Visions of the future

– Я начинаю привыкать к мысли, что могу найти тебя только здесь. Сецуна вздрогнула от оборвавшего ее вялотекущие мысли голоса и резко обернулась через плечо, тут же натыкаясь на лукавые искристо-голубые глаза подошедшего человека. Тот стоял к ней почти вплотную, чего раньше воительница никому, кроме самых близких, не позволяла, и это было… странно. Странно, что она не заметила его приближения. Не почувствовала опасности быть застигнутой врасплох. Неужели он подошел так тихо? – У тебя такое озадаченное лицо, что мне даже немного стыдно, – он засмеялся, и Сецуна выдавила из себя короткий неслышный вздох, позволяющий отпустить сковавшее в секунду все ее конечности напряжение. Это просто Алмаз. Даже уже не принц. Точнее, принц, разумеется, но не кронпринц, как маленькая зайка Селе, и не основатель клана Темной Луны. Совершенно безопасный и адекватный молодой человек, пользующийся полным доверием монаршей четы и всяческой ее поддержкой. Человек, которого она много лет назад мучительно долго рассматривала в хрустальном шаре. – Извини, – в конце концов пожала она плечами, еще раз задумчиво оглядывая Алмаза с белокурой растрепанной головы до носков начищенных туфель. – Ты просто немного меня напугал. По правде сказать, он немного ее пугал своими появлениями с самой их первой встречи, которая тоже, кстати, в саду состоялась. Алмаз тогда пришел в обществе Селенити и Эндимиона – и сходу бросился выражать радость от того, что она в порядке, хорошо себя чувствует и может гулять где вздумается. Тем страннее было то, что при этом он в волнении ломал пальцы и смотрел на нее так, словно они были знакомы, тогда как самой воительнице он был известен лишь в качестве противника, причиняющего вред ее близким, – и в качестве видения будущего в гранатовом талисмане. Селе тогда, конечно, все разъяснила, но Сец ее, к своему стыду, не особо слушала. Ведь рядом с ней был король. Впрочем, была уже тогда вещь, которая заставила ее отвлечься от благоговейного рассматривания волчьих глаз и каменных скул Эндимиона. Это было утверждение милой Селенити о том, что… принца Алмаза сослали на темную планету из-за того, что он пытался рассказать всем о хранительнице времени. Он не знал ее, но хотел помочь ей. Он не знал ее, но поплатился за желание сделать ее жизнь лучше. Он видел ее лишь раз – и ему этого хватило, чтобы понять, что она несчастна. Что же видел этот человек, глядя на нее, теперь? Было ли правдой то будущее, которое она, поддавшись эгоистическому порыву, для себя подсмотрела? – Прекрати так пристально на меня смотреть, я смущаюсь, – стоило только поймать себя на мысли о том, что у Алмаза приятный смех, и Сецуна вдруг поняла, что смущена и сама. Он был странным человеком, воистину. Сецуна даже не могла толком сказать, что в нем казалось ей таким – необыкновенным, диковинным, удивительным. Может быть, то, что с ним она смеялась почти так же часто, как в обществе своих дорогих сестер? Или то, что он всегда знал, где ее найти? И нет, она бывала определенно точно не только в замковом саду! Хотя сад ей действительно очень нравился. – Ты пришел для того, чтобы надо мной посмеяться? – говорить сейчас, будучи насильно вырванной из задумчивости, оказалось трудно. Трудно было не просто поддержать разговор, переведя его в какую-нибудь удобную тему (на самом деле тем у них было множество, и это Сецуна считала еще одной удивительной в этом мужчине вещью), но даже просто вытолкнуть из себя хоть несколько лишних слов. Что поразительно – и здесь Алмаз ее тоже понял. Прежде весело улыбающийся, он вмиг всмотрелся в ее лицо – и отступил, перестав шутить. – Прости, – только легкая сожалеющая улыбка легла на бледные губы. – На самом деле я предполагал, что сегодня ты не хочешь быть найденной, потому что проторчал в этих лабиринтах добрых полчаса. Но… – Алмаз вздохнул. – Селе меня просила. Она в кабинете ждет. Сказала, что хочет попросить совета. Не то чтобы это