Бесполезная иммунная. Часть первая.(Перезалив. "Глава" - старые главы, "день" - новые")

— Димочка, — ласковым голосом позвала я своего напарника-паразита, — солнышко, хватит баю-бай, пора вставать моей лапоньке! Димочке пора вставать! Забинтованный приоткрыл один глаз: — Ты что, тоже заболела? Головой повредилась? Что происходит? — он сел, дико кривя лицо. — Мое солнышко так мимишно говорило во сне! Такие милости, что мне аж захотелось над тобой постебаться. Кто я там у тебя? «Солнышко»? «Милая»? «Прекрасная»? Куча прилагательных и три четверти существительных! И все сообщали мне, что я самая лучшая девушка на свете! Неужто ты и вправду так думаешь, псих-извращенец? — я расхохоталась и, захватив фильтр, пошла к реке собирать воду. «Лапочка» покраснел. Когда я вернулась с двумя полными полуторалитровыми пластиковыми бутылками с надписью: «АРХЫЗ», он тут же начал меня закидывать вопросами: — Долго я лежу? Я серьезно такое говорил? Я только это говорил, и все? Ты что, ходила к машине? Там же куча психов была! Нас так никто и не нашел?.. — Так, стоп-стоп-стоп, я уже запуталась. Ты произносишь слишком много слов, а за эти два дня, — я подмигнула Диме, — я привыкла к тишине. И к яростно сыплющимся на меня комплиментам. А к машине да, я ходила, пришлось, правда, побегать по лесу, чтобы кое-как отвести инфицированных от нашей бибики, но мне все-таки это удалось. Я даже радио нашла на батарейках. Старое, правда, но он работает еще, у меня ведь в рюкзаке батарейки были, — хихикнув, я убрала одну бутылку в рюкзак, а вторую протянула напарнику, — прикинь, в Екатеринбурге сделали походную радиостанцию и транслируется все самое важное, что с Москвы и Питера поступает. Прикольно в общем. И ты серьезно такое говорил, все два дня, — внутри меня бушевало пламя дикой радости мести, — хочу сказать, что ты не только это говорил. Но, хм, сообщать точнее я не буду. Забинтованный посмотрел на меня умирающим взглядом. — Я не мог такое сказать! Ты… Ты неуклюжая и ты ничего не умеешь! Как я мог такое сказать даже без сознания?! Так что не обманывай меня! — он стал красным как помидор. — Коне-е-е-е-ечно, — примиряюще протянула я, стараясь не заржать, — конечно. Это я говорила про себя у меня шикарная задница и я хочу прожить сама с собой всю оставшуюся жизнь. А еще только я хочу натянуть сама себя на себя же, правда вот интересно, на ногу? На руку? На нос? Что у меня еще длинное? — Да не может этого быть… — униженно прошептал Дима и обхватил голову руками, сев в позу эмбриона. — Отчего же я так заболел?.. Я сделала вид что задумалась. Готовя все эти два дня саркастичный голос для ответа для этого вопроса, я не могу облажаться. — Хм, возможно… Потому что ты не послушал меня и сожрал лю­мино­ломинированную рыбу? — о да, секунда превосходства. Я все сказала на пять с плюсом. Этот прекрасно поставленный голос убил забинтованного наповал, — правда, я думала, что тебя будет поносить, а не то, что сляжешь на два дня, но от этого ничего не меняется. Дима издал плачущий звук, лег на землю, свернувшись клубочком в одеялко и затих, делая вид, что он ни причем. Покопавшись в рюкзаке, я достала несколько таблеток и заставила урчащий и ничего не желающий делать клубок выпить их. Иначе он еще два дня так же пролежит, а так уже завтра утром можно будет отправляться в аэропорт. — Ну, раз уж ты и так все выяснила, — вдруг громко сказал парень и подскочил ко мне, повалив на землю. По понятным причинам я подумала, что меня снова собираются взять в виде резиновой куклы человеческого размера, поэтому начала отбиваться, но, как оказалось, меня просто обнимали. Точнее, очень-очень сильно обнимали, до хруста сжимая ребра. — Ай-ай-ай! Я не все выяснила! И вообще, ямщик, придержите лошадей! Вы за эти несколько дней нашего знакомства два раза меня изнасиловали, три раза не послушали, четыре раза проигнорировали, пять раз пожелали смерти и шесть раз долбанули по голове, доведя меня до бессознательного состояния! Если вы считаете, что