Бесполезная иммунная. Часть первая.(Перезалив. "Глава" - старые главы, "день" - новые")

— Попробуй немного мягче нажимать на газ, — страдающе сказал Димы, вылезая из машины в виде полусдохшего слизняка. Кажется, поездка ему совсем не понравилась, особенно если судить по зеленоватому лицу. — Это сложно! Мне страшно! — возмутилась я, в расстройстве хлопая дверью. — Такая громадная колымага, я слишком маленькая, чтобы ей управлять! У меня ноги до педалей не достают! — увидев, что Дима перестал иметь болотный оттенок кожи и теперь дико ржал над моими словами, я надулась, дико обидевшись на парня. — А ты злобное говно! И как мне быть выше всего этого, если мой рост всего сто шестьдесят? — Встань на тумбочку! — Дима заржал, как конь, увидев, как вытянулось мое лицо. Я показала напарнику язык и, гордо развернувшись, направилась к ближайшему подъезду самого целого дома из всех здесь находящихся. Город Лесной, точнее, то, что от него осталось. Неизменный огромный кратер, едва видные вдалеке редкие деревья, частично поваленные, и солнце, огромное и желтое, прилепленное к голубому небу как блин. Изморозь, белая, чем-то похожая на рассыпанную муку или сахар, лежала на холодной земле оттенка коровьих лепешек. Екатеринбурские метеорологи по радио передавали, что в ближайшее время снова выпадет снег, причем много. До этого времени нужно успеть забрать оставшиеся книги и доклады моей мамы, а то в снег будет до них не добраться. — Шапку надень, крысеныш! — сказал Дима и, догнав мое величество, напялил на меня странную шапку с бумбоном и зелеными оленями. — Какой наркоман это вышивал? — удивилась я, но шапку оставила. Увы, дикий холод не давал мне выпендриваться. Изо рта, когда я выдыхала или просто говорила, вырывалось облачко пара, делая меня чем-то похожей на закипевший чайник. На руках были надеты колючие варежки, которые скрывали мои цыпки, появившиеся из-за того, что я много времени находилась на улице. Но благодаря Диме, которые отыскал в невесть каких дебрях мне термо-куртку, я не особо сильно мерзла. Мой напарник пожал плечами и, приоткрыв железную дверь подъезда, вошел. Я пошла следом за ним. На полу, как и раньше, валялись осколки стекла, камни разной величины и, как же без этого, тряпье, измазанное в уже давным-давно засохшей кровяке. Мы поднялись на пятый этаж, через лифт пролезли на шестой и, не знаю как Дима, а я уже умирала к этому моменту, минут через пять мы уже были на девятом этаже. — Зырь какие сосулины, — сказала я, отрывая гигантскую сосульку, которая появилась из-за дождевой воды, которая капала сквозь трещины в потолке. Не сдержав себя, я её все-таки лизнула, ну, а что, она же не желтая. Вкусная, холодная. Я перехватила сосульку поудобнее и принялась делать вид, что она моя шпага, а мой противник, разумеется, Дмитрий Громов. Но Диме было не до игр, и он просто отобрал у меня мою шпагу, чем вызвал неимоверный поток словесного матершинного поноса. В Лесной мы после того случая с нападением кучи инфицированных ездили два раза. и каждый раз обязательно привозили столько книг, сколько можно было уместить двоим людям в четырех руках. То есть, довольно много. Четвертый поход, который сейчас, планировался как последний поход за книгами, далее мы собирались идти шастать по соседним подъездам. Собрав книги и папки, которые, грязные, валялись на полу, пристально рассматривая целость каждой, мы с Димой осмотрели запасные пути выхода из квартир, — мало ли, вдруг что появилось, — и принялись спускаться обратно, вниз, к машине, решив, что когда отнесем все эти бумажки, можно еще пошляться по дому, или же сходить на задний двор, или же то, что от него осталось, чтобы проведать Вика. Закинув книги в багажник, я что есть духу припустила за дом, не дожидаясь своего напарника. Парень крикнул мне, что догонит, а сам остался у машины, чтобы все как следует разложить. В прошлый раз, когда он не разложил книги и оставил все как есть, пустив меня за руль, Диме в голову прилетела толстенная энциклопедия, где были описаны все элементы таблицы дяди Менделеева. Свернув за угол, я остановилась. В мерзлой земле торчала палка с некрасивой табличкой «Вик». Это все что мы смогли сделать, но летом или весной, когда немного потеплеет, я обязательно сделаю настоящую, красивую