He hit me and it felt like a kiss

— Как это ты не будешь вступать? — Дженни агрессивно вытирает посуду и смотрит в мои большие невинные глаза. С нашей первой ночи с Джоном прошло больше недели. Он приходил ко мне я наступлением темноты, чем заставил полюбить это время суток. Мы сидели на моей кровати, тихо беседуя на различные темы, пока один из нас не решит прервать это долгим поцелуем. Поэтому всё остальное время я отсчитывала минуты до конца дня и занималась организацией наступающего праздника всех влюблённых. Всё-таки я придумала, где Ланс сможет выступить перед Нэт и, наконец, признаться в своих чувствах. — Я не собиралась выступать. Будто у нас в доме, кроме меня, талантов нет, — парирую я, размахивая руками. Заставить Дженни отстать такое же невыполнимое задание как высшая математика для филолога. — Но так будет больше номеров, да и ты сама прекрасно поешь песни о любви. Некоторые вообще собирались выступать с тяжёлым роком, пока я их не отговорила. Я издаю нервный смешок, зная, на что способна Дженни ради достижения собственных целей. — Меня ты не заставишь. Ни в коем случае. Я и так уже изрядно натрудилась с декорациями, музыкальными установками и освещением. Так что с меня хватит. Мне, конечно, хотелось добавить, что часть меня будет играть на сцене в лице Ланса, но хранение секретов ещё никто не отменял. — О, Марго, ты здесь! — я слышу позади женский голос и оборачиваюсь. — Мне нужна твоя помощь. Это оказывается Сара — ещё одна последовательница, которая очень хорошо помогала мне с концертом. — Что случилось? Кто-то из группы пострадал? — Пока ещё нет, — девушка проходит испытание, держа в руке небольшой блокнот, в котором она держала все записи о будущих выступлениях. — Мы готовим ещё один номер, а наш скрипач подзабыл уже, как играть. Можешь поискать ноты, ты ведь говорила, что видела их? — Да, без проблем, — я быстро соглашаюсь, сразу подумав о вероятной возможности встретить в библиотеке Джона и целоваться с ним в глубине книжных стеллажей. — И, ещё уточняю, точно выступать не будешь? — Оставь ей место, она может передумать, — отвечает вместо меня Дженни, заставив меня раздражённо поджать губы. — Вставлю где-то в середину. Спасибо, девочки, — последовательница быстро прощается и выскакивает из кухни на дальнейшую репетицию. Развернувшись, я злобно смотрю на Дженни, которая лишь разводит руками, и, взяв лоток с едой, уходит кормить какого-нибудь подпольщика. Ей повезло, что она так быстро ушла, иначе на нее вылился бы весь мой поток негодования. *** Я быстро нашла ноты. Они так и остались лежать на том же месте, возле которого мы второй раз встретились с Джоном. Увы, сегодня я там его не встретила. Я вхожу в комнату. В нос ударяет резкий запах розового перца — Джон был здесь. Я смотрю вниз и замечаю лежащий конверт. Быстро подняв и раскрыв его, я вынимаю сложенный вдвое лист бумаги. Улыбаясь, как влюбленная дура, плюхаюсь на стул возле стола. Глаза быстро пробегают по аккуратно выведенным строчкам, от которых в животе запорхали бабочки: «Спасибо за вчерашнюю ночь. Только они делают моё пребывание здесь, в заточении, по-настоящему волшебным. Люблю тебя. Джон.» Он оставлял эти записки каждый день, делая меня счастливой до самой нашей встречи. Я не могу перестать улыбаться, очень хочется смеяться и танцевать. Словно я под действием какого-то вещества. Хотя, думаю, мне известно, что это за наркотик — любовь. Я бережно откладываю записку на край стола, чтобы потом прочитать её ещё раз. Мне хочется пересмотреть нотную тетрадь. Уж больно мне понравилось её оформление. Знакомые заголовки проскакивают на пожелтевших от времени страницах. Я останавливаюсь на Джузеппе Тартини, вспомнив, как превосходно исполнял одно из его произведений мой знакомый из консерватории. Улыбнувшись собственным мыслям, я встаю и собираюсь закрыть тетрадь, как что-то привлекает моё внимание. Буква «Т». Такое ощущение будто я уже где-то видела такой сильный наклон верхней палочки: снизу с левого угла в верхний правый. Я беру записку от Джона и прикладываю к нотам. Что за ХРЕНЬ? Этого не может быть! Или может? Он ведь говорил, что умеет играть на скрипке, вдруг это его ноты? Но зачем их хранить в библиотеке, а не в своей комнате? А какая вообще его комната? Мы всегда встречались у меня. Мои колени начинают дрожать, когда я точно вспоминаю, где увидела эту «Т» впервые. «Хм, знакомый почерк. «Сегодня мне надо отлучиться по делам. Не дай марионеткам умереть! Твой К.» Я уже не смогу найти ту записку, что Кукловод оставил Райану, но я точно уверена — её, записи в нотной тетради и письмо от Джона писал один и тот же человек. Голова внезапно закружилась, отчего моё обессиленное тело громко рухнулось обратно на стул. Что же я наделала?