31 – 36-е сутки Джунгли — лесное болото — джунгли
Уже в который раз замечаю, что здоровье у меня значительно лучше, чем было раньше. Да, всё равно чем-то заболела, но вполне поправилась без лекарств, под дождём и с дикой жизнью. Конечно, нельзя исключать, что на самом деле на несколько дней свалилась из-за какой-то ерунды, но верится плохо. Особенно учитывая, что регенерация тоже ускорилась, причём различия очень велики: не в разы, а в десятки раз. Например, небольшие царапины бесследно исчезают всего за несколько часов, если не повезло наткнуться на сук или попасть под зубы древесной крысы и кожу прокусили насквозь — то уже через сутки остаётся лишь мелкий шрам, но и он вскоре сходит. Быстро. Необычайно быстро, неудивительно, что столько ем — энергии-то для заживления требуется много. Устроившись на удобной развилке, я рыкнула, оскалилась, отгоняя любопытную обезьяну, и с аппетитом захрустела головой небольшого грызуна. Пусть ем и много, но всё равно прокормиться удаётся. Не без усилий, но и перенапрягаться не приходится. Голодной точно уже давно спать не ложилась, не считая времени, когда болела. Обсосав и выплюнув шерсть, отгрызла ещё кусок. Вполне съедобно, пусть и не лакомство. Но костёр на дереве не разведёшь, спускаться на землю надолго я всё ещё не решаюсь, поэтому придётся либо сидеть на растительной диете и провоцировать жор, либо не капризничать. Хотя шкуру ободрать можно было заранее. Покосившись на остатки тушки, потянулась к ножу, но в последний момент передумала и вместо того, чтобы снимать кожу, просто соскребла с неё шерсть. Факт в том, что регенерация высокая. Сейчас я уже не исключаю, что тогда, в самом начале жизни, колено не до крепкого синяка ударила, а серьёзно повредила. Интересно, у других людей тоже теперь такие же фантастические особенности? Вспомнив группу Дмитрия, передёрнулась. Даже если у них регенерация улучшилась, от всего она не спасает, и болезни могут быть очень страшные. Или им такого приза не дали. Но тогда зачем им снабдили меня? Не для того ли, чтобы я не боялась вести себя как монстр и рисковать? В этом случае просчитались: пусть заживает всё намного быстрее, но боли это не отменяет. Да и в целом нет желания на кого-то нападать. На всякий случай ещё раз прислушавшись к ощущениям, кивнула. Точно нет, по крайней мере, сейчас. Значит, не всё так плохо. А что заживает быстро и без последствий — так эта новость хорошая. Смущают только подозрения, что всему должна быть причина, и она меня не порадует. Несмотря на странные изменения, произошедшие с Дмитрием и его друзьями и, судя по всему, не слишком миролюбивую обстановку внизу, я не прекратила попытки обследовать лес под кронами. На землю, точнее на влажный красный мох, спускалась редко, предпочитая передвигаться на небольшой десяти-двадцати метровой высоте. В первый день поисков людей увидеть не удалось, хотя встретила три полуразрушенных лагеря — все заброшенные и уже поросшие красным мхом. На следующий, тридцать второй день моего пребывания в этом мире забрела в болото, по косвенным признакам похожее на то самое, в котором очнулась в самом начале. Но это событие не стоило бы столь пристального внимания, если бы не случайная находка. Заметив блеск среди воздушных корней одного из болотных деревьев, я спустилась пониже, а потом, убедившись, что опасности нет, и вовсе приблизилась. Из мутной воды торчали обломки какого-то высокотехнологичного прибора. Осмотрев их и окрестности, обнаружила ещё множество останков цивилизации, большая часть которых скрывалась под водой. Прямо-таки клад! Надо поискать, вдруг удастся обнаружить что-нибудь ценное. Подняв первый обломок, покосилась на небольшой островок совсем рядом с местом поиска. Прямо как по заказу. Несколько часов я ныряла и шарила вокруг дерева, вытаскивая всё, что удавалось найти. Гнилые ветви, водоросли и тому подобное утаскивала к соседнему дереву, а даже самые мелкие останки цивилизации складывала в кучу на острове. А вещей оказалось неожиданно много, в общей сложности получился холм размером точно не меньше двух легковых автомобилей. Странно. Попив, прополоскала последнюю находку в мутной воде. Конечно, заросла, но слабо. То есть, скорее всего, в