могилку. Вик это заслужил. — Привет, Вик. Жаль, что я позволила тебе так умереть, но знай, что уж кто-кто, а ты точно был хорошим мальчиком. Самым лучшим. У нас с Димой все хорошо, мы часто ссоримся из-за ерунды, но как только ко мне подходит Владик, помнишь, я тебе рассказывала о нем, как этот псих тут же делает вид, что никакой ссоры не было и влезает в наш разговор. Дима выздоравливает. Не знаю почему, но с тех пор, как ты умер, еще помнишь, он тогда с топором за мной гонялся, Дима стал, может, нормальнее. Мне это так нравится, жалко, что ты его не можешь сейчас увидеть. Он бы тебе тоже понравился, — я присела на корточки и поправила покосившуюся табличку. — Сан Саныч меня зовет в Екатеринбург, думает, что я могу помочь в создании лекарства. Думаю, что он, может, в чем-то и прав, но я не могу оставить здесь одного Диму. И тебя тоже не могу. Если бы ты был бы здесь, ты мне что сказал? Сзади послышались шаги. — Эй, Дима, слушай… — я обернулась, но тут же замолкла. Это был совсем не мой напарник. Это был псих, — видно по угловатым движениям и бешеным глазам, — на вид зараженный примерно месяц-полтора, если судить по его немного бледноватой коже и осунувшемуся лицу. Возможно раньше был иммунным, а затем лишился своего щита против болезни, но особо разглядеть значок вариантов не было, потому что сальные длинные темно-коричневые волосы до плеч скрывали шею. — Ляпнешь хоть слово — пущу на шашлык, — доброжелательным тоном сообщил мне инфицированный, вежливо улыбаясь. Я тут же подняла руки: — Только по голове не бейте, она у меня настрадалась. Псих хмыкнул и кивнул, знаком приказывая мне подняться. Я пожала плечами и послушалась. Схватив мое величество за шкирку, неизвестный потащил меня обратно к подъезду. — Эй! Я и сама идти могу! — я вывернулась и в абсолютном спокойствии пошла одна, чувствуя, что инфицированный смотрит на меня чуть ли не ненавидя до глубины души. У подъезда, как оказалось, была замечательная кровавая атмосфера. Как мне показалось, пока Дима был занят. на него накинулись сзади вчетвером, но никого из этих бедняг это не спасло, ибо в нашем багажнике всегда лежит три вещи: Сайга, топор и арматура. До Сайги и топора мой напарник не дотянулся, зато арматурой получили все из этих камикадзе. Правда, потом на Диму накинулось сразу же шесть и он был сражен и сейчас сидел с опухшей губой и связанными руками, выплевывая кровь изо рта, на земле, облокотившись на колесо. Моя погнутая арматура валялась далеко, метрах в десяти, и это меня сильно расстроило. У машины стояла толпа, на первый взгляд человек тридцать, может больше, может меньше. Помахав им всем ручкой, типа, здравствуйте, мы пришли с миром, я протиснулась сквозь двух не особо приятно пахнущих зомбаков и, милой улыбаясь, подошла к Диме. Следом за мной в круг из своих собратьев вошел тот чувак, который прогнал меня с могилы Вика, и сказал мне что-то типа «Не подходи к нему», я если честно, не особо хорошо расслышала, но все же отошла, не совсем понимая, что именно нужно этим психопатам. Кто-то из толпы вдруг крикнул: — Девку по кругу, а пацана в Яму! — и заржал. Все заулюлюкали и захлопали, соглашаясь с этим предложением, а вот мне оно по вкусу не пришлось, как и Диме, который возмущенно зарычал. Хоть мы и не знали, что такое «Яма», но оптимизма это не внушало, особенно после контекста «девку по кругу». Только через пару секунд до меня доперло, что я — это та девка, и мне стало совсем нехорошо. — Э, не надо! — воскликнула я, стараясь особо резко не двигаться, — я жить хочу! Вас слишком много! К концу я уже буду холодной! — я миролюбиво улыбнулась, но это не подействовало. — Чур я последний! Холодные мне больше нравятся! — какой-то парень заржал, сказав это, а все остальные поддержали. Дима подскочил и оттолкнул меня к машине, где инфицированных не было. — Еще чего! — воскликнул он зло. — Только притронетесь и я вас на шаверму отправлю! — Шаурма, — автоматически исправила я, но увидев, как злобно на меня зыркнул мой прекраснейший напарник, я ойкнула и примолкла, отодвинувшись от ближайшего ко мне инфицированного, который тянул ко мне свои лапки. — Ну и что же ты нам сделаешь со связанными руками-то? — насмешливо спросил тот, что меня сюда привел. Он казался самым главным, потому что стоял впереди