Бесполезная иммунная. Часть первая.(Перезалив. "Глава" - старые главы, "день" - новые")

Дима тяжело дышал, попеременно кашляя. Изо рта его вылетали маленькие капли крови, но моего напарника, похоже, они совсем не смущали. Он сжимал свою Сайгу, как последнюю надежду на выживание. Кое-как вытерев рот, забинтованный обратился ко мне: — Да откуда ж они взялись?.. Я, поправив рюкзак, прислушалась к крикам и рычанию в кабине лифта: кому-то хватило ума пробраться туда, но не хватило обнаружить на крыше люк. — Они были у бывшего здания склада… Только вот что-то чересчур быстро эти ебанаты приперлись сюда, — сквозь узкую щель было видно нескольких инфицированных, которые, злобно скалясь, выли и орали, раскачивая кабину. Такими темпами лифт просто упадет. Дима тяжело поднялся с пола и осмотрелся. Заметив маленький коридорчик, напарник направился туда, я же, схватив рюкзак, пошла следом за ним. На лестнице, буквально через два отсутствующих лестничных пролета, внизу, роилась целая толпа инфицированных, издающих страшные звуки отрывающихся конечностей и злобные рыки. Даже самой лестницы не было видно: одно коричнево-красное бушующее море из больных на голову людей. Если их, конечно, можно назвать людьми. Мой напарник смотрел на все это с таким отсутствующим взглядом, что мне стало страшно. Хотя его можно понять: те, кто сейчас были под нами, прошедшие точку Х, нихрена не соображающие и идущие на поводу у странных и непонятных инстинктах и желании убивать. И рано или поздно Дима станет… Таким же. Будет, как тот противный зомбак с облезлой щекой и полуоторванной рукой, висевшей на паре сухожилий, который вцепился в плечо другого зомбака и воет, как волк, периодически падая. — Надеюсь, что я умру до того момента, как я стану таким, — сказал забинтованный и, поправив Сайгу, пошел наверх, твердо шагая по осыпавшимся ступенькам. Послышался жалобный вой Вика. Я вздрогнула. «Нет, пожалуйста… — снова вой, который резко оборвался на высокой ноте, — только не его, только не Вика… Не… — громкий лай, снова вой, и осталось лишь рычание инфицированных, — не надо…». Слеза текли по моим щекам, но я все равно надеялась, что Вик просто спрятался… Ушел. Звуки, звуки — это же не всегда правда, да? Есть же обманы слуха, зрения… Он хоть и мало со мной пробыл, но всегда помогал и все терпел, даже защищал, ведь этого же не может быть, да? Да? Мотаясь из стороны в сторону, я поднялась на ноги и, опираясь на стену, от которой при каждом моем движении отваливалась штукатурка, направилась следом за Димой, стараясь вытереть слезы, сильно щекотавшие мне шею. Больше обрушений лестниц не было, только на седьмом и девятом этаже были большие дыры в пол-стены, да на восьмом этаже около лифта обвалился пол. Подъезд десятого этажа был очень даже целым, но вот у квартир было такое себе состояние. Я зашла в свою, самую левую из четырех на площадке, оказалось, что стена в гостиной была полностью снесена, и небольшая часть пола, прилегающая к ней, была разломана, а то, что еще держалось, явно грозило обвалиться. Зато моя старая комната, вся обклеенная моими неумелыми рисунками, была почти целой, только пыльной, и вся в осколках стекла. — Это ты рисовала? — спросил Дима, аккуратно отклеивая от стены мою зарисовку Зака, персонажа из любимой манги «Ангел кровопролития», забинтованного парня с длинной косой и разными по цвету глазами, в коричневой толстовке, — на меня похож. Я скривилась: — Хочу тебе сообщить, что все забинтованные похожи на тебя. Как минимум потому что они забинтованные, — показав напарнику язык, я