Дебют

Из дневника Филлипа Карлайла: «Никак не могу вспомнить, я уже успел назвать Барнума сумасшедшим? Если нет, нужно срочно наверстывать упущенное. А если успел — стоит назвать ещё раз, чтобы закрепить полученный результат. Финеас Барнум, и в том нет никаких сомнений, определенно человек, давно распрощавшийся со здравым смыслом. Разумеется, в пользу оглушительного успеха. Но я не уверен в том, что у него вышел равноценный обмен. Его безумные авантюры, сумасшедшие идеи, которые ни одному здравомыслящему человеку и в голову бы не пришли, не только рождаются в его сознании, но безудержным водопадом изливаются на меня, его так называемого помощника. Кстати, вне зависимости от времени суток. Я не знаю, из какой бездны фантазии и из насколько глубоких впадин воображения он их берёт. То, что никому даже и не снилось, в его голове приобретает цельный образ, мало того, что безумный в своей авантюрности и неподражаемый в своей гениальности, так еще и сулящий, даже на стадии задумки, либо сенсацию, либо неадекватное внимание общества. И то, и другое, кстати, несёт прибыль его цирку. Даже если идея остается невоплощённой — стоит пустить слух о её возможном претворении в жизнь, как через пару часов билетов в кассе не остается вплоть до следующей недели. Правда, чаще всего, из своих идей Барнум делает настоящее шоу — правдивым оно получается или нет, уже никого, а уж и его подавно, не волнует. Этот человек из всего может сделать шоу. Даже его появление в обществе — уже целое представление. Хотя бы верхом на зебре не приезжает. А, хотя, подождите… Выдалось мне пару раз побывать в высшем обществе в такой… неоднозначной компании, как Финеас. Несмотря на всю его незаурядность и вызов, на ежедневном представлении бросаемый аристократии Нью-Йорка, при личных встречах шоумен ведёт себя с её представителями учтиво и остроумно. Порой мне даже кажется, что у него был отличный преподаватель этикета. Но я почти уверен, что его не было. Ведь несмотря на весь пафос и даже чопорность, без которой невозможно представить себе высшее общество, Барнум даже в этом тлетворном для него, и привычном для меня, окружении остаётся непосредственным и верным себе. Он смеётся также громко, как и всегда, его взгляд горит той же уверенностью в себе, в своих словах и идеях, он может спорить, ярко, бескомпромиссно, если задето что-то, касающееся его особенно остро. За это время я пропустил мимо ушей столько разговоров, просто потому что постоянно оборачивался на голос Финеаса, раздававшийся, кажется, во всех уголках зала одновременно. Возможно, теперь, вспоминая всё это, я могу понять, чем так разительно Барнум отличался от окружающих его на светских приёмах. Среди них, искусственно вежливых, притворно галантных, чрезмерно пафосных, он был и всегда оставался настоящим, живым. Возможно, что именно это и сподвигло меня принять его предложение? Я не видел всего этого раньше, возможно, потому что даже представить не мог, что может быть по-другому. Я был частью всего этого показательно интеллигентного общества. Частью, как мне казалось, важной и для кого-то значимой. А по сути — незаметной, с сотней себе подобных сливающейся. Встретив шоумена впервые, я не подумал, что он пытается вытащить меня из этого болота, нет. Я думал, что ему просто нужна слава в высшем обществе. А с моей помощью её легко будет получить. Пусть так. Даже если его мотивы были именно такими, я принял предложение совершенно по другим причинам. Главный мошенник, обманщик и аферист Нью-Йорка показался мне самым правдивым, настоящим и живым среди всего моего театра кукол в искуственном мире. Виски, театральные