и ближе всех к нам. Но увидев, что я ножичком поддела оковы бедного Димы и он мгновенно выпутался, похоже, сильно струховал. — Нас тут тридцать семь, а ты один, девку в расчет не берем, она хиленькая. Ты же не сможешь справится, дурачок, — главный постучал по своему лбу. — Меня Викой звать! — воскликнула я, стараясь как-то снизить градус воинственности. Но Дима снова на меня зашипел. Пару минут я смотрела на него, прислушиваясь к шепотку среди инфицированных, а потом сложила руки на груди и облокотилась на водительскую дверь машины, делая вид, что меня тут нет. Главный фыркнул, наблюдая эту сцену, и, видимо, раздумывая, что же делать. Предложение пустить меня по кругу, похоже, ему понравилось, а вот засунуть Диму в «яму» — нет. — Так, ладно. Девку берите, а пацана этого придурошного сворачивайте и несите к нам. Посмотрим, может из него неплохой солдат выйдет, — чувак махнул рукой, и на нас тут же разом накинулась вся орава. Точнее, как на нас — на меня. Я вскочила на крышу машины, используя ручку двери как ступеньку и громко закричала, обращаясь к главному: — У нас есть лекарство! Тебе ведь нужно лекарство?! Главный вздрогнул и обернулся ко мне, заорав, чтобы к нам с Димой не лезли. Сквозь толпу он прошел ко мне и, смотря на меня снизу вверх (с машины я слезать не собиралась), спросил: — Откуда у тебя?.. — Я — ученый, — мигом соврала я, — и сейчас изучаю болезнь. Через неделю, после Нового года, я поеду в Екатеринбург, чтобы создать вакцину. Отпустите нас, и вы, когда я создам её, получите спасение, — я села на корточки, чтобы лучше видеть лицо главного. — Я никогда не бросаю слова на ветер. Отпустите нас. Сказать по честному, то я совершенно не боялась. Точнее, я успела испугаться еще на могиле, а пока шла уже забыла свое чувство страха, и сейчас мне было совершенно плевать что же скажет этот пидор с прической как у бомжа. И вообще-то фактически я даже не лгала. Наверное. — А этот тебе зачем? — спросил главный, кидая взгляд на Диму, который дрыгался и пинался, потому что его мужественно пытались связать семь человек. — Тебя-то я еще подумываю отпустить, все же хоть немного человечности во мне еще есть… — чувак мотнул головой, — но вот парня этого я так просто не могу отпустить, — на мой вопросительный взгляд главный пожал плечами и возмущенно продолжил, — он ребят моих побил! Моих ребят! Кучу! И сейчас бьет! — как раз послышался глухой удар и стон, явно не Димин. — Пусть расплачивается! Я замотала головой: — Он мой подопытный! — я вспомнила эксперимент Сан Саныча и решила вывести ситуацию на этом. — Смотрите, он заразился еще летом, а ведь совсем не кажется больным. верно? Посмотрите на него сами! Я могу лишь немного отсрочить наступление амнезии, но пока не… — посмотрев в глаза главному, я тут же поняла, что он мне не верит. Я просто не похожа на ученого, ну никак не похожа, даже чуть-чуть, даже внешне. А это значит, что нужна тяжелая артиллерия в виде медицинских терминов, которые я встречала в маминых работах и книгах. Правда, я в них не разбираюсь и не знаю значения большей половины, но можно предположить, что он тоже не знает… «Риск — дело благородное», — подумала я и все же решилась. — Поверьте, у большинства из вашей банды скоро начнется абазия, ишемия, у вон того, — я указала на того странного парня, который вел себя громче всех и любил трупы, — скоро появится немота, он в ближайшее время перестанет говорить, понимать будет, а вот говорить нет, у тех, — я указала на трех человек, которые стояли поодаль, чуть скрючившись. Они не принимали участия ни в разговоре, ни вообще ни в чем, просто стояли и рычали о чем-то своем, — скоро начнется колликвация тканей, и они будут на вас чуть ли не трупным жиром капать. Поймите же, что каждый здесь, абсолютно каждый, и вы тоже, проживете не больше полугода. Но свое сознание, свою личность вы потеряете гораздо раньше. Вы думайте, вы знаете этих людей? — я снова указала на поодаль стоящую троицу, — вы не знаете их. Они уже не люди. Неделю, максимум, и они будут вести себя так, словно бы они дикие животные. Я встречала таких. И пока они еще хоть немного соображают лучше пристрелить их. Дима нужен мне, он доказательство того, что мои эксперименты могут дать людям, больным людям, таким как вы, отсрочку от