отобрала мой старый рисунок. Какая невероятная глупость. Псих остался в моей комнате, а я вышла в коридор и прошла в мамин кабинет. Тот тоже был в полном порядке, даже без стекла, потому что окон не было. Я пальцем прошлась по пятимиллимитровому слою пыли, и закашлялась. На шкафах было пусто, все книги валялись на полу. Названия их гласили «Нестехиометрия в твёрдом теле», «Принципы технологии основного органического и нефтехимического синтеза», «Вакуумно-плазменное и плазменно-растворное модифицирование полимерных материалов». Я в этом ничего не понимала, и даже не знала, что именно в этих гигантских фолиантах можно было найти, но зато я знала, что в стене, за рабочим столом, у мамы был сейф. Что именно она там хранила, я не имела понятия, но попробовать стоило. Отодвинуть стол для меня стало уже непосильно, я слишком много энергии потратила на то, что бы проделать проход с пятого на шестой этаж. — Ди-и-и-им, — громко позвала я забинтованного, — иди сюда, помощь нужна, — мой напарник тут же появился в дверях. — Нужно стол отодвинуть, сделаешь? Инфицированный закивал и быстро справился с тяжелой мебелью, заставив меня держать его возлюбленную Сайгу. Сейф действительно был, но запертый на код из шести цифр. Сначала я ввела дату рождения мамы, она не подошла, потом папы (ну мало ли), она тоже не подошла. Тогда я нажала 12.04.15, свою, сейф щелкнул и дверца, скрипнув, приоткрылась. Я заглянула внутрь, оказалось, что тут лежал лежал пистолет с гравировкой «Майору Гейдену за боевые заслуги» и большая папка с воодушевляющей надписью «ДОДЕЛАЙ НАКОНЕЦ ЭТО ДЕРЬМО», вполне в духе моей мамы. Я прибрала к рукам все это под разочарованный взгляд Димы. Он явно ожидал нечто большее. В папке на титульном листе, было написано название работы «Повышение уровня серотонина естественным путем». Очень близко к нашей теме, я тут же принялась читать что да как, но вдруг откуда-то с подъезда послышались рыки. Забинтованный тут же вскинул топор: — Да когда они успели сюда пробраться и как?! — воскликнул он, подбегая к двери. Я быстро убрала доклад в рюкзак, и схватила пистолет, надеясь, что мы хоть как-нибудь выберемся отсюда, — у тебя есть план как выбраться? — обратился ко мне Дима. Я пожала плечами и тоже подбежала к двери: — Чисто теоретически в лифте есть лестница, больные слишком неловкие, чтобы лезть по ней. Думаю, нужно пробраться туда, а там постараться выбраться через первый этаж, — за дверью послышался громкий рык и я как пуля отлетела к шкафам, сильно испугавшись. Мой напарник приготовил топор. Я видела, что его руки дрожали, а взгляд был сильно напряжен. Ему и самому было страшно. — Если они сейчас проберутся сюда, то нам несдобровать, — забинтованный крепко стоял на своих двоих, делая вид, что с ним опасность не страшна. Я кинулась к противоположной стене, стараясь отодвинуть хоть один шкаф. — Дим, отойди оттуда, — запыхаясь, пропыхтела я, — помоги отодвинуть, — моя рука соскользнула и я свалилась на ковер, — здесь была дверь! Мой напарник мгновенно подбежал ко мне и принялся сдвигать шкаф плечом. когда мы вдвоем навалились, тяжелый стеллаж поддался. За ним, слава моей памяти, действительно оказалась дверь. — Но куда она ведет?! — воскликнул Дима, слыша, как в дверь, ведущую в коридор, начинают скребстись, — вдруг там тоже зомбаки?! Я отрицательно покачала головой и взяла в руки нож, — эта дверь арматуре точно не поддастся. Зато замок был мигом сломан обычным кухонным ножичком, который я случайно перепутала с охотничьим. Хотя пофиг. Приоткрыв дверь, я заглянула в нее, на