небольшом постаменте стоит высокий трон.       У Юнги перехватывает дыхание. В кресле, словно ожившая статуя, сидит прекрасная бледная эльфийка. Лучи кровавой луны оставляют на серебристых волосах Шиллен розовые блики. Тонкие, почти прозрачные нити, опутывают запястья богини, служат нерушимыми оковами. Глаза проклятой богини скрывает плотная повязка. Юнги бы решил, что перед ним лишь изваяние, искусно выполненная скульптура, но по щекам заточенной эльфийской прародительницы текут багровые слёзы.       За спиной Шиллен, по обе стороны от трона, такие же неподвижные, стоят два воина. Высокий сумрачный эльф, двумя руками сжимающий рукоять широкого меча, и однокрылый камаэль, на губах которого застыла презрительная ухмылка. Оружие изгнанника - богато украшенный резьбой и изумрудами арбалет - мерцает прозрачным голубым сиянием.       Юнги чувствует дыхание Сокджина за плечом. И только это заставляет мага верить в реальность происходящего. Иначе Юнги решил бы, что видит сон. Видение, из которого хотел бы поскорее выбраться. Ведь над его головой, прямо в центре смерча, в просвете между мчащимися по спирали облаками, стоит однокрылое войско. И не видно края стройным рядам камаэлей. А под ногами мага горит шестиугольная гексаграмма, сияет танцующими разноцветными эльфийскими письменами, которые тянутся к центру, чтобы переплестись вокруг Печати Власти.