смерти! Отсрочку от бешенства, от лишения себя существования! Он нужен мне. Он все равно не согласится быть вашим солдатом. Вы забьете его до смерти, и разве кто-то примет мои пустые слова без доказательств? Разве кто-то возьмется за мой проект по созданию вакцины без человека, который может показать, что болезнь можно победить?! Что вы выберете: глупое желание, которое ничего не стоит, или же шанс на жизнь? На свою жизнь! — я закашлялась. Холодный ветер застудил мне горло, а с неба уже начал покапывать дождь со снегом. Главную мысль я донесла. Решать уже не мне. А если он и выберет не то, что мне нужно, то ничего страшного: Дима сильный, как-нибудь выберется из этой «ямы» или куда там его хотят посадить. Меня даже совесть за такие мысли не грызет — мне уже плевать с большой буквы на все, что меня окружает. Ведь так, да? Да? Да? Ах, если бы. Я, конечно, донесла главную мысль, и вообще все сейчас не в моих руках, но сердце от этого не перестает биться менее гулко и мне от этого не менее тревожно. В голове мутнело от волнения, и я была уверена, что больше ничего путного не скажу. Ледяные капли неприятно холодили щеки, вызывая дрожь и заставляя вздрагивать. Отвратное чувство. Если бы мы находились в какой-нибудь комнате, где висели бы часы, меня бы непременно раздражал звук их тиканья, но за неимением этого звука я перенесла свое раздражение на заунывные вопли ветра. Хватит выть! Этот полудурок-главный слишком долго думает! И вообще, он таращится на меня, как голодный путешественник таращится на сосиску, пожаренную на костре. От этого взгляда меня еще больше бросало в дрожь, чем от холода. От буквально пожирает меня взглядом, нет, ну посмотрите что за нахал! Я прямо вижу о чем он думает: «Мда, эта девчонка выглядит такой маленькой, но она так уверенно говорит… и вообще выглядит так, словно бы что-то знает… и еще…» — Проваливайте. Эй, — главный обратился к тем, кто держал Диму, — отпустите этого бешеного. Я спрыгнула с крыши и мигом оказалась около своего напарника, чтобы сдержать его пылающий праведный гневом пука… Мозг. Да, определенно мозг. Чуть ли не силком я затащила Диму в машину, — он просто собирался надавать своим обидчикам по пятое число, — и захлопнула за ним дверь. Нет, на водительское сидение я его сейчас не пущу, он же не тронется с места, пока не задавит тут всех. — Как там тебя, Вика, — снова подошел главарь, рукой показывая своим сообщникам жесты типа «отойдите плес отсюда це конфиденциальный разговор», — ты действительно можешь создать лекарство? Прямо вот честно можешь? — Я же говорю, я не знаю. Я хочу показать, что люди ищут ответ не в том направлении, не там где надо. Послушайте, — я поправила шапку, натянув её чуть ли не на уши, — не пейте воду из реки. Вообще воду не отфильтрованную минимум раз пять разными способами не пейте. Она содержит щелочь, очень сильную, и она может усугубить ситуацию. У вас есть радио? — главарь качнул головой вниз-вверх, — по радио будут передавать после презентации проектов какой выбрали. Я надеюсь, что примутся за мой и все получится. Вы… — я снова закашлялась. — Я попрошу, чтобы в Мусмен привезли лекарство как только его создадут. Вы же здесь недалеко обитаете, заметите… — Меня Кириллом звать, — главный протянул мне руку. — Надеюсь, что мы еще встретимся. Я покраснела и, пожав ему ладонь, залезла на водительское сидение, тут же надавив на газ. Развернувшись, я что есть духу пустила машину по дороге к Эридалу, совершенно не стараясь объезжать ямы. — О чем вы говорили с этим бомжом? — спросил Дима, потянувшись за ремнем безопасности. — Я ничего не слышал, все в толпе так галдели, пока вы там переговаривались, но я видел, что ты что-то очень вдохновенно там балаболила. Что он спрашивал у тебя? Покачав головой, я еще сильнее надавила на газ. У голове было пусто, но мне казалось, что она заполнена миллиардами мыслей и решений. Пальцы, замерзшие, едва двигались, но мне этого было достаточно. Я буквально вцепилась в руль, будто бы это поможет мне освободится от всего, что сейчас на меня навалилось. Так хочется это забыть… Прямо сейчас. Вот прямо сейчас! Я резко затормозила, да так, что мой напарник чуть не врезался лбом в бардачок. — Ты чего?! — заорал он, явно перепугавшись. — Я поеду в Екатеринбург. Мне нужно