Поймай хомяка, если сможешь

Шрамы снова проявились на лице. Глубоко вздохнув, Шепард провела пальцем над скулой — не касаясь кожи — повторяя изгиб самого глубокого и яркого. «Веди себя хорошо, постарайся не нервничать и скоро от них не останется и следа». Шепард усмехнулась своему отражению — доктор Чаквас была права. Отчасти. Шрамы действительно исчезали, но лишь для того, чтобы вернуться после зыбких тревожных снов. Голоса звали её по имени. Голоса ушедших и потерянных. Мальчик, сын, которого у неё никогда не будет, каждый раз сгорал в огне — она никогда не успевала спасти его. Снотворное уже не помогало, как и алкоголь. Шепард бросила взгляд через плечо — Гаррус, кажется, крепко спал, положив руку на её половину кровати. Она слегка улыбнулась — единственное, после чего она могла забыться сном, это долгий, тягучий секс с любимым турианцем, но сегодня была не та ночь. Гарруса ранило на Тессии, и женщина не хотела его тревожить. Поначалу ей вообще хотелось его ударить, желательно, биотикой, потому что засранец, начисто забыв про свой щит, бросился закрывать собой коммандера. Пальцы свело от сладко-извращенного желания залезть в шрам, расковырять, посмотреть, что же там на самом деле — живая плоть или церберовские импланты. Шепард сжала кулаки и коротко выдохнула — кажется, она сходит с ума. Простынь уже остыла. Стараясь не потревожить Гарруса, Шепард легла на край, свернулась калачиком и, задержав дыхание, закрыла глаза. Под майку скользнула теплая когтистая рука. — Снова бродила? — С чего ты взял? — У тебя живот холодный, — голос у Гарруса тихий и сосредоточенный, и Шепард внезапно поняла, что он не спал и наблюдал за ней. — Тебя не провести, да? — А нужно? Ладонь Гарруса прижата к ребрам под грудью, Шепард чувствует, как её сердце бьется ему в руку. Она повернулась к нему лицом и прижалась — максимально тесно, чтобы каждый участок голой кожи соприкасался с ним, и позволила себе расслабиться. Тихо вздохнув, Гаррус притянул её к себе, заключив в кольцо рук. — Джейн. — Тшш, — он редко зовёт её по имени, лишь, когда они остаются наедине, а в последнее время такие моменты случаются всё реже. Джейн. Шепард мысленно прокручивает имя в голове, непроизвольно дыша в унисон с Гаррусом, пытаясь понять, когда она перестала осознавать своё имя как часть себя. Она уже не помнит, когда была просто Джейн. Гаррус нежно провел пальцем по её щеке, Шепард, лукаво прищурившись, ухватила указательный палец зубами и провела языком по когтю. Он зажмурился — не один раз турианец дырявил простыни когтями, ощутив на себе все возможности рта и губ человеческой женщины. Разжав зубы, Шепард поцеловала Гарруса — губы у него жесткие и не такие подвижные, как у людей, но ей нравится целоваться с ним. Ей нравится всё в нём — теплое, покрытое гладким панцирем тело; мягкая, немного прохладная кожа на шее, подушечки пальцев чуть цепляются за шероховатости, если провести по ней; длинные руки, обманчиво тонкие и хрупкие без привычной брони, но такие сильные. Более длинный и острый, чем у людей, немного шершавый, язык, проскользнул ей в рот, и Шепард чуть выдохнула — не сосчитать, сколько раз этот самый язык доводил её до немого экстаза. Тыльной стороной когтя Гаррус проводил по бедру, к краю трусиков, безошибочно угадывая самые чувствительные места. Он нависает над ней, помогает снять майку — и снова поцелуй, язык скользит по подбородку к шее, от шеи — к часто поднимающейся груди, острые зубы слабо, но всё же ощутимо обхватили сосок, и Шепард, вздрогнув, издает приглушенный стон. Духи, ради этого стоит спасать Галактику. Шепард обвивает ногами его талию, руки хаотично скользят по плечам и спине, на мгновение задерживаются на многочисленных шрамах, запрокинув голову, она рвано дышит, сжимая коленями его бока. Ему нужно, физически необходимо, целовать, любить её всю, чередуя поцелуи со скольжением языка, провести носом по выпирающим ключицам, слегка прикусить и тут же, словно извиняясь, запечатать укус прикосновением языка, переместиться к ямочке на шее, такой трогательной и нежной, почувствовать её гибкие пальцы под гребнем и поцеловать, сорвав с губ тихий стон. Он может продолжать так вечно. Шепард выгибается, беззастенчиво прижимается лобком к паховым пластинам — разгоряченная, раскрасневшаяся, нетерпеливо покусывая припухшие губы. Все чаще Гаррус думает об их будущем после войны — небольшой дом с высоким потолком и большими окнами с видом на море. Шепард любит воду, ему нравится тепло. Они проводят свободные дни в постели, кожа Шепард золотистая от загара, плечи в веснушках, волосы отросли и выгорели на концах. Мягко и настойчиво, она ловко поменяла позицию и оказалась сверху. Гаррус согнул ноги в коленях, и женщина откинулась на них спиной, выражение её лица поменялось на задумчивое, и он вздохнул, догадываясь, в чём причина. — Джейн, — он нежно погладил ей щеку. Прикрыв глаза, она понежилась о его ладонь и кончиками пальцев коснулась повязки на его груди. — Джейн, это пустяк, ты же знаешь. Никто из нас не застрахован. — Я знаю. Завтра тяжелый день. — А когда было иначе? Шепард грустно улыбнулась: — Гаррус, если с тобой что-нибудь случится… — Стой, — оттолкнувшись локтями, он сел и крепко обнял её. Прерывисто вздохнув, женщина, сгорбившись, спрятала лицо у него на груди. Ему не хочется думать, что он её единственная слабость. — Если я умру, ты справишься, — тихо пророкотал он, почувствовав, как напряглось её тело в его руках. — Ты выдохнешь и продолжишь делать то, что делала. Поняла меня, — она вздрогнула. — Шепард? Ты поняла? — Да, — едва слышно прошептала женщина. — Я поняла. — Хорошо. А вообще, мне кажется, что постель не подходящее место для подобных разговоров. Шепард отстранилась и, посмотрев ему в глаза, невесело усмехнулась: — Мы с тобой профи по части неловких разговоров в постели. Согласившись с ней коротким вибрирующим смешком, Гаррус прижался лбом к её груди и замер. — Иди. — Что? — Я знаю, о чем ты думаешь, — он провёл рукой вдоль позвоночника, аккуратно разминая каждый позвонок, и Шепард расслабилась. — Её планета уничтожена, сейчас ей нужен друг. — А ты? — Не знаю. Посмотрю фото голых турианок в экстранете, — легкий удар в плечо, сопровождаемый смехом. — Встретимся позже, в баре. Идёт? — Идёт. Уже в дверях, одетая, собранная и, как всегда, немного строгая Шепард, обернулась: — Я люблю тебя, Гаррус Вакариан.