было редкостью – Селе часто просила ее совета. Конечно, и к другим своим сестрам она обращалась с такими просьбами, но Сецуну – Пи, как она ласково ее называла, переняв привычку от маленькой дочери – озадачивала своими вопросами больше, чем остальных. Сама она обосновывала это тем, что Пи – Пеллар, вообще-то, но не то чтобы Сецуне особо нравилось это имя – лицо непредвзятое и в крайней степени объективное. Из-за чего дела обстоят именно так, они обе предпочитали не вспоминать, и Пи просто рада была помочь своей светлой сестре. Видимо, сейчас у Селенити просто возник новый вопрос, который требовал для поиска точного ответа взгляда со стороны. Вот только… раньше Селе просила совета лишь у одного человека. Но Алмаз определенно не собирался ее покидать, позволив отправиться к королеве одной. Больше того – он предложил ей руку, чтобы сопровождать как даму, что между ними случалось лишь на званых вечерах, где они обычно выступали спутниками друг друга. Это была молчаливая договоренность, возникшая из-за того, что Алмаза многие сторонились из-за невольных прошлых прегрешений, а саму Сецуну побаивались как мудрицу, которая могла прозревать прошлые, настоящие и будущие поступки людей. Никому не нравилась мысль о том, что женщина, с которой ты танцуешь, можешь узнать все твои грешки. За все время это только одного человека не останавливало. Все остальные – даже всесторонне положительные террианские лорды, которых она искренне считала своими друзьями, – ощущали себя рядом с ней неловко. Не потому что она могла их насквозь увидеть (Милена с Рейаной вот тоже могли – и никто этого не боялся) – потому что воспринимали ее как жертву. Как вечно печальную воительницу, которой никак не могли помочь избавиться от тоски. Только увидев ее, они сами сковывали себя виной за свое бессилие, и для Сецуны это было невыносимо. И только один человек, казалось, полностью ее понимал. Только он ее приглашал на танец с неизменно скупой улыбкой на обычно неулыбчивых губах. Только от него она не слышала даже намека на выражение бесполезного сочувствия. Потому, наверное, именно он и проник в самое ее сердце. Как жаль, что это был по уши влюбленный в свою супругу король Эндимион. Сецуна – Пеллар? – легонько качнула головой, вытряхивая прочь несвоевременную хандру по своей вечной невзаимности, и скосила глаза на молчаливо ведущего ее переплетениями коридоров мужчину. – Селе тебе не сказала, о чем хочет поговорить? Алмаз едва уловимо пожал плечами, но женщина ощутила на какой-то момент, что его рука, поддерживающая ее ладонь, чуть дрогнула. – Это… – он больше не казался таким веселым, и Сецуна вдруг поняла – весь кураж их первоначального разговора был тоже наигранным, просто она за своей рассеянностью упустила это. Селе ему сказала. И он, похоже, расстроился и взволновался. – Да? – подтолкнула она, невольно сжимая пальцы на манжете его рубашки. Но Алмаз в итоге лишь головой качнул. – Это касается дел Альянса, – медленно произнес он. – И я думаю, что ты должна услышать все от нее самой. Оно… не плохое, если тебя это беспокоит, просто… – его губы изогнулись в печальной насмешке, – я бы сказал, довольно расчетливое. Впрочем, королевам быть таковыми и полагается. Лучше бы она ни о чем не спрашивала. Что бы ни оказалось темой грядущей беседы, Алмаза расстроил тот факт, что Селенити, которую он считал самой доброй и сострадательной женщиной во вселенной, пришло подобное в голову. Путь до кабинета монаршей четы растянулся в целую вечность, и Сец впервые не знала, рада ли она тому, что эта вечность иссякла. Алмаз толкнул тяжелую хрустальную дверь – и женщина тут же нашла глазами взволнованно вышагивающую по комнате королеву. – Пи! – едва завидев ее, виновато изломала брови та. – Спасибо, что согласилась прийти. Женщина позволила себе улыбнуться – на этот раз не вынужденно, но все же немного криво. Как будто она могла когда-либо действительно отказать женщине, ради которой много раз