Невыносимый

      Пройдя в вполне просторную гостиную, взгляд Кровавого остановился на портрет своего создателя. Кроваво-жёлтые глаза вдруг заполнила грусть и сожаление. Грусть, потому что было очень жалко Сацке и в особенности Рюко, двух сестёр, что вначале были врагами. А сожаление, из-за того, что он не в силах что-либо сделать для Матои, чтобы вернуть этого человека смотрящего с холста. —Скажу сразу, помочь я очень хочу, но сто процентный успех не гарантирую. В записях отца, мало что говорится о перевоплощение Камуи в человека, но я попробую помочь. — сказала Сацке и приподняв одну из висевших на стене рамок, набрала какой-то код, и потайной вход в лабораторию открылся. Все трое вместе пошли вниз по лестнице, которую Кирюин специально построила, чтобы спокойно сюда спускаться, а никак Рюко, просто падать в неизвестность. Свет карманного фонарика Матои, небольшой фонарик Сацке и светящиеся глаза Сенкецу освещали ступени. По кирпичным стенам маленькими каплями стекла вода, в воздухе витал запах сырости и пожелтевших от времени страниц. Рюко еле слышно вскрикнула увидев ползущего по каменной стене таракана, на реакцию девушки, Камуи чуть заметно усмехнулся. —Добро пожаловать в лабораторию «Матои Ишина». — голосом полным стали сказала Сацке проходя к полкам с документами и записями о проекте «Камуи».       В то время, пока Кирюин проводила поиск нужных материалов, Рюко наткнулась на пыльный альбом для фотографий. Интерес овладел девушкой и слегка стряхнув с альбома пыль, Матои открыла его и без капли брезгливости, сев по-турецки на пол, стала осматривать страницы. Альбом был пуст, все страницы были не тронуты, создавалось такое впечатление, что альбом был приобретён просто так, без нужды на его использование. Девушка уже хотела его закрыть, как Сенкецу сел рядом и сказал: —А что это там такое? Рюко непонимающе посмотрела на парня. Он что, альбом для фотографий впервые видит? Но на реакцию напарницы, Камуи лишь закатил глаза и выхватив из рук девушки альбом, запустил худощавые пальцы под картонный переплёт и стал что-то старательно оттуда доставать. В итоге, в руках парня оказался какой-то лист бумаги. Взяв его в руки и развернув, девушка бегло пробежалась по строкам рукописного текста и обомлела. —Сацке! Ты не это ищешь? — протянув сестре листок, произнесла Матои. Текст гласил следующие: Если вы это читаете, значит пришло время. Во время создания Камуи для моей младшей дочери, я обнаружил один дефект в Камуи. Рано или поздно, но он начнёт эволюционировать, тоесть меняться не только в силе и способностях, но и внешне. Процесс необратимый, но есть лишь одно средство вернуть Камуи начальную форму — носительница (Матои Рюко) должна отбросить всю свою человечность и отдать Камуи ¾ своей крови. Дело рискованное, потому что может не сработать, если вдруг носительница не избавится от своей человечности на все сто процентов. В человеческой форме, Камуи по-прежнему может перевоплощаться, даруя наибольшую силу, но в таком обличии, он будет вынужден потреблять больше крови, примерно в… И далее лист был сожжён. Сацке внимательно изучила содержимое текста и наконец подняв взгляд на сестру, сказала: —Только ты его спасение, но решать тебе. Эти слова эхом разнеслись в головах Рюко и Сенкецу. Лишь сёстры знали, что нужно сделать, парня не допустили к листу, ведь Матои знала, что он не поверит не единому слову, скажет: «Не верю. Такого не может быть.» А может даже совершит какую-нибудь глупость. Кому как не Рюко знать, на что готов ради неё Кровавый, поэтому и наотрез запретила ему даже смотреть на листок бумаги. —Спасибо, сестра. — потупив взгляд в пол, сказала Рюко. —Но я ведь ничего не сделала, в этом заслуга только Кровавого. — удивилась Кирюин. Подняв взгляд на Сацке, Матои через силу улыбнулась и обняла сестру, пряча слёзы, что уже стали появляться.

***

Уже почти выйти за порог, Рюко словно холодной водой окатило. Она вдруг вспомнила, что очень давно хотела спросить у своей сестры. —Слушай, Сацке… А он уже живёт с тобой? Девушку чуть удар не хватил. Как она узнала? Хотя чего удивляться, эта девочка каждый вечер патрулирует город и вполне могла увидеть их. —Если ты о дворецком, то мой ответ очевиден. —Нет, я говорю о… — хотела сказать Матои, как со второго этажа дома послышался мужской голос: —Я уже могу выходить или нет?! Многострадальчески вздохнув Сацке прошептала: —Чёрт. Санагеяма, рано, рано Санагеяма. Вот я влипла.