болото попала относительно недавно. Вряд ли это «кладбище» осталось от керелей. Здесь явно что-то случилось. Я задумчиво повертела в руках обломок металла с множеством микросхем. Словно танк прошёлся или поезд проехал — металл искорёжен, внутреннее содержимое вырвано и измельчено на куски меньше моего кулака. Попытавшись разломать находку, убедилась: даже нажимая изо всех сил, могу лишь немного согнуть тонкую стенку, но как только отпускаю, она возвращается к прежней форме. Какую же силу необходимо затратить, чтобы буквально разорвать металл в клочья? Да и кому, обладающему подобной мощью, могло понадобиться уничтожать именно сложные приборы? Во всяком случае, когда собирала, не заметила ни одного куска хоть чего-то более простого, например, ножа, палатки или лопаты. Только техника, причём сложная, больше всего напоминающая содержимое компьютеров или какую-то электронную начинку неких приборов. Почему кто-то ополчился именно на них? Силу-то применяли направленно, поскольку хотя техника и разрушена, но ни корни окружающих деревьев, ни их стволы не повреждены. Или, как вариант, приборы ломали в другом месте. Но тогда какой смысл в перетаскивании горы хлама в болото или именно сюда? До самого вечера, с периодическими перерывами на короткую охоту и перекус, копалась в собранной куче, пытаясь найти хоть один целый приборчик, но успеха так и не добилась. Островок был совсем маленьким, а теперь ещё и полностью заваленный высокотехнологичным мусором, поэтому, чтобы не запутаться, выбрасывала уже осмотренное обратно в болото. В конце вообще почти впала в медитативное состояние от однообразного занятия. Именно поэтому утопила очередной обломок и только потом поняла: с ним что-то не так. Поэтому полезла в воду и несколько минут искала, а вытащив, тщательно осмотрела. На металле чётко отпечатались следы чьих-то зубов. Зачем-то приложив деталь к собственной челюсти, убедилась, что для меня след великоват. Достаточно сильно, хотя и не на порядок. Ещё раз осмотрев обломок, оторвала ближайший отслаивающийся кусок коры и вонзила в него зубы. Потом сравнила получившиеся слепки. Зачем? Возможно, таким образом проявились подсознательные подозрения или даже предчувствия. В любом случае эксперимент показал положительный результат — во всём, кроме размера, отпечатки оказались почти идентичны. Сравнивая следы укусов, я внимательно изучила все бугорки и ямки, мучительно припоминая занятия по анатомии млекопитающих. Судя по сравнительным размерам моей челюсти и челюсти неведомого разрушителя, агрессивный сородич в несколько раз крупнее меня. А ещё у него обломан правый верхний клык. Кстати, насчёт клыков — почему я раньше не заметила, что они длиннее человеческих? Наверное, потому, что они совсем не мешали и не привлекали к себе внимания. Прекрасно. Теперь знаю. И что? Почесав в неухоженных волосах и выудив оттуда колючку, тяжело вздохнула. Хотелось бы понять, откуда такая агрессивность и почему именно к электронике? Инстинкт? Изучив собственное имущество, внимательно прислушалась к ощущениям. Никакого негатива. Или это потому что, памятуя о многочисленных болезнях, аллергических реакциях и прочих «радостях» жизни, я заказывала безвредные вещи, обговаривая этот параметр для каждой из них в отдельности? Кто знает. Но если присвоение техники (а с трудом верится, что такой объём керели могли дать одному человеку) ещё можно списать на приступ жадности, то для уничтожения приборов точно необходима серьёзная причина. Ну не станет нормальный человек избавляться от того, что помогло бы выжить и нормально устроиться. А зуб террорист-разрушитель наверняка о металл обломал. Я бы куда больше одного потеряла, если бы попыталась разгрызть даже плохое железо, а не представленный бесформенной грудой твёрдый сплав и такой же по крепости пластик. А ведь здесь всё погрызено. Погрызено, покорёжено и разорвано. Уничтожено. Но с какой целью или по какой причине? Увы, на этот вопрос ответа нет. Зато теперь понятно, почему виртуальная сеть пустая. Если нет компьютеров, то чего вообще ожидать? Войдя в интернет, грустно посмотрела на экран. Протёрла глаза и снова посмотрела. Вышла из сети, выбросила погрызенный обломок и, забравшись