меня тут же темнота дыхнула затхлым воздухом, и вошла в маленькую комнатку, кажется, всего три на три метра. На стенах висели полочки, а на них лежали разные книги, бумаги, стояло множество папок. На одном из корешков в папке была надпись «Влияние щелочи на 5-гидрокситриптамин». Я взяла её и пролистала, увидев знакомое слово «серотонин», я засунула папку под мышку и подошла к еще одному шкафу. — Этот тоже нужно пододвинуть, — сообщила я, осматривая стеллаж. Забинтованный посмотрел на меня, как на дуру: — И там окажется еще одна волшебная дверь, которая приведет нас в страшный лабиринт, откуда ты обязательно найдешь выход, — он ухмыльнулся, но, услышав, что в дверь начали не только скребсти, но еще и бить, быстро начал отодвигать то, что сказано. Я кинулась ему помогать, пробурчав «ну почти так». Шкаф поддался, и за ним оказалась еще одна дверь. Из кабине послышался громкий удар, свидельствующий о том, что зомбаки все-таки сломали дверь. Я быстро проскользнула в коридор за ней, схватив Диму за руку. — Быро-быро-быро! — воскликнула я и побежала по темному коридору дальше, внутрь, а темноту. — Да что это за дом такой, где внутри стен ебучие лабиринты?! — закричал забинтованный, стараясь не отставать. Мы спустя секунду оказались у поворота. Я сначала посмотрела налево, потом направо, и все решила, что нужно бежать направо, и тут же со всех ног бросилась в избранном направлении, Дима за мной. — Объясни мне, что в твоем доме делают гребаные коридоры в стенах!!! — Потом, все потом! — я задыхалась, но не смела останавливаться, чем быстрее мы переберемся из этого подъезда в соседний тем лучше. А точнее, чем больше шансов, что мы выживем! В конце туннеля замелькал свет. Я, не уменьшая скорости, побежала к нему. Рюкзак сильно мешался, но бросать его было ни в коем случае нельзя, там же три четверти жизненно важных для нас вещей. Слыша, как рядом сипло дышит мой напарник, не отставая от меня, я не могла остановиться, чтобы отдышаться хоть немного. На мгновение свет ослепил меня, но я вовремя успела остановиться. Дима врезался в меня, но, шатаясь, я все же удержала равновесие. Коридор закончился, часть его обвалилась и теперь валялась на земле в виде груды камней, а дальше, метров через десять, он снова продолжался. Я нахмурилась и принялась искать по стенам ближайшую дверь в квартиру. Обнаружилась она довольно быстро, а за ней красовалась спальня моей бывшей соседки тёти Ани, известной кошатницы и ученого-физика. Здесь зомбаков не было, и можно было передохнуть. Мы с забинтованным наскоро забаррикадировали дверь тяжелым комодом, а потом вдвоем повалились на двухспальную кровать, умирая от усталости. Тяжело дыша, Дима смущенно прохрипел: — Да какого хуя-то?.. Откуда в этом ебучем доме лабиринты? Я сняла рюкзак и, пошарившись в нем, нашла бутылку с водой и вылакала её почти наполовину, затем протянула остатки своему напарнику, который тут же допил все до дна. — Хе-хе, ты что, забыл что ли? Это же Лесной, город важных химиков и добрых ученых. Тут каждый третий житель — важная шишка, каждый представляет ценность государству. А комбинат всякие штуки химичил, которые для военных важные, — я улыбнулась, — поэтому тут в каждом доме свои ходы тайные, для эвакуации. Два раза в год была обязательная пробная эвакуация на случай войны или катастрофы какой. Такие вот пироги, в Лесном ведь все ученые важные, как президенты. Знания — сила, вот так-то. Дима скривился. — Хитрая какая. Прямо самая умная, — он сжал бутылку и выкинул куда-то под пыльный стол. — Была бы я самой умной, я бы