страдания, приёмы высшего общества… Я ведь и правда собирался провести остаток жизни именно так, ни о чём не жалея, абсолютно уверенный в том, что такая жизнь для меня, и другой мне не нужно. Как я мог отказать Барнуму, который одним своим проклятым появлением разрушил эту иллюзию? Можно ли сказать, что с ним я начал жить по-настоящему? Не знаю, рано об этом судить. Пока я ещё не успел окончательно раскаяться в своём выборе. Хотя, он сам активно меня к этому подталкивает. Я говорил, что ко всем своим несомненным недостаткам, Барнум ещё и совершенно невоспитанный? Да, на приемах он вести себя научился, но вот в жизни… Будь он хоть немного обучен элементарным манерам — знал бы, что врываться в дома к людям раньше полудня — верх неприличия. Разве что, если эти дома не охвачены огнём. Тогда можно постучаться на полчаса пораньше. Но не в девять утра же!..» (не высохшие до конца чернила отпечатались на захлопнутой с силой предыдущей странице) *** Утреннюю тишину величественного дома семьи Карлайл беспардонно разорвал громкий стук в дверь, быстро разносящийся не только по прихожей, но, казалось, по всем трём этажам, чердаку и подвалу. Обитатели дома, а именно — слуги, встававшие много раньше своих хозяев, чтобы приготовить всё к их пробуждению, недоверчиво и удивленно замерли на своих местах, переглядываясь, и задавая друг другу немой вопрос, меняющийся в формулировках, но неизменно означающий «Кто это в такую рань?». Первым от общего замешательства очнулся дворецкий, который вышел из кухни, не преминув бросить на ходу: «Если вы кого-то ждёте — можете пойти и открыть. Если же нет — за работу». Поправив и так идеально сидящую ливрею, он превратил своё лицо в непроницаемую маску спокойствия и укоризны, чтобы всем этим одарить с порога непрошенного гостя. Но стоило ему открыть дверь, и задать своё привычное «Что вам угодно, сэр?», как джентльмен на пороге обернулся и одарил его лучезарной улыбкой, абсолютно равнодушной ко всем гримасам дворецкого. — Добрый день, сэр, я Финеас Тейлор Барнум. Скажите, дома ли мистер Карлайл? Дворецкий окинул критическим взглядом только что представившегося незнакомца, вспоминая, что нередко слышал от своих хозяев это имя, причём, неизменно в негативном ключе. Ах, ещё он, кажется, владелец цирка уродов где-то в центре города. Точно-точно. — Доброе утро, — дворецкий сделал акцент на последнем слове, очевидно намекая на всю неуместность столь раннего визита. — К сожалению, сэр, мистер Карлайл в такое время ещё изволит отдыхать. Если вы хотите увидеться с ним, боюсь, вам придётся зайти позже, а ещё лучше — насколько я понимаю, вам не назначено — договориться о встрече заранее. Мистер Карлайл очень занятой человек. — О, нет, кажется, вы меня неверно поняли, — Барнум усмехнулся, продолжая крутить в руках цилиндр и, словно пытаясь заглянуть за спину дворецкого. — Мне нужен молодой мистер Карлайл. Филлип. — Тем не менее, сэр, — дворецкий чуть повысил голос, весь выпрямляясь как виолончельная струна, — устраивать столь ранние визиты без договоренности и приглашения — неудачная идея, так как чаще всего вы рискуете застать хозяев дома спящими… — Джонс! Джонс, кто там? — раздался откуда-то из прихожей заспанный, но звонкий голос. Финеас расплылся в хитрой улыбке, не сводя взгляда с дворецкого, помедлившего еще минуту и всё же отвернувшегося от шоумена, чтобы ответить молодому хозяину. — Мистер Филлип, сэр, доброе утро, — невозмутимо ответил Джонс. — Это мистер Финеас Тейлор Барнум, но он уже уходит. — Нет, я еще никуда не ухожу, — Барнум, в привычной ему наглой манере, всё же протиснулся мимо дворецкого, к великому