на безопасную высоту, вновь наладила соединение. Интернет жил, пестря многочисленными точками связи. Смоделировав новую точку, то есть сделав вид, что присутствую в сети, приступила к ознакомлению. И на первом же открытом сайте — когда только успели — обнаружила программу типа ICQ, которую предлагали скачать и установить, причём совершенно бесплатно! От смеха я чуть не упала с ветки: интересно, а каким образом и чем они бы плату собирали? Здесь, в дикой местности, где до соседа даже добраться тяжело? Скачала клиент, и заказанная система безопасности впервые проявила себя, предложив дезактивировать несколько обнаруженных лазеек, в том числе две «для удалённого администрирования». Я расстроилась, ожидая, что после таких изменений аська откажется работать, но то ли они не входили в её основное тело, то ли защитные программы, установленные на моём компьютере, могли обезвредить инородные, не лишая их работоспособности. Вместо номера в аське использовался ник, и я, недолго думая, вошла под «Котом». Войти вошла, но в собеседники никого не добавила. А потом и вовсе задумалась. По сути, никого не знаю, стоит ли навязывать общение неизвестным? И если да, то по каким параметрам искать возможных собеседников? В этот момент пришло сообщение: «Ты гад, козёл и свинья!» Обидевшись, послала в ответ три вопросительных знака, на что меня начали яростно ругать за какое-то невыполненное обещание. Я пулей вылетела из аськи, поняв, что со своим заказом полного набора инструментов для «шпионизма и хакерства», не заметив, вошла под уже зарегистрированным ником. Подтерев следы и перенастроив программу так, чтобы она хотя бы предупреждала, когда кого-то взламывает, вновь попробовала зарегистрироваться. Вот теперь оказалось, что и «коты», и «анонимы», и многие другие ники уже заняты. Подумав, решила попробовать «Пантеру», и это имя, как ни странно, ещё никто не использовал. Видимо, в сети больше мужчин, ведь представительницы моего пола наверняка уже давно заняли бы этот ник. Войдя, на сей раз под «Пантерой», некоторое время изучала чужую информацию «о себе». Заодно заглянула в профайл пользователя, который обругал меня, когда я сидела под «Котом». По описанию получалось, что это девушка, по профессии психиатр, последнее место работы — тюрьма. Сидела она там, что ли? Снова почесав голову и вытащив ещё одну колючку (когда только успела нацеплять?), я решила выйти на связь. В конце концов не съедят же по сети и даже не покусают. «Привет». Банально, но я просто не представляла, что ещё написать. Да и вообще, зачем здороваться, если не знаю, о чём говорить дальше? Спросить, что ли, о тюрьме… «Привет, а ты кто?» — быстро пришёл ответ. После моей фразы: «Пантера, а что, так не видно?» Мне грубо посоветовали не придуриваться, а лучше выполнять данные обещания. Чуть не ляпнув «опять?», поинтересовалась, какие это обещания я давала. Выяснилось, что Алла (так звали собеседницу) — считает меня неким Котом, который обещал прислать ей какие-то ссылки и программы. На мои заверения, что я — это не он, мне посоветовали поменьше врать. Обидевшись, вышла из аськи, а потом и из сети. Но через несколько часов, уже почти ночью, снова залезла в интернет, чтобы просто посмотреть сайты и почитать информацию. Заодно и аську загрузила, добавив десятка два «собеседников». Но писать не писала, просто любовалась чужими статус-картинками. Даже от такого виртуального присутствия становилось тепло на душе и появлялось чувство причастности. Рассматривая полный жизни интернет, я так увлеклась, что вздрогнула от неожиданности, когда в аську постучалась Алла. Извинившись, она рассказала историю о том, что сегодня утром увидела ненадолго появившегося в сети Кота, но не успела даже высказать ему все претензии, как он пропал. А через пару часов вернулся и принялся допытываться, каким образом она всё-таки узнала, что он в сети. Подавившись сладким фруктом, я закашлялась: выходит, не только взломала чужой аккаунт, а вошла, когда этот человек тоже находился онлайн. Потом Алла похвастала, как, задурив собеседнику голову про крутого друга хакера, выманила-таки необходимые ей программы. Дожевав, я потянулась к виртуальным кнопкам. Выяснилось, что Кот