Слои бесконечной реальности

      Крики в жалкое подобие подушки по ночам стали чем-то вроде еженочной традиции.       Скатываюсь на пол, стягиваю с лица маску и холодными ладонями пытаюсь остудить разгорячившуюся на лице боль.       Всё будто повторяется заново.       Рубцы начинают возвращаться, снова уродуя моё лицо, сопровождаемые жуткой болью, отголоски которой распространяются по всему телу и сковывают его в невыносимых спазмах.       Кусаю запястье, чтобы снова сдержать рвущийся наружу вопль.       Охрана не должна услышать.       Поджимаю под себя ноги и часто дышу.       «Я в аду?»       Не позволяю себе даже дернуться и жду, когда адский огонь, пожирающий меня, уймется.       На лице лопаются капилляры, кожа трескается и будто бы плавится.       Когда всё, наконец, заканчивается, я обмякший сижу на холодном бетонном полу и смотрю сквозь совсем маленькое решетчатое окно на небо с пылинками звезд.       Лицо слегка щиплет, что по сравнению со всем уже пережитым просто детская щекотка. В уголках глаз запеклись слезы.       Тело онемело, и чувствовать что-либо уже не было ни возможности ни желания.       Перерыв после агонии всегда длился недолго.       Иногда меня даже навещал гость.       …которого я терпеть не мог.       Воздух тяжелел, а темнота сгущалась и образовывала из абстрактного материальное. Мужчина с черной накидкой на плечах всегда появлялся из ниоткуда, сжимая в руке маску у лица.       Я просто тяжело вздохнул и закинул голову на край тюремной полки, на которой спал, отворачивая в противоположную от Ремора сторону.       — Сегодня даже сквернословить не будешь, мальчишка? — Ухмыльнувшись, сострил он, подходя ближе. Обивка его туфлей стучала о кафель, разносясь эхом по камере.       И если бы не его абракадабра вся вот эта с утилизированием шума, охранники давно бы ввалились сюда.       Но что бы они сделали? Разве что только умерли.       Молчу.       — Тот мужчина, на которого ты возложил свои надежды на спасение, мертв. — Ремор остановился совсем рядом со мной. У меня по коже пошли мурашки из-за холода. Который излучала его аура.       Я усмехнулся. Как-то истерически. Но снова проигнорировал его и лишь подобрал рядом лежащий протез и надел его обратно. Хочу чтобы мои эмоции хотя бы как-то были скрыты от этого монстра. Хотя взгляд не сможет не выдать их.       — Я вижу ты смирился со своей участью. — Снова ухмыляется Ремор. — Ты заложник моих игр, Сал. Ты никогда не выберешься из тюрьмы, если я этого не пожелаю. Ты сгниешь здесь и твоя душа никогда не найдет покой. — Зашёлся в злорадном хохоте мужчина.       Я сильнее сцепил зубы. Смирение это не то, чем я объясняю своё бездействие. Это гребанное отчаяние, но ещё с замашками на борьбу.       — На земле остался лишь один человек, который хочет спасти тебя. — Тон Ремора внезапно стал спокойным. Долбанный циклотимик со своими вечно быстро меняющимся настроением! — Ты же знаешь о ком я, верно?       Прикусываю губу.       Ему скучно. Он пытается вывести меня на контакт, но я не поддаюсь.       Я прекрасно знаю, о ком он. Но, если я дам волю чувствам. Это будет равно проигрышу.       Раз он пришёл и говорит об этом со мной, значит пока ничего и никого не нашёл и злорадствует тем, что имеет.       Значит ещё есть надежда.       — Не переживай, скоро и она будет в моих руках. И её участь будет куда страшнее твоей. — Он оборачивается, махнув своей накидкой. Резкий порыв воздуха взъерошил мои волосы. — Скучно с тобой. Но подожди, скоро начнется веселье, как только закончится суд. — И мужчина рассеивается в темноте.       И только тогда я заново начинаю дышать.       Тело готово рассыпаться в прах, но ещё таит в себе надежды на спасение.