уже давным-давно сделала бы лекарство, — на ноющие ноги, я зевнула и прислушалась. Звуков больше не было, — надо выбираться отсюда. Вдруг забинтованный подскочил, как ужаленный: — А если зомбаки что-то сделали с нашей машиной?! Она же прямо около подъезда стоит!!! Мы тут же кинулись к выходу. Квартира была наполовину разваленная, точнее. была спальня и кухня, половина гостиной и коридора, а все остальное превратилось в груду камня и щебня на травке внизу. Дверь в подъезд была заперта, но Дима навалился и снес её с петель. хотя зря он это сделал. Со стороны лестницы послышались рыки и стоны, а спустя секунду показалась голова первого зомби. — Пизда рулю, — пробормотала я, делая шаг назад. — Завяли помидоры, — закончил за меня мой напарник и толкнул меня в гостиную, тут же захлопнув дверь. Я свалилась на пол, больно ударившись поясницей. «Какого черта?! — воскликнула я и попробовала открыть дверь, но она оказалась заперта. — Какого?..». Из подъезда послышался крик, но явно не Димин. Со стороны обвалившейся стены на меня яростно дул ветер, развивая волосы. На пыльном диване лежало несколько подушек и кепка дочки тети Ани, которая часто к ней приезжала. Я напялила бейсболку на себя и засунула свои кудряшки под неё. С десятого этажа открывался чудесный вид на то, что происходило внизу. А точнее, там ничего не происходило. Окна гостиной как раз выходили на середину кратера и вход в подъезд. Наша машина стояла целая, но, может, не очень невредимая, отсюда было плохо видно. Дверь все еще не открывалась, мне не хватало сил. Мне стало так противно, что хотелось завыть. Почему Дима меня запер?! Какого черта?! Из подъезда доносились визги, стоны и вообще целая какофония из разных звуков. Засунув доклад «Влияние…» в рюкзак, я осмотрелась, думая, чем бы можно разворотить дверь. Под обрушевшейся гостиной тети Ани, на девятом этаже, была спальня дяди Андрея, вредного физика, который, несмотря на свою вредность, часто помогал мне с домашней работой, когда приходил к маме в гости пить чай и доделывать какую-то их общую научную работу. Пока они пили чай, они зарывались в бумажке и говорили что-то насчет физических явлений и химических реакций. Спальня тоже была разрушена, но где-то на две пятых. А еще ниже, на восьмом, когда-то жила семья Павловых, а на седьмом Еремьевых, комната их детей была едва видна, шестой этаж уже не было видно. От такой высоты у меня задрожали коленки и я поспешила вернуться к двери, чтобы все-таки её как-нибудь умудриться открыть. Но она оставалась запертой. Даже когда я её пинала и била, она оставалась закрытой. Только когда я окончательно вышла из себя и швырнула в дверь стулом, замок в ней треснул и поддался. Я тут же выбежала в коридор, и огляделась: дверь в подъезд была просто приставлена к проему, а не висела на петлях. Что есть силы толкнув дверь, я закрыла глаза от страха, думая, что на меня сейчас набросится орава чудищ. Но нападения не было, зато дверь, которая. как я думала, должна была упасть с грохотом, свалилась со странным хлюпающим звуком. — Пиздец, Дим, ты что тут… — прошептала я, с ужасом оглядывая подъезд. Под ногами слоем, или даже кое-где двумя, лежали трупы, из которых на пол, создавая огромные лужи, текла густая кровь. По стенам, откуда-то с потолка, капали красные, тяжелые капли. Едва взглянув наверх, я чуть не обосралась: головы, просто головы, без тела, были ножами прикреплены к потолку, как бабочки на булавках в альбоме коллекционера. Все стены были забрызганы кровью так, что совсем не было видно зеленого цвета плитки. К горлу