неудовольствию последнего. — Доброе утро, Филлип. — Барнум? — Карлайл, в помятой, застегнутой лишь на половину пуговиц рубашке и выходных чёрных брюках, которые он, кажется, так и не снял с вечера, протёр глаза и тряхнул головой, словно пытаясь отогнать назойливое видение. — Ты что забыл тут в такую рань? — У меня есть срочное, неотложное дело, Филлип. Собирайся, нам пора, — почти на одном дыхании выпалил Барнум, не замечая до глубины души возмущенного взгляда дворецкого. Карлайл скорчил недовольное лицо и бросил взгляд на стоявшие рядом часы. — Что? — Филлип нахмурился, сохраняя выражение лица, неизменно означавшее «Барнум, что тебе еще от меня надо?». — Девять утра, Барнум, ты в своём уме? — Я же говорю, дело срочное, и ты мне нужен. Собирайся, — Финеас словно и не видел ничего в том, чему так возмущались аристократ и его дворецкий. — Что тут за шум в такую рань? — из соседней залы, медленной походкой выплыла чета Карлайл, Барнум, разумеется, видел их только мельком, но сомнений не оставалось. — Филлип, дорогой, что здесь происходит? Дорогой Филлип тяжело вздохнул и указал рукой на всё ещё стоявшего у двери Барнума. — Мама, отец, это Финеас Тейлор Барнум, познакомьтесь, — устало протянул он, с известной долей скептицизма и интереса наблюдая за разворачивающейся картиной. — Доброе утро, сэр, мадам, — Барнум всё с той же неизменной улыбкой коротко кивнул обоим Карлайлам, смерившим его взглядом, в котором так и сквозило недоумение с долей возмущения. Первым опомнился отец семейства. Он гордо выпрямился, чтобы даже, несмотря на разницу в росте не в его пользу, смотреть на шоумена сверху вниз. — Мистер Барнум… Так это в ваш цирк уродов сбежал наш сын? — веско поинтересовался он. — Цирков в Нью-Йорке немного, так что, вероятно да, в мой, сэр, — невозмутимо ответил Финеас, не заметив, насколько надменнее и возмущённее в эту секунду стали направленные на него взгляды четы Карлайл. — К вашему сведению, мистер Барнум, Карлайл — уважаемая фамилия не только в Америке, но и за океаном, в Европе. Мы недовольны тем, что фамилия нашего сына в последнее время неизменно оказывается в газетных статьях рядом с вашей, — мистер Карлайл не сдвинулся с места, но весь его вид говорил о том, что только воспитание не позволяет ему сейчас же выставить циркача за порог. — А позвольте уточнить, мистер Карлайл, вы беспокоитесь за сына или за фамилию? Если за первого — то не волнуйтесь, со мной и в моём цирке он в полной безопасности, — усмехнулся Финеас, бросая мимолётный взгляд, на облокотившегося о перила лестницы и с любопытством наблюдающего за развитием ситуации, Филлипа. — А если о втором, то, к вашему сведению, моя фамилия звучит далеко не хуже вашей, и представляет не самое плохое соседство в заметках Нью-Йоркских газет. Глава семьи Карлайл уже было хотел сказать нечто очень гневное и возмущенное — Филлип сразу понял это по тому, какое выражение приняло лицо его обыкновенно спокойного отца, а поэтому решил обойтись малой кровью. — Барнум, я сейчас приведу себя в порядок и спущусь, подожди меня у крыльца, будь так любезен, — произнёс Филлип, буравя взглядом шоумена, надеясь, что тот поймёт его и без того очевидный намёк. Финеас улыбнулся как ни в чём не бывало, раскланялся и, пожелав чете Карлайл доброго дня, надел цилиндр и вышел из дома, так и не обернувшись. В холле повисла тяжелая, угнетаемая тишина. — Филлип, — голос отца настиг Карлайла на первых же ступенях ведущей на второй этаж лестницы. — Нам нужно поговорить. — Папа, прошу тебя, — Филлип обернулся лишь на секунду, понимая, что если сейчас он не уйдёт — ссоры не избежать. — Мы поговорим