He hit me and it felt like a kiss

«There are many things that I Would like to say to you but I don't know how» Гостиную освещают маленькие огоньки зажигалок, которые движутся из стороны в сторону. По углам зажимаются влюблённые, кто-то подпевает Лансу, а я стою возле нашей импровизированной сцены, скрестив пальцы. Мой ученик действительно хорош. Он ни разу не заикнулся, ни разу не сфальшивил, но также ни разу не посмотрел на зрителей. Ему сейчас приходится нелегко, ведь он всегда теряется перед большой толпой, а тут ещё и признание в любви. Быстро пробежавшись взглядом по комнате, я понимаю, что Джона нигде нет. Возможно, он уже наблюдает за концертом, глядя в свои мониторы. Я с лёгкостью нахожу Нэт, которая стоит у самого края сцены. Её глаза сияют, на губах играет лучезарная улыбка, а руки трусятся от волнения. Никогда не видела подпольщицу такой… Счастливой? «I said maybe, you're gonna be the one that saves me you're gonna be the one that saves me you're gonna be the one that saves me» Как только звучат последние аккорды, Ланс ставит гитару возле стула, на котором сидел, и подходит к основному микрофону: — Н-нэт, я д-давно х-хотел ск-сказать, что… — ДА ПОЦЕЛУЙТЕСЬ УЖЕ! — из толпы прозвучал крик, который поддержали все присутствующие. Не успев никак отреагировать, Ланс оказывается в объятиях Нэт. Она впивается в его губы страстным поцелуем, вызвав одобрительный шквал аплодисментов. Одна моя работа выполнена, осталась ещё одна. Они быстро сходят со сцены и выбегают из гостиной, скорее всего в комнату Нэт. Я подхожу к микрофону и, подождав немного, когда стихнет зал, говорю: — Эй, замечательный у нас сегодня вечер, не так ли? Все одобрительно кричат, кто-то даже свистит, что очень радует мою переживающую душу. — Хочу поблагодарить всех, кто сегодня с нами, и всех, кто помог с организацией праздника. Ещё хотела сказать Лансу, что он замечательно выступил, но мы все прекрасно понимаем, что они слишком долго сдерживались и останавливать их будет преступлением. — Полностью согласна! — слышу я подвыпивший голос Дженни, от комментария которой катится волна смеха. — В общем, сегодня я хочу исполнить песню. Она посвящается всем, кто однажды во имя любви сделал неправильный выбор. Краем глаза я улавливаю вытянувшееся лицо Сары. Ух, не одобрит она, конечно, выбор моей песни, но потом мне уже будет всё равно. Наконец появляется музыка. Я заправляю волосы назад, слегка опускаю взгляд и начинаю: «He used to call me DN I stood for deadly nightshade» Присутствующие начинают разбиваться по парам, чтобы станцевать белый танец. Джим приглашает Дженни, а Джек отказывается от предложения какой-то подпольщицы, в упор глядя на меня. По коже пробегают мурашки. «He told me that He hit me and it felt like a kiss He brought me back Reminded me of when he was kid» Ты ведь причинил мне много боли, не так ли, Джон? Твои ловушки. Твои испытания. Твои игры с моим сердцем. И ради чего? Ради нового акта в твоей постановке? «He taught me that Loving him was never enough» Твои последователи. Алиса. Их поклонение тебе не нужно. Тебе не нужны их лесть, любовь и вера. Тебе нужно лишь наше освобождение. Почему ты не спрашивал, нужно ли оно нам? «We can go back to New York Loving you was really hard» Может мы и не вернёмся в Нью-Йорк. Ни ты, ни я никогда там не были. Но как насчёт того, чтобы вернуться домой? Ты заставил меня страдать. Что я получила за то, что люблю тебя? Горе? Печаль? Опустошение? А что я потеряла? «I love you the first time I love you the last time» Это действительно был первый и последний раз. Я больше не повторю этой ошибки. «Cause I'm your jazz singer And you're my cult leader» Слишком громкий намек? Возможно. Я не помню, какую песню я исполнила в этом доме в первый раз. Но это точно был джаз. Я помню, потому что ты похвалил меня. Мой лидер, который ведёт меня к свободе. «This is ultraviolence Ultraviolence Ultraviolence Ultraviolence» О, да. Это, действительно, ультранасилие. Не представляю, кто бы ещё смог такое сделать, что сделал ты. «I can hear violins, violins Give me all of that ultraviolence» Скрипка. Почему я раньше не догадалась? Джон играет на скрипке. Кукловод играл на скрипке. Вы оба на самом деле один. Я ненавижу тебя! Я ненавижу всё, что связано с тобой! Я бы хотела не знать тебя. Не знать, кто ты и какой ты на самом деле. Но я привыкла. Привыкла к ловушкам. Испытаниям. И привыкла к тебе. Не знаю, как ты хочешь научить нас свободе, если уже подсадил на ту боль, которую мы теперь испытываем… *** Праздник прошел даже лучше, чем я рассчитывала. Так приятно видеть подпольщиков и последователей, которые не дерутся за территорию или болтики, а веселятся друг с другом, забыв на несколько часов про свои разногласия. Я прекрасно провела время с Дженни, Джеком и Джимом, танцуя под зажигательные песни, которые сменялись на медленные