нарушала законы времени. – Алмаз сказал, ты звала нас обоих, чтобы о чем-то поговорить, – медленно произнесла она, и Селе отрывисто ей кивнула, присаживаясь на кушетку, стоящую чуть поодаль от широкого стола, за которым обычно король и королева принимали гостей, пришедших с официальным визитом. – Я… – она непривычно для взрослой себя запнулась – и вновь кивнула, словно ей сложно было найти подходящие слова. – Да, я звала именно вас обоих, потому что… мне нужно ваше мнение. Алмаз знает уже, в чем дело, но и ты… – Сецуна заметила, как нервозно она заломила пальцы. – Ты, в общем-то, тоже об этом вопросе немного знаешь. Женщина наклонила голову. – Тебе нужен совет от независимого лица? – уточнила она, искренне надеясь, что в итоге все будет как обычно. Что она просто здесь как мудрица. Что вопрос просто слишком сложен и вызывает у всех волнение и испуг. Но Селенити устало качнула золотыми кудрями. – Боюсь, что нет. Видишь ли… – она тяжело вздохнула. – Ты, я уверена, знаешь, что большинство наших сестер обрели своих нареченных еще в Серебряную эпоху. Кто-то пошел на обручение по своей воле, а кого-то принудили, потому что моя мать была уверена в успехе этой задумки и ради ее осуществления совершила массу… – она запнулась, – всего. Сецуна пристально всмотрелась в лицо отчетливо нервничающей сестры и осторожно кивнула. – Да, – согласилась она, – я знаю. Тебе не нужно утруждать себя пояснениями, Селенити. Я ведь вижу, как это для тебя непросто. Все-таки… она – твоя мать. Селенити кивнула, сжав в тоненьких пальцах подол своего любимого жемчужного платья, и наконец посмотрела ей прямо в глаза. – Это было очень расчетливо, и Алмаз мне об этом уже сказал, – печально произнесла она. – И я… не пойми неправильно, Пи, я с ним вполне согласна. Но… в итоге это себя оправдало, и нельзя отрицать, что для девочек и ребят все сложилось как нельзя лучше. То есть… я никогда не думала, что Хаура будет рядом с Лазуритом такой счастливой! Ты… ты меня понимаешь? – Что ты хочешь сказать мне, Селе? – кротко выдохнула Сецуна. Она пока смутно представляла, куда идет весь этот разговор, но все же у нее было одно небольшое предположение. И ей требовалось увериться, права ли она, просто для того, чтобы успокоиться и не мучиться неизвестностью. Однако Селенити, к сожалению, часто становилась слишком уж многословна, когда о чем-нибудь беспокоилась. Вот и сейчас – у королевы было совершенно четкое предложение, на которое Сецуна должна была ответить своим, вне сомнения, важным для нее мнением, но она все ходила вокруг да около. А стоило ли оно того? Но наконец Селенити все-таки собралась с мыслями. – Я хочу предложить тебе стать частью плана, который когда-то построила моя мать, – на одном дыхании четко произнесла она – и тут же вновь взволнованно зачастила: – Но это вовсе не значит, что ты должна соглашаться, ведь он правда расчетливый и циничный! Казалось, она ощущает физическую боль от одной лишь мысли о том, что ее предложение может причинить Сец неудобство, и это вызвало в женщине новую улыбку – еще более искреннюю и уже не такую кривую. И напряжение, которое все росло в ней по пути в кабинет, понемногу стало рассеиваться. – Пожалуйста, перестать убиваться так, – произнесла Сец – Пи, – ловя беспокойные руки подруги в свои ладони. – Это не самый худший план Серены, тебе не кажется? – успокаивающе заглянула в бездонные голубые глаза она – и подумала вдруг, что у Алмаза радужка очень похожего цвета. У Алмаза, который все это время стоял за ее спиной и просто молчал. – В том-то и дело, – отозвалась Селенити. – Но даже он принес нам всем много горя. Даже с ним многие из нас смогли смириться лишь столетия спустя и только после того, как не единожды лишились памяти и вновь ее обрели, – она мотнула головой и вскочила с кушетки, вновь принимаясь мерить шагами комнату. – Ох, оставь, я знаю, что противоречу сама себе. – Ты предлагаешь мне выйти замуж, – утвердительно произнесла Сецуна, – и