помочь с созданием лекарства, — почувствовав, что Дима собирается возразить, я прижалась носом к верхней части руля, чувствуя что-то горькое где-то под сердцем. — Не будь эгоистом. Люди умирают, очень много людей умирают, а они все хотят жить. Все хотят, что бы у них был дом, родня, животное, как ты. И я могу им помочь, так почему ты меня не отпускаешь?! Мой голос дрожал, а слезы сами покатились по щекам, горючие, теплые, соленые. Я не думала, что мне может быть так больно. Я увидела людей, — не так уж много, но достаточно, — инфицированных, но надеющихся на чудо, которое должно прийти им откуда-то с небес. Я не знаю их, ни имен, даже лица не у всех успела увидеть, но чувствую, что это мое предназначение — помочь, дать шанс на жизнь. Да, я уверена в этом. Стопроцентно уверена. — Езжай. Я подняла голову и посмотрела на Диму. — Я не эгоист, просто боюсь, что с тобой может что-нибудь случится, — сказал мой напарник, стянув с меня шапку и погладив по волосам. — Но если ты уверена, то езжай. Насколько я знаю из новостей, никто даже не додумался, что дело может быть не в радиации, а в воде и щелочи, растворенной в ней. Так что, если уверена… то езжай. Глаза такие пустые. И слова тихие, тяжелые, словно он не хочет их говорить. От этого мне стало еще больнее и я, вытерев слезы, уже хотела снова дать газу, но Дима отстегнул свой ремень безопасности и, приблизившись ко мне… ОЙ МАТЬ ТВОЮ НЕ НАДО! Сердце тут же завелось аки машинка на пружине, которую заводит непутевый ребенок, и которая непременно заедет по диван. Я отстранилась, однако (как обычно) меня это не спасло, и напарник притянул меня к себе. Даже во время секса такого не было. Голова кругом пошла, бля-я-я, не сейчас, ох, только бы в обморок не упасть, только бы… ой мамочки! Дима поцеловал меня, будто бы раздумывая, продолжать дальше или нет, и вообще в каком направлении идти. Обхватив мою голову руками, напарник прижался ко мне лбом и тихо прошептал, чтобы я не плакала. Так, стоп, а где прекрасная сцена любви? Где «я люблю тебя аки Герасим любил Муму» и все такое? Или это я сейчас все порчу просто? Я тут же почувствовала досаду: Франция отдыхает, поцелуя, названного в её честь не предвидится, как и обмен слюнями, разве что сейчас Дима ляпнет, что это шутка и плюнет мне в лицо. Чудесно. Романтического настроения и «легких трепыханий крылышек любви» как не бывало. С тяжелым вздохом я отодвинулась и снова положила руки на руль. И вообще, на что я рассчитывала? Ой, и вообще, я его не люблю. Да. Конечно.Я всего лишь за последнюю неделю поебалась с ним раза три, это ведь ничего не значит, нет? О, ну конечно нет! Это так и должно быть! — Ты думала, это все? — Дима одним движением руки опрокинул мое сидение назад и буквально накинулся на меня. — Чего-о-о?!

***

— Вас просили слишком поздно не приезжать, — укоризненно посмотрел на меня Сан Саныч, указав на часы, которые показывали восемь вечера. — Сейчас рано темнеет, и становится еще более опасно! О чем вы думали? Где были?! Мы с Димой переглянулись. На шее моего напарника виднелся темнеющий на светлой коже засос. — Э, ну там короче в Лесном банда инфицированных была, — тут же принялась оправдываться я, — очень сильно нас задержали. И вообще, хорошо что мы хоть выбрались оттуда! Честно! Все так и было! — я жутко покраснела, видя, с какой неприкрытой иронией смотрит на меня доктор. Сан Саныч покивал, показывая, что он «конечножеверитнам», а затем принялся разбирать то, что мы притащили. Дима, шепнув мне «Удачи», вышел из кабинета. Врач удивленно посмотрел на меня. — Я поеду. — Хорошо, — Сан Саныч расплылся в улыбке. — Тебе нужно подготовить доклад, там у тебя времени на это не будет. Приступим с завтрашнего дня, хорошо? Я кивнула и последовала вслед за Димой. Что ж, я сделала самый трудный, наверное, в моей жизни выбор, который основывался лишь на моих эмоциях. Глупо, правда. И так по-детски беспечно. Но я уверена, что могу помочь в создании лекарства. Хоть чем-нибудь, хоть как-нибудь, но я помогу. — Эй! — Дима подкрался сзади и приобнял меня за талию, — продолжим начатое в спальне, мадемуазель? — спросил он смешным голосом. — Почему бы и нет, мой господин, — в тон ему ответила я, и, чувствуя, что Владик смотрит на Диму с яростным желанием убить, засмеялась.