этим можно добиться девушки, то спешу вас разочаровать: этим девушку можно только добить! Причем в самом прямом смысле этого слова! Слезь с меня и начни нормально себя вести! — я спихнула своего потенциального партнера с себя с таким лицом, что было сразу же понятно, за кого именно я принимаю данного партнера. В данном случае за «что». За какашку. Дима с грустным лицом сел рядом и принялся ковыряться в земле. Нет, серьезно, он похож на маленького ребенка, который не может уследить за своим настроением. То он маньяк-убийца, то падший герой, то дите безмозглое. Жесть. — Только давай кое о чем договоримся, — я снова начала рыскать в рюкзаке, на этот раз в поисках зажигалки, чтобы развести костёр, ночь была довольно сырая и теперь нужно согреться, — я не уйду, если ты не будешь меня трогать. В интимном плане. Окей? — отвлекаясь от своих поисков я посмотрела на Диму, — иначе я за себя не отвечаю, врежу и детей не будет. Напарник расстроился, но согласно закивал. Его достоинство было ему дороже мимолётных желаний. Утро заявилось в лес, где мы были, как тёща заявляется на праздники: Чувствуя себя хозяином и наглея с каждой минутой пребывания. Солнце подогревало землю, несмотря на то, что был уже почти сентябрь, еловые иголки пахли тем самым чувственным запахом, который возбуждает наше воображение, заставляя его думать о гигантских елях и пихтах, растущих почти до самого неба, а облака летали по небу, подгоняемые ветром, как летели бы огромные белые слоны. Интересно, сколько воздушных шариков нужно, чтобы поднять слона? Ну так, для теории. Диму я заставила лечь в спальник и не высовываться. Какой бы грозный псих на своей улице он не был, я все равно страшнее, особенно когда я злюсь. А сейчас я не то чтобы особо злилась, но я не понимала, что именно происходит с этим полудурком, и это меня бесило. Было два варианта: либо он сошёл с ума окончательно, либо просто влюбился, хотя фактически это по сути одно и тоже, и то и другое для меня довольно опасно. Проверив, что мой напарник по несчастью вылезать не собирается, я взяла арматуру и направилась в сторону разбитой машины. Психи её уже всю повыкореживали, но за то время, что я здесь находилась, я нашла где примерно возможно могут быть ягодки, а там, где есть ягодки есть и птички, и определённых видов зверье. Правда, зверье мне убивать ужасно жалко даже для пропитания. Не то чтобы во мне жил ярый веган, который всем постоянно заявляет, что мяско кушать плохо, просто ну донельзя противно мне трогать руками внутренности живых существ. Хоть убей, а без этого нормально ничего не приготовишь. Когда же я вернулась в прекрасном настроении из-за нахождения целой россыпи грибов на соседней поляне, Димы в спальнике не было. Поэтому, обматеря его существование, я пошла его искать. Правда, искала я забинтованного недолго. Этот псих сидел за соседним деревом и, о ужас, разбинтовывал себя. Лично мне казалось, что все эти бинты просто прилипли уже к нему, что это как, хм, часть его, отдельный и очень важный орган для существования. — Сексуальный разврат для белок и ежиков? — спросила я, с абсолютным равнодушием смотря на Диму. Тот подскочил, явно не желая, чтобы я что-то видела, но понял, что уже опоздал и уселся обратно. — Я думал тебя дольше не будет, — ответил псих и снова принялся за работу. Его кожа была покрыта шрамами и рубцами, даже лицо. Теперь понятно, почему Дима заставил меня брать столько бинтов. Ногами напарник придерживал большой тюбик, который я никогда не видела. Наверное, где-то в своём кармане хранит. — Слушай, а как ты получил сие прекрасную рожу? — я спросила это без задней мысли. И мой расценок красивый/некрасивый все ещё остался прежним. — Долгая история, — Дима явно не хотел разговаривать. — Хочу сказать, — я подошла к парню, пытающемся завязать на затылке узел, — что у нас целый день впереди. Дай помогу, — я уже протянула руку, чтобы поправить бинты, как напарник отпрыгнул от меня чуть ли не на два метра, выронив тюбик. Опана. Сексуальный