потом. Сейчас у меня есть неотложные дела. Возможно, мистер Карлайл сказал еще что-то, но сын его уже не слышал. Барнум ждал недолго. Вопреки привычному, Филлип собрался быстро и почти вылетел из дома, всё так же не желая лишний раз встречаться с отцом. Хлопнула входная дверь, Карлайл быстро сбежал по ступеням и тут же направился вдоль по улице, даже не обернувшись в сторону Финеаса. Тот, впрочем, догнал его очень быстро, и на лице Барнума была всё та же, легкая, непринужденная улыбка. — Я надеюсь, — Филлип лишь мельком взглянул на шоумена, — что дело действительно срочное. Иначе я потребую еще два процента от прибыли. За возмещение морального ущерба. — Ущерба? — шоумен саркастично вскинул бровь. — За то, что твою светлость подняли на несколько часов раньше обычного и не дали выспаться после ночного кутежа? Карлайл смерил партнёра недовольным взглядом и гордо вскинул голову. — Кутёж — слишком громко сказано, Барнум, — Филлип остановился и одной рукой подозвал стоящий на соседней улице экипаж. — Но сейчас я за тобой до цирка не побегу. Если дело срочное — лучше проедемся. Они забрались внутрь экипажа, и Филлип устало откинулся на спинку сидения, переводя ленивый взгляд на пробегающий мимо пейзаж утреннего Нью-Йорка. — Давно не видел город в такое время суток, — протянул Карлайл, наблюдая за тем, как открываются лавочки, магазины, по рельсовым путям, параллельным дороге, спешат конки, под завязку нагруженные переговаривающимися людьми. Вдалеке дымом дышат редкие, едва виднеющиеся трубы фабрик, разгоняя светлые облака. Город просыпается, город начинает жить. Такая картина невольно заставила Филлипа улыбнуться. Даже в чем-то таком незначительном, просто вытащив его из дома раньше, Барнум уже открывал ему нечто новое. Настроение несколько улучшилось, отчего Карлайл перевёл на всё ещё сияющего Финеаса взгляд и усмехнулся. — Пил я, вчера, между прочим, — начал он, привлекая внимание Финеаса, — с этим твоим ирландцем. И, кажется, это была самая большая ошибка в моей жизни. — Между прочим, он русский, поэтому ошибся ты намного больше, чем тебе кажется, — тихо рассмеялся Барнум, озорно глядя на Филлипа. — Что, очередной обман, Барнум? — Отчего же обман? Уверен, перепил он тебя вполне честно, — шоумен выждал удивленный взгляд Филлипа и тут же ответил на него. — Никогда не поверю, что ты вдруг сам решил выпить с Василием. Он редко пьёт, а если пьёт — то один. Готов спорить на… — Финеас на секунду задумался. — Десять процентов от прибыли? — усмехнулся ещё удивленный Карлайл. — На пять. Что это всё проделки Летти. Предложила тебе пари. Сказала, что ты не сможешь перепить Василия, как ни старайся. А ты слишком гордый и высокомерный, чтобы отказываться. Ну как, я прав? В ответ Филлип только поправил рукой и без того идеально лежащие волосы и демонстративно отвернулся к окну. — Надеюсь, ты проиграл не очень много, — рассмеялся шоумен, сжимая плечо помощника. — Пойдём. Мы приехали. *** — И это твоё срочное неотложное дело, Барнум? — Отложить его точно нельзя, поверь мне. — Хочешь сказать, что это не могло подождать до полудня? — Никак. К полудню его бы уже все увидели, а я хотел, чтобы ты был первым. После меня, разумеется. Оба: и сияющий радостью шоумен, и его невыспавшийся помощник, задрав головы, рассматривали «срочное и неотложное дело» Барнума, на пару метров возвышавшееся над ними обоими и с удовольствием в этот момент уминавшее арахис. — Что скажешь? — гордый своей гениальной задумкой шоумен подошёл к животному и легко погладил его по огромной ноге, которая сама по себе была больше Барнума в пару раз. — Только утром из Индии доставили. Филлип, в