подкатила тошнота, и я с трудом сдержала частично переваренный завтрак. Под ногами хлюпало, и я догадывалась, что если посмотрю вниз, то меня точно вырвет. «Так, спокойно, дыши ровно…» — я сделала несколько вдохов-выдохов, но в нос ударил такой отчетливый запах железа, смешанный с гнилью и пылью, что лучше бы я вообще не дышала. В какой-то момент я почувствовала горечь во рту, которая свидельствовала, что рвота из горла уже частично переместилась в рот. Перебарывая отвращение, я все же проглотила её. Дима стоял посередине этого кровавого месива с абсолютным спокойным видом, будто бы все правильно, все в порядке, все так и должно быть. Он так и должен стоять среди трупов, колючим взглядом осматривая их. Мой напарник, услышав хлюпающие шаги, поднял голову и посмотрел на меня отсутствующим взглядом, будто вспоминая. Затем он улыбнулся, и его глаза, казалось, засветились нежностью. — Ну как, нравится, крысеныш? — забинтованный перекинул топор из одной руки в другую, — вот что бывает, если меня разозлить. Страх, словно вода, прорвавшая плотину, хлынул в меня и заполнил до краев. Сердце, гулко и часто забилось, но отнюдь не от любви, которую так часто красиво описывают в романах. Ужас сковал меня в цепи, я не могла двигаться. В глазах вдруг помутнело, и я упала на пол, перепачкавшись кровью. Моей руки коснулось что-то склизкое и мягкое, рвота снова подступила к горлу, и на этот раз, обжигая внутренние органы и рот, вылилась на пол, в красную лужу. Дрожа и едва дыша, я медленно поднялась, шатаясь из стороны в сторону, и вытерла рот рукой, испачкав щеки чужой зараженной кровью. — Тебе не нравится? — дружелюбно, но слегка разочарованно спросил Дима, наивно хлопая длинными ресницами. Я поспешила отвести взгляд от его лица, медленно становившемся холодным, и отрицательно замотала головой, закрыв рот руками. Где-то в животе, в районе печени, сильно укололо, и слезы, смывая с лица кровь, покатились маленькими каплями по щекам. — А почему тебе не нравится? Я так старался ради тебя, — интонация дружелюбия с каждым шагом Димы ко мне менялась на злость и недоумение, — я ведь хотел тебя защитить, — напарник положил свою руку мне на плечо и притянул к себе, — ты слишком милая, чтобы тебя убили такие монстры, — он сделал паузу, о чем-то крепко задумавшись и разглядывая меня. Только спустя минуту тревожного ожидания псих убрал руку с моего плеча, переложив в неё топор, — может, лучше это сделаю я? — он улыбнулся. Я попятилась назад, спотыкаясь об трупы и поскальзываясь на кровавых лужах. — Спасибо, лучше не надо, я могу и как-нибудь сама… — резко перевернувшись, я вскочила и бросилась в квартиру тети Ани. Послышался свист, и там, где была моя голова мгновение назад, красовался вонзенный до середины лезвия топор. В квартире спрятаться было негде. Я вбежала в гостиную, надеясь, что шкаф, стоявший там, меня спасет, но в комнату следом за мной вбежал Дима, сильно расстроенный и разозленный тем, что я, почему-то, не жажду умереть от его руки. И правда, почему? — Ты куда, крысеныш? — спросил забинтованный, снимая со спины Сайгу, — я думал, что все-таки нравлюсь тебе… Хоть немножко. Я же прав? — он посмотрел на меня с надеждой. — Дим, Дим, — я отступила к обрушенному концу гостиной, встав почти у самого края, — ты не в себе. У тебя, наверное, шок, — примиряюще подняв руки, я старалась успокоить напарника. — Болезнь в тебе из-за этого воспряла, нам нужно обоим успокоиться, и ты обязательно придешь в себя, — было видно, что Диме плевать на мои слова с высокой колокольни, — обязательно