разврат для белок, значит, можно, а для меня нельзя? — Я не хочу об этом рассказывать и вообще не лезь ко мне. Секунды две я сверлила этого полудурка взглядом, затем развернулась и, захватив пару пакетов и арматуру, направилась к грибам. Главное, чтобы они не оказались галлюциногенами. Зря я плохо слушала на уроках биологии. Грибы оказались очень даже и нормальными, сыроежками. Мой старый рюкзак, который заполнял Дима я тоже достала из машины, и нашла там шикарнейшую вещь — котелок. Поэтому, отфильтровав воду, я принялась готовить супец. Пара картофелин обнаружилась в том же рюкзаке, с морковкой, правда, вышел перебой, но грибной суп он же и есть грибной, главное это основной ингредиент, который ещё и предварительно поджарить надо, так что минут через десять на поляне, где мы остановились, бродил запах еды. Дима выбрался снова в виде мумии с голодными горящими глазами, кинул остаток бинтов на мой рюкзак, типа «сама уберешь» и уселся прямо около костра, почти засовывая лицо в огонь. Решив, что так дело идти не может, я буквально выгнала его от места у костра, с указанием на то, что за собой нужно убирать. Едва мы слопали весь суп, как тут же принялись собираться, чтобы завтра утром уже дойти наконец до аэропорта, до которого было часа три ходьбы. Увы, но у меня духу не хватило бросить этого пидораса на шесть часов одного в лесу, чтобы дойти до нормального места с лекарствами. Тем более, что фактически я пихнула Диме первое попавшееся. Ну блин, я умею пользоваться только подорожником, а так он сдох бы и вообще меньше париться. Псих рвался дойти до аэропорта до наступления ночи и остаться там, но я твёрдой железной рукой его остановила. Вернее, арматурой. Если сейчас по пути Дима свалится и скажет «я устал», то бродящие по лесу инфицированные быстро нас сгребут. Мы же остановились на поляне в дальней части леса, и сюда кто-то редко заходит, разве что совсем отбитые, и, не изучив остальную часть леса идти по нему, а уж тем более останавливаться очень рискованно. Так что нужно просто пройти весь путь за один раз, а мой напарник на это ещё не способен. — Ну и ладно, — нахмурился Дима, — ну и тьфу на тебя, — он отвернулся, типа обиделся. И вот это главный нашей команды? Не может рассчитать собственных сил? Весь день я пристально следила за забинтованным, чтобы он не сильно много шастал и берег силы. Но ему все трынь-трава, вообще плевать, вот и морока мне с ним сидеть до заката, а потом ещё как дитя малое спать укладывать. Он вообще гад и изверг, подлый насильник, а я с ним нянчусь. Когда солнце начало садится, я вышла на берег реки, которая уже не так сильно светилась, как раньше, полюбоваться красным небом. Закат был чистый, наивный, как будто его нарисовала провинциальная барышня задолго до того, как в голову ей пришли первые, страшные мысли о мужчинах. — Как бы ты описала это солнце, Вик? — сзади подошёл напарник, хрумкая сухарик. Я задумалась. — Как пьяное. Смотри, какое оно желтое. Обычно ведь больше белое, а тут яркий желтый цвета. Чистый. Как от алкогольный гепатита, — я хихикнула. — А что это такое? — спросил Дима. — Гепатит? — я повернулась к забинтованному, — заболевание печени. Один из признаков — пожелтение кожи и глазных яблок. У одного дядьки, соседа по лестничной клетке был. Его тогда даже с работы выперли: виданное ли это дело, что ученый пьет… Огненный шар снижался, прячась за верхушками елок, которые с каждой секундой чернели все больше и больше. Поднималось марево. — Так раньше в Лесном жила? Я думал, что ты в Перми родилась, — протянул напарник и, достав из ножной кобуры пистолет, начал с ним играть. Пожарище заката угасло, присыпанное белым пеплом звёзд. — Ну да, — я приподнялась, но тут снова уселась на траву, — слушай, а давай поедем в Лесной после аэропорта? Может, там, на окраинах, что-нибудь и осталось… Вдруг какой-нибудь ученый, а может даже и моя мама сохранили записи как бороться с вирусом. Дима хохотнул, но как-то неловко, грустно: — Хаха, я прямо