и нежные. Ланс и Нэт так и не вернулись обратно, что, в принципе, было очень даже ожидаемо. До моего уха доносились шуточки по типу «О, Господи, надеюсь, они не будут шуметь всю ночь, я ещё хотел бы поспать», над которыми смеялись абсолютно все присутствующие. Когда все закончилось, мы стали медленно расходиться. Дженни ушла в свою комнату, Джим договорился переночевать у каких-то последователей, раз его привычное место обитания, а именно гостиную, оккупировали мы со своей вечеринкой. Джек хотел остаться со мной, но я почему-то уверена, что я должна уйти одна. Не особо обрадовавшись моему отказу, он поцеловал меня на прощание и удалился в подвал. Я неуверенно иду в свою комнату на втором этаже. Пульсирующая от тишины голова, наконец, стала отрезвляться. В ушах гудит, в глазах, привыкших к мигающим стробоскопам, рябит от темноты. Наконец я дохожу до своей комнаты, думая лишь о том, как бы упасть в кровать и уснуть вечным сном. Чтобы Файрвуды, Дженни, Кукловод, чтобы всё оказалось далёким. Будто этого всего не происходит. Я открываю дверь и, включив свет, подхожу к кровати, где лежит моя сменная одежда. Однако скрип сзади заставляет меня застыть на месте, почувствовав сердце где-то в пятках. Звук медленно закрывающейся двери окончательно убеждает меня в том, что я больше не одна в комнате. — Неправильный выбор, значит, — голос Джона напоминает огромный кусок льда, который засунули за шиворот футболки. — Неправильный выбор во имя любви. Я правильно говорю, Маргарита? Повернувшись, я встречаюсь с ним взглядом. Передо мной уже не Джон. Это самый настоящий Кукловод. Волосы растрепаны, темные глаза смотрят сквозь меня, тяжёлый взгляд которых делает их почти чёрными. Его руки, находящиеся в карманах пальто, кажутся расслабленными, но есть ощущение, что в любой момент он может их достать, чтобы избавиться от меня. — Ты правильно услышал, — я пытаюсь звучать твёрдо, но получается тихо и жалко. Мужчина злорадно улыбается, чувствуя, что я напугана до смерти. — И что же ты хотела этим сказать? Что Джон был ошибкой? — Что я знаю, кто ты, и да, ты был моей самой главной ошибкой, Кукловод. — Вот как. Он делает в мою сторону пару шагов, словно проверяя, собираюсь ли я бежать. Нет, не собираюсь. Я уже не чувствую ног и еле держусь, чтобы не упасть обессилено на пол. — Зачем было устраивать весь этот спектакль? — неожиданно для себя спрашиваю я, чуть ли не срываясь на крик. — Зачем было играть моими чувствами? — Чем играть? — Кукловод еле сдерживает смех. — Твоими… Чувствами? Он начинает смеяться, отчего я ещё больше чувствую себя жалкой неудачницей, которую обвели вокруг пальца. Внутри всё сжимается в тугой узел и меня сильно начинает тошнить. — Какие вы все марионетки глупые. Какой смысл учить вас свободе, если вы не можете усвоить самые простые правила? Иди к своей цели. Обходи препятствия. Не привязывайся. Иначе это может очень плохо закончиться. — Но какой смысл жизни, если ты по итогу останешься один? — Что тебе непонятно в слове «свобода»? «Свобода» и значит, что человек должен быть один. Чтобы никто тебя не ограничивал, — он говорит так, будто это само собой разумеющиеся вещи, которые, увы, понимает только он. Я молчу, не зная, что ему ответить. Я не могу доказать его неправоту — настолько он уверен в своих принципах. Мы продолжаем смотреть друг на друга, как кобра на загнанного в угол кролика. — Думаю, ты усвоила этот урок, — задумчиво говорит он и достает небольшой нож с золотой рукоятью. Такой же нож, которым была убита Алиса. — Пора тебе узнать последний. — Что ты собираешься сделать? — я дрожу от внезапного озноба, который проник по всему моему телу. — А ты что, не поняла? Я не могу оставить в живых того, кто знает обо мне больше, чем должен знать. — А Алиса? Она тоже знала? — Нет. Нет. Она догадалась лишь тогда, когда я сделал первый удар. А затем ещё четыре. И каждый за того, кого я потерял, и за того, кто испортил мне жизнь. Теперь твоя очередь. Последние слова звучат эхом в моей голове. Все происходит, как во сне. Замедленные движения, потеря возможности дышать, в глазах темнеет, а тело окончательно перестает слушаться. Я пытаюсь отступить назад, чтобы попробовать обойти Кукловода и добраться до двери, но он оказывается быстрее. С размаху, он всаживает в меня кинжал по самую рукоять. Моё тело с грохотом падает на пол. Изо рта течет темно-красная струйка. Я глухо выкашливаю поступающую кровь, которая перекрывает доступ гортани к кислороду. Место вокруг кинжала больно пульсирует, а у меня уже нет сил вытащить его из себя. Чувствую, как отключается мозг, а в глазах застыли слезы. — Очень жаль, Марго. Ты была достойной ученицей, — голос Кукловода звучит так тихо, будто мы находимся с ним в разных частях дома. Он склоняется над моим телом и, печально вздохнув, закрывает мне глаза. Я делаю последний вдох и проваливаюсь в пустоту…