хочешь услышать мое мнение на этот счет. Я правильно понимаю? Милая сестра отрывисто кивнула. – Все правильно. – И тебя беспокоит, что это предложение перекликается в давним матримониальным планом твоей матери, – продолжила женщина. – Точно. – Но принуждать меня ты ни к чему не собираешься, – уточнила она – снова без вопросительной интонации. Вопрос означал бы, что она не доверяет благородству Селенити, а это не являлось правдой. Хрустальная королева резко остановилась и решительно замотала головой, расплескивая по плечам реки золотых прядей. – Ни за что на свете! – категорично заявила она, и Сецуна удовлетворенно кивнула, наконец поняв, почему при обсуждении этого предложения был нужен не только ее ответ, но и навык советницы. Дело в том, что иногда королеве приходилось принимать решения, которые очень сложно было назвать легкими. Они касались близких ей людей, задевали ее чувства и заставляли ее эмоции вырываться из-под контроля. И хотя обычно Селенити решала такие дела совместно с Эндимионом, того зачастую могло не оказаться рядом, чтобы обговорить проблему. И тогда Селенити нужен был кто-то еще, кому она могла бы полностью доверять. Кто-то достаточно хладнокровный и рассудительный, чтобы успокоить ее ураган. А Сецуна… что ж, она была достаточно хладнокровна и рассудительна. Поэтому сейчас она и позволила себе этот удовлетворенный кивок, показывающий ее рассудительность во всей красе. – Тогда подведем итог, – с улыбкой произнесла она, чувствуя, как мягко заворошилась под ребрами теплота. Селенити так нервничала и беспокоилась от одной только мысли, что ее предложение может быть истолковано как посягательство на свободу Сец. При таком отношении к делу очень сложно было сравнивать ее манеру правления с манерой правления ее матери. – Тебе нужен мой совет относительно предложения о моем же собственном замужестве, которое рано или поздно должно произойти, и ты даже выбрала мне кандидата в мужья. Но ты опасаешься, что меня не устроит это предложение, и я перестану доверять тебе и быть твоей сестрой. Селенити снова упала на кушетку, на мгновенье становясь похожей не на светлую королеву, а на лишившуюся поддержки хозяина тряпичную куклу. – Абсолютно верно, – обессиленно произнесла она. – И мне очень жаль, что на выяснение этого факта ушло такое количество времени. Сецуна – нет, сейчас она была все же принцесса Пеллар – коротко хмыкнула. – Не беспокойся об этом, времени у меня в достатке, – попробовала пошутить она, впрочем, без особого результата – расстроенная Селенити только дернула разок уголками губ, обозначая призрачную улыбку, и снова обеспокоенно заломила брови. – Я знаю, что это все равно придется сделать, – сказала она устало. – Что каждая из принцесс должна будет заиметь спутника, хорошо? И я безмерно счастлива, что девочкам все-таки повезло, и они обрели тех, кому могут доверять. Но путь к этому был очень и очень сложным. И я не хочу повторения для тебя. Но… также я понимаю – и ты понимаешь, – что выбрать в качестве супруга обычного человека тебе нельзя. И поэтому… поэтому я подумала, что наименьшим из зол будет кто-то знакомый, – вздохнула Селенити уж совсем несчастно. – Кто-то, с кем тебе нравится проводить время. Кому небезразлично твое благополучие. Понимаешь? – она заглянула Сецуне в глаза, и та, конечно же, все поняла. Да и, в общем, не то чтобы она раньше об этом не знала. Какому человеку небезразлично было ее благополучие? Кто не был «обычным человеком» в магическом смысле этого слова? Кто мог помочь ей вернуться в ее осиротевшее государство, разбудив его жителей от тысячелетнего сновидения? Этот человек стоял сейчас за ее спиной. – Понимаю, – вслух произнесла женщина еще раз. Для пущей уверенности. – Но? – Но Алмаз сказал, что это слишком расчетливо с моей стороны, – отозвалась Селенити и тоскливо посмотрела ей за плечо на названого брата, так и продолжающего хранить молчание. – И что он… И тут Алмаз ее перебил. – Я уже