вижу, как мы с тобой находим там огромный доклад на семьсот страниц «Как с помощью мочи и карандаша вылечить уранные заболевания». Конечно, ему хочется верить в существование вакцины. Я же вижу, что у него загорелись глаза после высказанных мною мыслей. Интересно, когда он заразился? Наверняка недавно. Если предположить, что те полумертвые инфицированные заболели самыми первыми, то есть три с половиной месяца назад, то мой напарник должен был заразиться где-то в районе недели-двух, то есть, четырнадцать дней. А мы с ним знакомы четыре дня, выходит, что на тот момент Дима болел около десяти дней. За десять дней так не с ума не сойдешь, в первые три недели человек вообще просто лежит, и только потом с ума сходит, если его, конечно, не сожрали другие психованные. У него такое поведение, словно бы он заражен где-то с полтора месяца. Но за такое время такую ораву на улице Желябова не набрать, нужно минимум в два раза больше времени. Что-то здесь не сходится. — Но я не против. Главное сейчас взять машину, — сказал забинтованный и убрал пистолет, собираясь возвращаться к спальникам. — А тебе её прямо вот просто так там дадут? — усомнилась я. Сейчас «за красивые глаза» никому ничего не дают, даже очень красивым дамам. К которым я, кстати, не отношусь. — Еще чего. Откуда, ты думаешь, у них запчасти? Я налаживал поставки с Екатеринбурга, в первое время отвозил им машины патрулей, даже мини-армию им сколотил из своих ребят, человек в тридцать. Способные ребята… — мечтательно проговорил Дима, — так что не «за просто так». Меня там все знают, и за день для меня сварганят чуть ли не бронепоезд. Так что мы там еще и отдохнем. Но если бы мы вышли сегодня… Едва он начал свой «если бы», как я тут же поднялась и что есть духу припустила к нашей поляне. Не хватало еще в очередной раз выслушивать, что я недальновидная и вообще почему я управляю величайшим психопатом всех времен и народов. Прекрасная ночь. Прекрасная темная ночь, после которой мы наконец-то будет делать хоть что-то интересное. А вдруг и вправду удастся найти вакцину? Тогда я смогу помочь Диме и всем остальным. Хотя наверняка существует какая-то «точка невозврата»: когда вылечиться уже невозможно. В любом случае надежда же есть, верно? Звезды светили мне, ласково улыбаясь. Как же давно я не спала под открытым звездным небом! Тучи, яростные тучи ходили по небу в последние дни, и лишь сейчас рассеялись. Еще в старых мультиках говорилось, что на звездах живут наши умершие близкие. Глупость, конечно. Вот бы моя мама была жива… И вот бы я получила весточку от папы. Не думаю, что он иммунный, но вдруг его взяли на каком-нибудь эвакуационном пункте? На обычных людях эксперименты там проводят довольно редко, и повод для беспокойства в общем-то и нет. Кроме одного-единственного: пункты эвакуации психи часто громят, не считая нужным заботится о продолжении рода человеческого. — Я вправду говорил, что хочу от тебя детей? — спросил Дима, укладываясь в спальный мешок. Я тут же покраснела. На самом деле я яро лгала своему напарнику, когда говорила про то, как он меня называл и про детей, и вообще про меня в целом, потому что на самом деле он только стонал и говорил что-то по поводу того, что ему плохо, но не могла же я упустить такой момент?! — Э-э-э, ну да. Я что, с первого раза сказала нечетко? Или мне в следующий раз на диктофон записывать? — издевательским тоном спросила я, — я прямо представляю, как ты краснеешь от своего «Викочка, дорогая, я тебя просто обожаю»… — Да заткнись ты, крысеныш, — пробурчал забинтованный, — и вообще, я это говорил не серьезно. Я был болен и даже не думай принимать это всерьез. Препираться мне было лень, поэтому я просто угукнула и повернулась на бок. Мне нельзя было спать, Диму ставить на вахту сейчас бесполезно, так что придется мне уже третий день подряд снова бодрствовать ночью. Через десять минут мой напарник засопел в обе дырочки, а я, тяжело вздохнув, старалась как можно реже моргать. Иначе я просто засну к черту.