Моя жизнь — это наркотик или всё-таки ты?

       Моё утро началось со сборов. Я взял с собой: свою одежду, любимую кожаную куртку и зубные щётки. Собрался. Самолёт был в одиннадцать утра, и я успел попрощаться со всей своей семьёй. Мама с Тёмкой мне пожелали хорошего пути и чтобы у меня всё получилось, но один человек не хотел меня отпускать — Сиди дома, — сказала она громко и отчётливо, отвернулась и скрестила руки. — Насть, я должен уехать, если я не уеду, то я не смогу заниматься своим любимым делом, — сказал я, приобняв её сзади. — Ты же знаешь, я вернусь, — поцеловал её в щёку. — Обещаешь? — спросила она, повернувшись ко мне лицом, и на её глазах я увидел слёзы. Я подошёл к ней, вытер слезу и нежно поцеловал в губы. — Обещаю, — сказал я и обнял её. Я слышал её всхлипы, она очень горько плакала. Я бы остался, но я чувствую, что я должен вернуться в рэп. Ведь это моя жизнь.        Меня проводили в аэропорт. Я обнялся с мамочкой, Тёмкой и моей Настей. Когда я прошёл к посту регистрации, меня увидела девушка, которая меня явно узнала. Я вручил ей билет Рига — Санкт-Петербург и заметил, что на её лице улыбка стала ещё ярче.       Я прошёл всю эту злосчастную процедуру и наконец-то сел в самолёт. Рядом со мной сидел солидный мужчина, который что-то читал. Я краем глаза увидел заголовок. Там было написано: «Музыкальный менеджер Вероника Назарова сидит на наркотиках четыре года». Ему позвонили на телефон, с которого он читал, и мною был услышан такой вот разговор. — Читал я… Да она умерла, это точно, ни один, блять, наркоман больше года не живёт, а тут, сука, целых четыре… Да не пизди, я тебе говорю, сдохла она уже из-за своей наркоты. Точно кому-нибудь её втюхивала… Да, не спорю, я бы с ней поработал, научил бы её чему-нибудь, если бы она, конечно, наркоманкой не была… Да они там все ненормальные, — Вдруг прозвучало предупреждение, что нужно выключить телефоны.        Блять, вот, сука, не дай бог я туда зря еду. Если выяснится, что она и вправду уже мертва, то мне придётся вернуться обратно в Ригу. Ведь других продюсеров я не знаю. Ну ничего, не зря надежду придумали. Буду верить и надеяться, что я и делал на протяжении всей моей грёбаной жизни. Самолёт приземлился в Санкт-Петербурге. Как же я долго здесь не был. Уже успел соскучиться по этому прохладному воздуху, по рассветам, которые грели душу в мае, и куда же без них, без дождей, которые всегда лили без предупреждения. Скажу просто в четырёх словах: «Питер, я люблю тебя!». Ну, я взял свой чемодан, поехал в ближайшую гостинку, и когда я зашёл в номер, я кинул чемодан и быстрым шагом вышел на улицу. Да, передохнуть у меня были мысли, но желание найти эту загадочную наркоманку Нику было намного сильнее.       Я решил начать свои поиски с бара. Нет, не в смысле набухаться и пьяным к ней прийти, а поспрашивать людей про неё. Самые крутые рэперы старой и новой школы да ещё продюсеры обычно бухали в баре «1703». Вы, наверно, понимаете, почему именно там. Открыв двери в бар, я увидел огромное количество молодых парней и девушек. Дааа, продюсерами тут и не пахнет. Для начала я решил спросить одного парня, который пил какой-то непонятный коктейль. Он явно рэпер, мы друг друга на расстоянии узнать можем видел его фотку в инете. Парень был одет в цветную толстовку, какие-то узкие черные штаны, а белые волосы были гелем зачёсаны назад. — Привет, — сел я рядом с ним. — Что надо, пидор? — спросил с недопониманием, и в его глазах было желание мне врезать. — Знаешь Веронику Назарову? — спросил я резко, у меня не было времени с ним долго общаться. Мне нужна информация. — Так, Назарова, — он повторял её фамилию несколько раз, но потом в его глазах я увидел искру, которая говорила о том, что парня осенило. — Мне про неё мой менеджер рассказывал. Говорил, что она пиздатая была, потом скатилась, и ещё сказал, что она была очень скандальной. Постоянно со всеми сралась и, бывало, со взрослыми мужиками дралась, но продюсером она хорошим была. Как он говорил: «Могла из любой собаки звезду сделать». Но потом девочка скатилась по полной. — И как же об этом стало известно? — спросил я, скрещивая пальцы рук. Я нервничал, и это было видно. Парень тоже занервничал, но на мой вопрос всё-таки ответил. — Она испарилась, просто исчезла и оборвала со всеми связь. Как ты когда-то, — он резко посмотрел на меня, и его пронзительный взгляд мне душу прожигал. Так ужасно я себя ещё никогда не чувствовал. — Даже с родителями, я слышал. Говорят, конечно, что она на наркоту подсела из-за своих выходок на публике. Это, по крайней, мере единственное, что я могу рассказать. Если хочешь, можешь ещё поспрашивать ребят в баре. Все думают, что знают про неё всё, но никто не понимает, что её никто не знает. — Спасибо за инфу. Я поспрашиваю, — мы обменялись рукопожатиями, и на его лице я видел улыбку, которая мне будто бы говорила: «Удачи».       