придешь… Псих сделал шаг ко мне, привязывая топор к поясу и расчехляя автомат с очень-преочень грустным лицом. — А я думал, что ты меня все-таки любишь, — забинтованный грустно вздохнул и вскинул Сайгу, — как жаль, что пропадет такая милая мордашка. Надеюсь, хоть на том свете ты меня полюбишь, — Дима прицелился, но я все же решила не ждать, пока он придет в себя и рыбкой спрыгнула с края десятого этажа на девятый, приземлившись точнехонько на кровать дяди Андрея. Раздался выстрел. Я тут же бросилась на восьмой этаж. Неудачно приземлившись, я вывихнула лодыжку и горестно вскрикнула, но останавливаться было нельзя, иначе я окажусь с простреленной головой. Хромая, я спрыгнула на седьмой этаж. Он полностью цел, только часть стены отвалилась вместе с балконом. — Крысеныш, ну куда же ты? — горько спросил псих, появляясь за моей спиной. — Я думал, что мы напарники, чего же ты меня бросаешь одного? Я сделала шаг назад и упала, скривившись от боли, около самого обрыва. — Дим. ты не в себе… — прошептала я, чувствуя, как слезы снова щекочут мне шею, как они стекают по подбородку и отмывают татуировку из двух соединенных треугольничков от крови, — Дим, пожалуйста, — всего шаг, и я свалюсь с седьмого этажа и я распластаюсь в лепешку. — Дима! — Да, крысик? — забинтованный снова направил на меня дуло Сайги, — чего же ты плачешь? Обещаю, что будет не больно. — Дима! — я закричала, внутри содрогаясь от странной жуткой боли, буквально выворачивающей меня наизнанку. — Дима, прошу тебя! Опусти свою чертову Сайгу! ТЫ не в себе! Ты поздно принял лекарство и оно не успело подействовать! Все будет хорошо, но опусти этот автомат, я жить хочу! — я пододвинулась еще ближе к обрыву, так близко, что мой рюкзак уже свешивался над ним, — прошу тебя, — прошептала я, понимая, что мне не хватит ни энергии, ни силы, ни ловкости достать сейчас нож с черной ручкой и кинуть его в напарника, — прошу тебя. Лицо моего напарника вытянулось в недоумении: — Ты что, возражаешь мне? Ты мне возражаешь? — ставя паузу после каждого слова спросил забинтованный, — ты дура. Ебанутая ненормальная, раз ставишь свое слово поперек моего, — он отложил Сайгу, — пожалуй, просто умереть тебе будет слишком обычно. Ты ведь считаешь себя бесполезной и заурядной, так почему бы не сделать хотя бы смерть интересной? — в глазах напарника мелькнули бешеные огоньки. Он подошел ко мне и поднял, потянув за волосы. Скривившись от боли, я поднялась на негнущихся ногах. Дима схватил меня за шею и пододвинул к обрыву. Теперь мои ступни наполовину висели над пропастью. — Дима, нет! Не надо! Отпусти! — заверещала я, судорожно содрогаясь от рыданий. — Отпустить? Да с легкостью, — псих, ухмыляясь, разжал руку и толкнул меня. Я пошатнулась. Мир резко стал серым, лишь зеленые глаза Димы, нагло улыбающегося, врезались в мозг и не отпускали. Ветер засвистел в ушах. Позвоночник пронзило ужасной болью, от которой я потеряла сознание. Всего на мгновение: через секунду ко мне уже вернулись и боль, и холод, и дуновения ветра. Что там было, там, в темноте? Или там было светло? Там было пусто, это точно, но какая это была пустота?.. Позвоночник не болел, зато правое плечо ныло и саднило, не прекращая. — Вика! — закричал мне кто-то прямо в ухо. — Вика! Очнись Вика! — Отвянь, ебанат, ты меня уже заебал своими выходками, — пробубнила я, приоткрывая глаза и щурясь от жуткой боли. Увидев перед собой взволнованное лицо Димы, я взвизгнула и отлетела где-то на метр и пронзительно заверещала. Он же меня сейчас пристрелит! — Спокойно, спокойно! — примирительно