Руки дрожали, сжимая черную папку с надписью «Проект Виктории Гейден». А в зал люди все прибывали и прибывали, собираясь, словно мухи на варенье или еще на что-либо, куда менее вкусное.
Зал находится в большом таком здании, типа дворца культуры или еще чего-то в этом роде. Именно здесь и пройдет эта защита проектов, из которых выберут лучший. Ровно в десять свет выключился, лишь сцена осталась освещенной, на которую, по очереди, выходили ученые разных возрастов, выдвигая свои проекты на всеобщее рассмотрение и рассказывая свою точку зрения, свое видение на мир. Но, как я и думала, все это было посвящено одному единственному радиоактивному материалу, которым, на самом деле, и славился Лесной, а точнее, ураном.
Моя очередь подошла очень нескоро, примерно часа три я просидела, слушая выступавших и все более убеждаясь, что я, в общем-то, написала нечто среднее между «совсем дерьмом» и «абсолютным дерьмом». Но вот меня вызвали. Чувствуя тяжесть, я поднялась со своего места на третьем ряду с самого края и, почти горя от пристальных взглядов, направленных на меня, поднялась на сцену и подошла к микрофону.
Оказалось, было даже и совсем не страшно говорить. Люди в зале были почти не видны. они скрылись в темноте, да еще и лампы светили в глаза. опять же не давая смотреть на людей в зале.
— Итак, начнем. Меня зовут Виктория Гейден и я приехала сюда из Эридала, недавно построенной мини-базы для путешественников. Я была в Перми. Была в Лесном, который исходила вдоль и поперек. Была в Мусмене, наверное, многие знают о той трагедии. что случилась там. Столько заболевших, верно? Кто бы знал — я перевела дыхание. — Всем известно, что город Лесной ранее являлся закрытым городом, в котором был комбинат «Электрохимприбор», правда, неизвестно точно, комбинат это был или все же нечто более важное для государства. Так вот. Прослушав довольно большое количество докладов, я вдруг поняла, что все начинают с того, что в городе Лесном в основном занимались с таким элементом таблицы Менделеева как уран. Но это не совсем так. Моя мама раньше работала на этом комбинате, и. смею вас заверить, одним ураном дело не обошлось. Там изучались так же и торий, как вы знаете, еще один радиоактивный элемент. И еще, самый важный элемент, возникающий в качестве промежуточных продуктов распада урана-235 и тория-232, франций. Именно о нем и о его свойствах сейчас пойдет речь. Что же такое франций? — спросила я у зала.
— Радиоактивный металл? — ответил кто-то насмешливо.
— Неправильно. Это радиоактивный щелочной металл, а это, на минуточку, гигантская разница. То есть. франций, при соединении с водой, образует щелочь. Очень и очень опасную щелочь, как нам известно из курса химии за девятый класс. И вот, сразу же после взрыва в Лесном, неизвестно как прогремевшего, в город прибегают военные, проверить, нет ли здесь злых дядек-шпионов Америки, и, конечно, чтобы обезопасить себя, они снижают уровень радиации, но забывают про воду, в которую, разумеется, попадает щелочь франция. Кто-нибудь видел, как в первые месяцы светилась река? Она светилась из-за люминола, производимого в том же Лесном. Но, как вы, наверное, знаете, люминол светится лишь когда вступает в реакцию с щелочью. И вот мы получаем светящуюся воду, насыщенная самой опасной щелочью, которая проходит сквозь очищающие фильтры городов, вроде Перми. Как ясно, она куда менее опасной, сами подумайте, сначала реакции с люминолом, а затем и очистительные сооружения. И вот вода попадает в краны добрых и хороших горожан, занятых своей работой. Попадая в организм человека, куда более слабая щелочь проходит всю пищеварительную систему, ослабляя её, а затем, опа! — я, не сдержавшись, воскликнула, — попадает в кишечник. Там, как известно, находится 90% процентов гормона серотонин, который отвечает за наше настроение, не позволяя нам долгое время пребывать в пассивном или же хмуром настроении. Часть щелочи остается в кишечнике, а другая попадает в кровь и мчится на всех парах к мозгу, уничтожать еще восемь процентов находящихся там гормонов, по пути выедая тот серотонин, что находится в крови. Процесс всего этого бедлама идет где-то в районе полугода, может чуть больше, может чуть меньше. По истечении, если инфицированный, или как мне его теперь стоит называть, не умер, то он превращается в некое подобие живого гриба. Есть вопросы?
В зале повисло неловкое молчание.
— Ну, раз вопросов нет…
— А как тогда появились иммунные? — выкрикнул кто-то.
Я пару секунд собирала мысль, а затем, сообразив, принялась говорить.
— Как известно, все иммунные — это те люди, которые когда-либо испытали на себе пагубное давление болезни двадцатого века — депрессии. Соответственно, мозг тех, кто вылечился, знает, что если он перестанет вырабатывать серотонин то он, простите, сдохнет. Щелочь, путешествуя по нашему организму, уничтожает весь серотонин на своем пути, соответственно, что, чтобы выжить, нужно больше серотонина, чем вырабатывалось прежде. Чтобы не допустить новой депрессии, мозг поднимет планку выработки серотонина, и щелочь, даже находясь в организме так называемых иммунных, не может уничтожить его весь, так как не может уничтожить все гормоны. У тех же, кто ранее не страдал депрессией, нет таких рефлексов. Еще вопросы?
И снова тишина.
***
Письмо
От кого: Виктория Гейден
Кому: Дмитрий Громов
Дима! Ты не поверишь! Мой проект оказался самым лучшим! Я сделала это! Мое выступление оказалось самым лучшим! На следующей неделе вся наша ученая группа (мы хорошо сдружились, тут такие интересные ребята!) соберется, чтобы составить план действий, так что уже через пару недель мы приступим к созданию лекарства. Нужно понять как вывести щелочь из организма наименее безболезненно и с наименьшими затратами, а так же до какого момента это лекарство будет действовать. Вот, в общем, как-то так… Я уверена, что все будет хорошо! И я обязательно вернусь к тебе! Только дождись меня, ладно?
Я очень люблю тебя.
Твоя Вика♡