известен Алле в настоящей жизни, и мнение о нём у неё совсем нелестное. Как, впрочем, и о большинстве других своих знакомых. Постепенно я пришла к выводу, что Алла в чём-то похожа на меня — критично оценивает как себя, так и других людей. Сначала она почти с гордостью назвала себя редкой стервой, но из дальнейшего разговора стало ясно, что пусть характер у собеседницы не сахар, однако достоинством она это не считает. Как-то незаметно мы подружились и теперь регулярно встречались в аське, хотя я так и не решилась открыть ей те сведения, которые считала секретными, более того, опасными. Но даже простая болтовня о будничных делах здорово поддерживала моральный дух. Алла тоже оказалась одинока, хотя и жила в группе. Сама она говорила, что ей нравятся двое: один — редкий самовлюблённый эгоист, а другой — деспотичный козёл, но с хищной язвительной дурой, как она характеризовала себя, ни один из них не уживётся. Поэтому её тоже тянуло пообщаться и поделиться впечатлениями. Судя по рассказам, группа у Аллы большая, более того, их сразу «посеяли» неподалёку друг от друга, то есть соседей даже искать не пришлось. Кроме прочего, местность была открытой: огромное, поросшее травой горное плато с озером, вытекающей из него рекой и несколькими родниками. Часть ручьёв стекала в озеро, часть уходила к обрывистому склону и по нему вниз. А ещё хотя на самом плато деревьев и кустов нет, но уже чуть ниже, на склонах, даже обрывистых, они вполне растут. В том числе фруктовые. По словам подруги получалось, что то плато располагается почти, если не на самой вершине гигантской горы. И почти со всех сторон с него открывается вид на ущелья и другие горы, лишь с одной они заканчиваются — там виднеется холмистая местность, лес, а почти на горизонте какая-то зеленоватая туманная дымка. Еле дождавшись перерыва между дождями, я залезла на вершину самого высокого из ближайших деревьев и долго всматривалась во все стороны, но ни с одной гор так и не увидела. Да, кое-где деревья росли выше — скорее всего, отдельные холмы есть. Но они не идут ни в какое сравнение с тем, что описывала Алла. С другой стороны, смысл-то ей врать? Вон, я тоже не вижу резона скрывать, что живу во влажных джунглях и в одиночестве. Снова попытавшись высмотреть горы, устроилась на тонких ветках и задумалась. Всё-таки есть в рассказе новой знакомой нечто странное. Я, конечно, не специалист, но вроде бы на высоких горах холодно. Да и родники не стремятся выходить из земли на вершинах — они пробиваются ближе к подножию, там, где на подземные воды давит громада. Вверху же реки появляются от таяния снегов... и опять-таки должно быть холодно. «Тебе самой не кажется, что это нелогично?» — высказав сомнения, поинтересовалась я. «Сама тогда лгунья, — обиделась она, но быстро отошла. — Если честно, то мне не казалось странным, пока наши шизики-физики, в том числе мой эгоист, этим не возмутились. Вот когда они объяснили, почему такого быть не может — вот тогда и я засомневалась. Но у нас тепло, днём иногда даже жарко, особенно на солнце. А вот ночью холодает, без укрытия или костра можно замёрзнуть. Но всё равно плюс — иней ни разу не выпадал». «А у нас и днём и ночью тепло, — поделилась я. — Прости, ты права: я тоже не вижу у тебя причины для обмана. Просто когда задумалась, противоречия увидела». «Да их все увидели, — Алла прислала несколько смеющихся смайликов. — Ладно ты, ты можешь и не верить. Видела бы, как наши переживали, когда плато изучали! Некоторые даже пытались провести исследование на тему «не иллюзия ли окружающие горы». Но разведка подтвердила — они реально существуют и мы действительно на вершине. А ещё здесь озеро и родники». Я рассмеялась. Жаль, что подругу высадили где-то очень далеко. С другой стороны, керели ведь не обещали только один центр. Может ли оказаться, что они «засеяли» нами всю планету? Впрочем, даже если так, вряд ли высадили сплошь. Но теперь ясно, что зона не одна. Точно не одна. Когда прояснилось в следующий раз, снова залезла повыше и безуспешно попыталась высмотреть горы. Я сейчас на дереве, как минимум в нескольких десятках метров над землёй. Горы, даже если Алла преувеличивает, всё равно вряд ли ниже трёх тысяч метров. На