Я, естественно, всех поспрашивал и хуй знает, сколько раз я звонил Сане, но он мне не отвечал. Из всей инфы, что я собрал про неё, я понял, что девушка она очень бойкая и с непростой репутацией. Да, мне будет с ней тяжело, но деваться мне некуда. Посмотрел на сообщение, которое мне прислал Саша, когда я ещё в Риге был. Там был адрес, который почему-то мне показался знакомым. Вызвал такси и назвал нужный адрес. Пока я туда ехал, я пытался вспомнить этот адрес, но не выходило. «Кто же она такая вообще? Вдруг я её знаю? А вдруг она меня пошлёт на хуй? Вдруг она вообще умерла, и как я с ней буду работать?» — Мои мысли были заняты этими вопросами. Я хотел расспросить её, поговорить и увидеть её вообще. Кто же она.       Мои размышления прервала фраза водителя: «Приехали». Я с ним расплатился и поторопился в подъезд. На улице было ужасно холодно. Подъезд был задрипанным: разрисованные почтовые ящики, облеванная лестница и маты, а также признания в любви на стенах. Лифт не работал, и девушка, как по закону подлости, жила на последнем этаже. Поднимался я, естественно, матерясь. Было такое ощущение, что разница между этажами равна бесконечности. Те, у кого дома выключали лифт, меня поймут. «Наконец-то это случилось! Я счастлив! Я поднялся!», — промелькнуло у меня в голове, и я поднял руки в знак победы, но, к сожалению, этого никто не видел.        Вот я нахожусь напротив её двери, и мне очень страшно. Сердце начало очень часто биться, и было такое ощущение, что оно выпрыгнет из моей груди с чемоданчиком и скажет: «Ну нахер, я сваливаю». Я стоял напротив двери около двадцати минут, и мне было не по себе. Волнение было настолько сильное, что казалось, что я сейчас в школе перед доской, пытаюсь хоть что-то рассказать. Я попытался взять своё волнение в кулак, и, знаете, у меня получилось нихуя не получилось. Я позвонил в звонок и услышал шаги. Моё сердце билось так сильно, что, если бы оно убежало, я бы съебался вместе с ним. — Кто это? — раздался женский голос из-за двери, и он явно был чем-то недоволен. Конечно, я бы тоже был недоволен, если бы ко мне припёрся какой-то говнюк и нарушал мой покой. — Это я, Денис Василенко, — сказал я дрожащим голосом. Блять, вот я идиот, она же меня не знает, наверно. — Какой нахрен Денис? — голос начал возмущаться и стал громче. — Я Johnyboy, — сказал я в надежде, что она меня узнает. — О боже, это же величайший латвийский рэпер, — в её голосе звучали нотки восхищения. — Значит, вы меня впустите? — на моём лице сияла улыбка. — Нет, иди на хуй! — её тон сменился на более строгий и злой. — Ну пожалуйста, — уже умоляюще просил я, но мне никто не ответил.       Я ушёл домой, но каждый день приходил на её этаж и стоял под дверью и просил, чтобы она мне открыла дверь, но, бля, она меня постоянно посылала. Я мог бесконечно приходить и стоять. Я не принимал поражение, и не собирался. Я приносил ей пачки сигарет, бутылки вискарика (мне рассказывали, что она любительница выпить). Я просил. Даже, помню, под дверью ночевал. Да, вам, наверно, стыдно за меня, но мне не было стыдно, нихуя. Ведь она мой единственный шанс вновь вернуться наверх. — Ты предал своих фанов и уехал обратно, блять, в свою Ригу. Ты струсил и убежал с поля боя после жалкого поражения. Как ты мог? Мы… То есть они думали, что ты боец, а ты так, трус, оказывается, — голос девушки был строг, я даже слышал всхлипы. Она была права насчёт меня. Я сбежал с поля боя, но вернулся сражаться дальше и больше уж точно не убегу. — Да, ты права. Я слабак, — говорил я спокойно, — но я труп, который восстал и готов сражаться, и только ты. Понимаешь? Ты. Именно ты мне поможешь, — говорил уже громко и даже по двери ударил. Мне было горько и больно. — Я в этом всём перестал разбираться, а мне говорили, что ты профи в этом, но, знаешь, мы с тобой даже в чём-то похожи, — сказал я, сев на холодный пол, оперевшись спиной о дверь, и положил руки на колени. — И в чём мы с тобой, блять, так похожи? — голос был в гневе. — Да потому что ты тоже сбежала, как я. Ты исчезла с поля зрения и так же, как и я, ты оборвала контакты и пребываешь в депрессии, как и я когда-то. Только я спустя долгое время понял, что ошибся и что я просто обязан снова стоять на верхушке, на которой стоял раньше. Я сам себе пообещал, что больше не буду прыгать выше головы, и тебе обещаю… Теперь твоя очередь вернуться и стать той, кем ты была раньше, — я двигал свою речь следующие минут десять. Она, наверно, успела уже попить чаю покурить марихуаны или покушать чего-нибудь вкусного нюхнуть кокаина или кокса<s>.Я не собирался отступать, если нужно стоять под дверью, я буду стоять под дверью, я буду делать всё, лишь бы она меня пустила. Да, признаю, я настырный ушлёпок.        На своё удивление, я почувствовал, как открывается дверь, и я увидел девушку. Она была очень худой, волос на голове не было, карие, как у меня глаза, и под ними были видны синяки от бессонницы и мешки на нижних веках. Бля, да она не спала, походу, чуть больше недели. — Ну что, говнюк, заходи, всё равно мне, походу, от тебя не избавиться. Да и в полицию мне звонить не выгодно, — распахнула передо мной дверь, и на моём лице засверкала победная улыбка.