говорил, Селенити, – произнес он с легким укором, будто злился, что она заставила его повторять, – я не согласен с этой мыслью, если с ней не согласится Пеллар, – он всегда называл ее так и никак иначе. Говорил, это позволяет помнить многие вещи. – Я буду счастлив покориться твоей воле лишь в том случае, если и она этого пожелает. И Сецуна вдруг поняла, почему он все это время молчал, хотя, в отличие от Селенити, мог разъяснить ей все за минуту. Он был расстроен мыслью, что Пеллар могли просто его навязать. Что с ее желаниями кто-то мог не считаться. Больше того – что ее желаниями могла поступиться женщина, которой она больше всего доверяла. Молчание было выражением протеста. Он защищал ее своей непокорностью – и при этом ни капли ее не жалел. Нет, это было совершенно иное чувство. Не сострадание и не дружеское участие. Это была решимость защищать ее право на свободу до последнего вздоха. Наверное, следовало признать, что король Эндимион перестал быть единственным человеком, который не заключал себя в кандалы неуместной неловкой жалости. Что появился еще один человек, смотрящий на нее прямо и непринужденно. Человек, поступки которого помогли ей перестать быть пленницей одиноких Врат. Человек, который захотел ей помочь, увидев ее всего раз в жизни. Преступник, совершавший благое дело. Принц, осужденный за свою доброту. Кто-то такой же светлый и ласковый, как Селенити. Кто-то такой же понимающий и надежный, как недостижимый Эндимион. Что ж, иного выбора ее королева сделать и не могла. В конце концов, именно его предсказал ей гранатовый талисман. Вот только… Женщина задрала голову насколько могла, почувствовав, как разметавшиеся по спине и плечам волосы щекочут кожу, и посмотрела мужчине – растрепанная челка, решительные глаза, поджатые губы – прямо в лицо. – Прежде чем дать ответ я хотела бы услышать, что ты в действительности думаешь на этот счет, – сообщила ему она. Селенити незачем было знать, что Сецуна – Пеллар – много лет назад постоянно наблюдала за своим будущим. Тем будущим, которое ей сейчас предстояло строить, если она согласится взять в мужья этого человека. И Алмазу… ему тоже совершенно незачем было об этом знать. Конечно, будь она кем-то другим, не самой собой, вся эта ситуация вызвала бы в ней гораздо больше противоречивых эмоций. Но правда была такова: Сецуна давно знала, что рано или поздно это произойдет. Что ей сделают это предложение, и что она от него не откажется. И что все будет хорошо. Она знала это долгое время и давно к этому готовилась – старалась проститься с чувствами к Эндимиону, старалась не думать о ласковом беспокойстве Селенити. Старалась освободить сердце и голову. Готовилась познать нечто новое. Не знала она только одного – того, что принц Алмаз, которого она впервые вживую увидела в замковом саду в сопровождении ее синеглазых бед, пытался защитить и уберечь ее еще тысячи лет назад. Но и это ей было теперь известно, так что в своем ответе она совершенно не сомневалась. Кто знает, может, именно это решение поможет ей окончательно изгнать волчьи глаза и каменные скулы из своих мыслей? Все же годы назад она наблюдала за их обладателем не в пример чаще нынешнего. Нет, для Сецуны замужество за этим мужчиной определенно не было испытанием. Но что, если этот брак будет испытанием для него? Алмаз коротко хохотнул. – Мне казалось, я достаточно исчерпывающе ответил, – заметил он. – Я буду счастлив, – повторил он с нажимом, – покориться воле Селенити. Если этого хочешь и ты. Сецуна остро прищурилась, глядя ему в глаза – и почувствовала вдруг, как пересыхает в горле. Он смотрел на нее совершенно не скрываясь и как будто даже перестав замечать, что их светлая королева все еще находится в комнате. Я буду счастлив. Она снова вызвала в памяти то теплое удивительное видение из шара. И улыбнулась, не отрываясь от этих искристо-голубых решительных глаз. – Тогда я согласна. Ее сестры обрели спокойствие. Пора его обрести и ей.