каком расстоянии их можно увидеть? Сто, двести километров? Задача захватила. Одно дело, если бы земля была плоской — тогда решить было бы проще. Но планета... начертив в программе для рисования окружность, я поняла — ответа не найду. По крайней мере — не сейчас. Слишком мало знаю. Во-первых, неизвестно, каков радиус этой планеты. Меньше она Земли или больше? Попрыгав на ветке, прикусила губу. По гравитации ничего не скажешь, мне она кажется совершенно нормальной. Да, можно было бы сбросить камушек и засечь время падения — благо часы, пусть и отмеряющие совершенно неподходящее для местных реалий земное время, на компьютере есть. Но снова проблема — если секунды я засечь могу, то как быть с расстоянием? Эталонного метра-то нет! Сплюнула косточку от фрукта, а потом осмотрела свою ладонь. Тоже тупик. Сейчас, задумавшись, поняла, что не знаю, крупнее я человека, меньше или такого же размера. Из-за этого тело в качестве пусть и примерного измерительного прибора тоже не используешь. Впрочем, даже если бы удалось определить гравитацию, то как бы это помогло с радиусом планеты? Ведь сила тяжести зависит вовсе не только от размера, но ещё от того, из чего сложены ядро и кора планеты, от удалённости от условного центра тяжести, от скорости вращения... и уж если честно, то вовсе не уверена, что правильно помню все эти физические формулы. А ещё есть во-вторых. Радиус — радиусом, но кто сказал, что поверхность однородна? Вероятнее другое. Определение радиуса могло бы помочь где-нибудь в океане, а на суше... не исключено, что вот эти джунгли находятся в некой низменности, возможно, даже ниже уровня моря. Или наоборот. Поэтому я перестала пытаться решить задачу. Пусть будет примерно двести километров. В любом случае горы далеко. Очень далеко — и группа Аллы явно не входит в зону «радиуса ста километров», про которую спрашивала у керелей. Схватившись за голову, чуть не взвыла от досады, только сейчас поняв, что, задавая вопросы в небытие, упустила ещё один важный нюанс. Почему взяла именно сто километров и на этом успокоилась? Если бы додумалась варьировать расстояние, то удалось бы оценить примерную зону высадки. А так... в мой взятый с потолка радиус вполне может попадать соседняя зона. Или, наоборот, не полностью входить своя. Передразнив обезьяну на соседней ветке, я слопала пробегающего мимо древесного таракана и занялась новой задачкой. Больше полутысячи в радиусе сотни километров. Ну пусть будет тысяча. Получается меньше одного человека на тридцать квадратных километров, причём они находятся в джунглях и болоте. Как-то уж слишком разреженно. Ладно, возьму вообще толпу в десять тысяч человек... и всё равно это ситуацию не исправляет — теперь меньше одного человека на три квадратных километра. Да ещё по такой местности. А я брожу, можно сказать, случайным образом. Какова вероятность найти хотя бы следы человеческих поселений? Прикинув, поняла, что реальный радиус «посева» точно должен быть меньше. Люди попадались слишком часто: и в начале, и сейчас (пусть не сами люди, но сараи и шалаши). А ещё получается, что если уйти дальше от места высадки, то легко оказаться в необитаемой зоне. Как минимум без разумных. Даже не знаю, радоваться этому или огорчаться. С одной стороны, так всегда есть куда сбежать. С другой — а ну как случайно уйду и потом придётся годами или вообще всю жизнь искать хоть кого-то? Поделилась грустными мыслями с Аллой. Она посочувствовала, но ответа на волнующий вопрос тоже не знала. А потом лукаво сообщила: пусть их и высадили вместе, но, например, тот же Кот всё-таки сбежал из селения. Более того, агитировал, пытался сманить с собой — вот только не удалось. Слишком много и слишком крупные вещи народ взял в виде «наследства» от керелей. Такие не то, что по горам, даже по равнине не потаскаешь. Например, один из соседей Аллы заказал большую солнечную электростанцию и защитный купол (тоже весьма солидного размера, чуть ли не с небольшую базу или многоквартирный дом в несколько этажей). Подобное даже на грузовике с места не сдвинуть. К тому же такое богатство даёт кучу плюсов и бросать его ради «поиска лучшего места», естественно, никто не собирается. «Неужели вам давали настолько