поднял руки забинтованный, — я в порядке. Честно. Я пришел в себя, только не ори, — перестав верещать, я подозрительно оглядела Диму. Тот и вправду выглядел куда более нормально, как-то более… Мягко, — нам нужно в Мусмен. Это ближайший населенный пункт с врачом, Вик, выбора нет, — взволнованно пояснил напарник видя, что я собираюсь возразить. — Идти можешь? Я отрицательно покачала головой и огляделась. Балкон, целый балкон на шестом этаже. Меня скинули с седьмого, а я упала на балкон шестого. Как я не заметила с обрыва этот балкон? Я же пока падала три раза чуть не умерла от страха, ебушки воробушки. И это даже не смешно. Лодыжка и плечо горели нестерпимой болью. Слезы заполнили мои глаза и я застонала, прикусив губу. Дима смотрел на меня с жалостью, виновато. — Давай я помогу тебе, — забинтованный аккуратно приподнял меня за здоровую руку, — прости. — Ты все помнишь, что говорил? — спросила я, кривясь от жуткой боли. — Ну… да, наверное, — Дима нахмурился и чуть не упал: я неожиданно навалилась на него всего весом, потому что случайно наступила на больную ногу, — давай-ка я тебя лучше понесу, — сказал инфицированный, отбирая у меня рюкзак, с которым я совсем не хотела расставаться, и, подняв меня на руки, пошел в подъезд, а далее на лестницу, старательно перешагивая через ручейки крови, лившиеся с десятого этажа. — И ты помнишь, что говорил, что любишь меня и хотел убить, чтобы я полюбила тебя в загробном мире? — я издевательские выгнула бровь, стараясь поменьше кривить лицо от боли. Меня заставил страдать, пусть теперь сам страдает. — Нет, не помню, — отрезал мой напарник, стыдливо пряча глаза. Я ухмыльнулась. Ути какие мы стесняшки, а как топором махать, так это запросто. Диме, даже со мной на руках и с рюкзаком, кажется, было совсем не тяжело. Когда мы вышли из подъезда, на улице никого не было. Машина была вся исцарапанная и в белых полосах, но целая. Дима посадил меня на сидение рядом с водителем и уже хотел захлопнуть дверь, как я воскликнула: — Вик! Мы забыли Вика! — я умоляюще посмотрела на напарника. Тот хлопнул себя по лбу и, кинув мне Сайгу, побежал к ближайшему подъезду. Минут десять он был в доме, а когда вышел, мое сердце провалилось куда-то вниз холодным камнем. Потому что Дима вышел один. без Вика. Когда забинтованный подошел к машине, он отобрал у меня автомат и кинул в багажник, за ним последовал топор. Затем Дима сел за руль и включил зажигание. С минуту напарник слушал тихое жужжание мотора. Мне даже на секунду показалось, что у него в глазах стоят слезы, но забинтованный быстро отвернулся к окну. Машина резко тронулась с места и помчалась по дороге, изредка буксуя по грязи. На одном из крутых поворотов я поморщилась: плечо пронзило сильной болью, будто приложили каленого железа. Заметив это, Дима тут же сбросил скорость, поехав медленнее и аккуратнее. За окном замелькали деревья. Солнце едва поднялось над деревьями., а мы уже возвращаемся. Я скосила взгляд на напарника, тот был расстроен и подавлен. «Почему я даже сейчас доверяю ему? — подумала я, следя за движениями психа, — почему? Он же чуть не убил меня, а я все равно…» — Ненавижу себя. Просто ненавижу, — прошептал Дима, прокручивая руль. Уже показался знак «Десять километров до Мусмена» — Я не хотел, чтобы тебе было больно. Я улыбнулась. Больно, конечно, даже очень, и страшно. Но страх быстро сворачивался в маленький комочек и прятался куда-то под сердце, так, что я его почти не чувствовала. Но все равно, даже несмотря на ненормальность этого идиота он бывает милым. Иногда. Изредка.