свою очередь, так воодушевлен происходящим не был. Шокирован и обескуражен — да, но далеко не воодушевлен. — И сколько ты за него выложил? — поинтересовался он, оглядывая животное так, словно на глаз пытался прикинуть его стоимость. — Точно не скажу, много ушло на другие затраты, помимо покупки… За десять-пятнадцать выступлений окупится, — спокойно предположил шоумен. — Сколько?! — Филлип не поверил своим ушам и оторвался от диковинного зверя, только для того, чтобы обдать Финеаса волной своего возмущения. — Ты серьёзно?! Барнум, он твой цирк разрушит раньше, чем окупится! Шоумен лишь махнул рукой. — Вообще-то, это она. Я решил назвать её «Бесси». Мне кажется, ей подходит. У Филлипа Карлайла уже не хватало ни эмоций, ни слов, чтобы удивляться, возмущаться или протестовать. Впрочем, Барнум бы его и не услышал. — Ты назвал огромного, тысячефунтового слона «Бесси»? — вопрос был риторический, и Карлайл только обреченно покачал головой, осматриваясь вокруг, будто где-нибудь мог найти совет или подсказку, что же ему делать с этим проклятым авантюристом, который, даже не посоветовавшись с ним, купил чертового слона. Впрочем, слон ни в чём не виноват, а вот Барнум вполне. Но если что-то пойдёт не так — пострадают и шоумен, и его помощник, и тут уже не будет разницы: слон виноват или шоумен. И от того, и от другого денег можно было ждать с одинаковым успехом. — В ней около шести тысяч фунтов, но это мелочи. Ещё скажи, что она тебе не нравится, Филлип. Желательно так убедительно, чтобы я в это тоже поверил, — улыбнулся Финеас одной из сотен своих многозначительных улыбок. В этот раз она вся была — ожидание. Ожидание восторга, который вот-вот должен был отразиться на лице Филлипа. Такая улыбка надеялась, почти просила одобрения и, разумеется, похвалы. Карлайл понимал, что не может ей сопротивляется, и потакает Барнуму, как маленькому ребёнку. Он тяжело вздохнул и всё же устало улыбнулся в ответ. — Она… Она красивая, да, — он подошёл и легко коснулся рукой грубой жесткой кожи огромной ноги. Слон даже не шелохнулся.- Людям понравится. А если она окажется хотя бы в половину такой же обаятельной, как и её владелец, — Филлип многозначительно усмехнулся, так и не оторвав взгляда от животного, — окупится ещё быстрее. В следующее мгновение Карлайл, не успев опомниться, оказался в крепких и тёплых объятиях. Он почти привык к такому проявлению эмоций, но порой они были для него слишком внезапными и слишком…тёплыми? Филлип чувствовал, как от неожиданности на мгновение замерло сердце, а потом стало трудно дышать, хоть Барнум и не сжимал его слишком уж крепко. Запах — смесь дорогого одеколона, опилок и нотки арахиса — сейчас был слишком близко. Исходивший от чужой кожи, он настойчиво окружал, заставлял дышать им, но не затруднял дыхание. Так что же? Не успел Филлип найти ответ на свой вопрос, как источник тепла и приятного запаха отстранился, крепкой рукой приобнимая его за плечи. Барнум не смотрел на помощника, вовсю любуясь слоном, но его пальцы то и дело чуть сильнее сжимали рукав чужого пиджака. Карлайл, нехотя вырвавшись из объятий, повернулся к Финеасу и взглянул на него с игривым, почти детским, блеском в глазах, тем самым, который шоумен увидел впервые в баре, когда они заговорили о процентах. Финеас вопросительно вскинул бровь. — Барнум… — Филлип отвёл взгляд на мгновение, собираясь с силами. Так, словно ему предстояло решиться на что-то очень серьёзное… — Барнум, а на ней можно ездить верхом? — Карлайл стрельнул глазами в сторону слона и смущенно ухмыльнулся. Финеас рассмеялся. — Ну, разумеется, нет. Давай руку, покажу, как это делается.