огромные вещи?» — вспомнив, что нигде в округе не видела ничего подобного, обиженно спросила я. «Не всем, — призналась Алла. — Но среди народа есть везунчики. Непонятно, по каким признакам их выбрали керели, но им давали больше вещей и разрешали заказывать даже огромные». «И много таких?» — поинтересовалась у подруги, нервно покосившись на свои сокровища и вспомнив, что вхожу в ряды тех самых везунчиков (пусть и потратилась не на то, на что следовало бы). «Если судить по нам — примерно каждый десятый, может чуть меньше. И почти столько же неудачников, которым давали меньше вещей и те мельче — тоже по непонятному принципу. Но я так его и не поняла. Вроде неудачники — не злодеи и не дебилы, а счастливчики тоже не отличаются ни выдающимся интеллектом, ни ещё чем-то. Почему распределили именно так?» Расспросив ещё немного, сослалась на то, что пора охотиться и прервала разговор. Неожиданная новость. До этого считала себя чуть ли не избранной, гадала, с чего мне такая честь, подозревала, что керели хотели, чтобы я вооружилась и превратилась в опасного противника. Но теперь эта версия не выдерживает никакой критики: получается, я одна из многих, пусть даже из меньшей части народа. Но даже одна десятая часть населения — немало. Вон, рядом у Аллы высадили немногим более семи сотен человек. Получается, семьдесят счастливчиков и столько же неудачников. Это уже отнюдь не единицы. Казалось бы — надо радоваться, что не уникальна. Значит, в чём-то не одинока. Но из-за новых сведений появилась ещё куча вопросов. Почему ни разу не натыкалась в лесу на что-то настолько крупное? Рядом со мной не высадили других везунчиков или они оказались такими же глупыми и потратили уникальную возможность на ерунду? Кроме того, обидно. Мой комп с программами, надёжным выходом в сеть, камерами, авторемонтом и автоподзарядкой и тому подобным, нож, флиграв, кольцо — всё тоже с надстройками и дополнительными функциями — это, конечно, прекрасно; но, во-первых, большую часть этих дополнений оказалось почти нереально использовать. А во-вторых, неужели эти четыре вещи стоят дороже огромного набора: электростанции, купола с автономным генератором кислорода, прекрасным кондиционером и прочим, мини-заводом для производства пайка, пусть даже в небольших количествах, но несколько человек прокормиться сможет, машиной, прекрасным функциональным и ёмким сервером и прочим и подобным? На фоне таких заказов почувствовала себя не просто обделённой, а полной дурой. Недаром скачу по деревьям, изображая обезьяну, а не живу, как нормальные люди. Впрочем, судя по найденным шалашам — здесь не только я дура. Не могли ли керели собрать всех глупых в одну группу? Нет, вряд ли. Всё-таки вопросы о месте высадки я задавала до выбора вещей. А ещё эта странная свалка в болоте... Прямо тайна на тайне. Ещё немного поломав голову, но так и не сумев придумать ни одного ответа, всё-таки отправилась на охоту. Загадки загадками, а о еде забывать нельзя. Как, кстати, и о ночлеге — скоро пора готовиться к ночёвке. А подумать можно и позже.Записано по рассказам и воспоминаниям очевидцев 17 – 35-е сутки Джунгли
Теперь, когда друга не стало, на врача навалилось одиночество. Почти сутки он провёл в унынии, но потом последние запасы еды закончились и пришлось снова отправляться на добычу. Это помогло Россу не сдаться и не впасть в депрессию. Каждый день было необходимо искать пищу, собирать хворост, поддерживать костёр и при вылазках на берег, в лес, соблюдать осторожность, чтобы не попасться хищникам или бандитам. Ещё через два дня в попытке развеяться Росс отправился в гости к одной из знакомых групп. Но так и не зашёл в их лагерь: ещё издалека услышал шум ссоры и немного понаблюдал из-за кустов за нервной обстановкой у знакомых. Заодно отметил, что болезнь не только не отступила, но и начала деформировать тело. А значит, лекарства не помогли. На всякий случай врач дошёл и до второй знакомой группы — но и там ситуация была почти аналогичной. Отсюда вывод: лучше не рисковать и постараться избегать контактов, чтобы не присоединиться к жертвам начинающейся в лесу эпидемии. Одной из немногих отдушин остался Борис — владелец другого острова тоже испытывал нехватку общества, и мужчины повадились плавать друг к другу в гости. Разговаривали, перекусывали, расчертив на песке доску, играли разноцветными плодами в шашки, а порой и в шахматы. А ещё иногда, при вылазках за добычей, Россу удавалось поговорить с одним-двумя людьми (завидев более крупные группы, он предпочитал скрыться, не выдавая своего присутствия). Но всё равно врач с грустью замечал, как народ дичает. Теперь при встрече люди останавливались, не подходя друг к другу, переговаривались и осматривали возможного собеседника, и только убедившись, что он не грабитель, вступали в нормальный диалог. Росс несколько раз пытался найти себе компанию, однако хотя иногда общение проходило приятно, но результата не приносило. А с поиском пары и вовсе не заладилось: все встреченные женщины оказались либо уже заняты, либо не горели желанием перебраться на остров. Через несколько дней сосед стал жаловаться на дискомфорт в области живота и приставать к Россу с просьбой помочь. Врач сначала отнекивался, не желая рисковать жизнью пусть не друга, но приятеля, но в конце концов осмотрев и придя к выводу, что судя по земному опыту, похоже на кишечную непроходимость, поделился глистогонным и на всякий случай антибиотиком. Вот только не то случай оказался запущенным, не то ещё по какой-то причине, но предпринятые меры не помогли и, навестив Бориса через несколько дней, Росс застал хозяина в глубоком обмороке. За это время состояние охотника ухудшилось, и стало очевидно, что без срочных мер он не жилец. Некоторое время хирург колебался, но потом решительно перевёз так и не пришедшего в сознание Бориса на свой остров и начал готовиться к операции. На сей раз врач не обольщался — даже на Земле такие случаи считались сложными, а уж в условиях антисанитарии и незнакомого организма шансы на успех и вовсе стремятся к нулю. Но если человек всё равно умрёт, то почему хотя бы не попытаться? То ли помог прошлый неприятный опыт, то ли просто удача на сей раз не оставила хирурга: мало того, что крупные сосуды удалось не повредить, но и в целом операция прошла успешно. Борис не приходил в сознание, но задышал спокойнее, и пульс выровнялся, хотя всё равно остался высоким — по крайней мере более частым, чем у Росса. Но через несколько часов у пациента начался жар и его залихорадило. Мужчина то приходил в сознание, то снова проваливался в забытье. Врач старался не оставлять больного надолго, щедрой рукой тратя на него антисептики и, когда требовалось, анестетики, протирая, подавая воду или мясной бульон, обмывая и следя, чтобы не появились пролежни. Росс даже максимально сократил вылазки за едой и хворостом, а устраиваясь отдыхать, часто вскакивал, чтобы проверить состояние Бориса и, если нужно, оказать помощь. Из-за недоедания и недосыпания врач похудел и осунулся. Только через пять суток охотнику полегчало. С души Росса словно камень свалился. Врач съездил на берег и устроил пир, скормив всё самое вкусное, но в небольшом количестве Борису. — Спасибо, что всё-таки решил помочь и спас, — с улыбкой поблагодарил тот. — Я и не надеялся, что получится, — позволив себе наконец расслабиться, признался Росс. — Был уверен, что ты погибнешь. Пообедав, оба устроились отдыхать, и впервые за несколько дней Росс провалился в глубокий сон. А вечером обнаружил, что Бориса снова залихорадило. На следующий день рядом с первой могилой появилась вторая. Нельзя сказать, что новую смерть врач перенёс легче, но внешних проявлений на этот раз было гораздо меньше. Только движения стали резче, а взгляд более жёстким. Теперь при случайных встречах в лесу Росс не стремился поговорить или найти новую компанию, наоборот, стоило кому-то попытаться познакомиться ближе, как в ответ он начинал язвить и всячески показывать свою неприветливость. Но не из-за нежелания заводить новых друзей, а из страха, что кто-то ещё станет дорог, а потом погибнет. В результате среди близких и дальних соседей зеленокожий прослыл нелюдимым и даже злобным, о чём не раз переживал в глубине души. Но постепенно маска всё прочнее прирастала к лицу, неприятные комментарии начали получаться сами собой и, чтобы оттолкнуть, уже не приходилось применять столько же усилий, как в начале.