В ад к драконам

Пьер де Лу едва выжил после кораблекрушения по вине английских собак, позарившихся на канадскую акваторию. Корабельного священника, уцепившегося за обломок фальшборта, не смыло в море только благодаря цепкости когтей, и прибило к берегу лишь по Божьей милости. Хотя Пьера мотало долго и изнурительно, ему повезло подгрести к берегу, заросшему соснами - значит, его не отшвырнуло к английским колониям, и можно было надеяться на помощь соотечественников, русских или дружественных индейцев. Встав на колени, он с большим трудом стал выбираться на сушу - намокшая одежда тянула тело вниз, деревянный позолоченный крест, зажатый в левой лапе, мешал передвигаться, но мысли выпустить его у корабельного священника не было - ему уже пришлось побывать в различных передрягах, но пока что Пьер выбирался из них без царапин на шкуре и выдранной шерсти. Служба на фрегате "Ла Фудр", конечно, была трудной, но она не только приносила неплохой доход, но и удовлетворяла то любопытство, что сопровождало юного серо-белого волчонка с юных лет и даже сейчас, когда он уже подходил к рубежу своих лет, не угасло окончательно. Пьер облегчённо выдохнул, когда песок под задними и ладонью передней, которой он помогал себе ползти, сменился береговой травою, ещё низкой из-за пересоленной почвы. Хвост тут же прекратил волочиться мокрой мочалкой и приподнялся, сам Пьер в безмолвной благодарности поцеловал нижний край распятия, а потом приложился лбом к потрёпанному Евангелию, которое волк достал из внутреннего кармана мантии. По счастью, книга почти не пострадала от воды, но Пьер всё равно разложил её на траве, под лучи солнца. Оглядевшись по сторонам, словно бы опасаясь, что кто-то его увидит, волк снял и одеяние - он достаточно устал и продрог, а потому принялся усиленно растирать себе плечи и грудь, одновременно уже более пристально разглядывая место, куда его занесло. Сосны тянулись над желтоватой травой, вздымаясь почти сплошной стеной, сплетаясь кронами и оставляя совсем небольшой просвет между стволов. Тут и там по берегу были нагромождены сероватые камни, вокруг которых трава росла погуще и имела уже бледно-зелёный цвет. Ближе к воде узкая полоса уже по-настоящему зелёной травы и стала тем покрывалом, на которое опустился измождённый волк. Сейчас была середина дня, но даже ночью стало бы тяжело ориентироваться по звёздам из-за клубистого покрывала облаков, похожего на свалявшуюся овечью шерсть. Пьер облизнулся, подумав о еде - живот ныл и урчал от пустоты, а лапы слабели. Ждать спасения на берегу было глупо - течения непостоянны, а кромка суши протяжёна, где искать?.. Лучше поблагодарить Бога за то, что он подарил канидам когти и зубы, позволяя покормить себя безо всякого оружия и инструмента. Не стоило пренебрегать этим даром и откладывать охоту. Хотя за свои годы Пьер уже успел позабыть об этом занятии, сейчас ситуация была не такой, чтобы корчить морду. Оставив одежду сохнуть - хотя это и далось ему нелегко, но в стесняющей движения мантии охотиться просто глупо - волк огляделся по сторонам, запоминая место, и пошёл по берегу, настороженно поводя ушами для того, чтобы уловить шуршание живности. Однако, вместо шороха или писка он услышал плеск воды. Хотя море уже успело опротиветь, огромная рыбина с лапу толщиной и размером не могла не привлечь оголодавшего хищника. Вода приняла Пьера уже гораздо приветливее, стоило только избавиться от промокших, тянувших ко дну облачений. Они холодили и сковывали, а теперь свободная, густая шкура грела. Примерившись, чтобы ударить наверняка, Пьер оттолкнулся задними и рванул на подводный кусок мяса, выставив вперёд передние и широко раскрытую пасть. Это было столь неловкой попыткой, что в пасть Пьера попала только вода. Закашлявшись, он взмахнул лапами, отгоняя от себя подальше так ничего и не понявшую рыбину, и пытаясь обрести ускользающее равновесие. Вдоволь наглотавшись, Пьер кое-как сумел встать на задние лапы и замереть в воде, достающей ему до пояса. - Не повезло... - пробормотал он, вытирая морду и всё ещё покашливая. Рыба спугнулась, а голод остался. Пьер постоял немного на берегу, рассчитывая на короткую память чешуйчатой добычи. Но, видимо, рыба нашла в глубине нечто более интересное, нежели оголодавший волк. Что же, к морю он всегда сможет вернуться, возможно, берег, подаренный Господом, будет более благосклонен? Подобрав мантию и повесив её на плечо, Пьер собрался пойти глубже в чащу, но уши Пьера дёрнулись, а затем он стремительно обернулся к берегу. Слабость тела растворилась мгновенно - волк со всех лап бросился к воде, задержался на миг лишь для того, чтобы скинуть книгу, и снова замочил шерсть. Но на этот раз не ради добычи - к берегу выплыло тело совершенно обнажённой зебры, которую самец схватил за шкирку и потянул из воды. Тело неожиданно застонало - тогда Пьер перехватил её поудобнее и кое-как вытянул из реки на твёрдую землю. Наверное, англичан тоже знатно потрепало, и эта зебра - рабыня с их корабля... Но сейчас они оба находились в таком положении, когда вера и национальность не имели значения рядом с желанием выжить и спасти другого разумного от смерти. Потрепав зебру, Пьер привёл её в чувство... Но сразу же вновь её потерял - после стресса она так перепугалась, что потеряла сознание просто от вида хищника. - Merde de con... - выругался Пьер совсем не по-пасторски, взваливая тело кобылы на себя. Ему ещё повезло, что она была достаточно лёгкой - просто кожа да кости. Недоедают рабы на английских кораблях... Впрочем, и не только они. Пощупав Евангелие, Пьер залюбовался блеском драгоценностей на теле кобылицы, но опомнился и с силой сжал пальцами коричневую полосу на переносице. - Je ne pense pas la (Не об этом мне надо думать — фр.), - процедил он сквозь зубы, вновь склоняясь над полосатой. Верёвочная петля на шее заставила его нахмуриться - повозившись над тугим узлом, Пьер снял верёвку с кобылицы, но выкидывать не стал, а сунул в карман - она ещё могла ему пригодится. Желудок, бунтовавший последнее время, теперь совсем успокоился - точнее, забылся за заботами о пострадавшей. В первую очередь Пьер принялся заботливо отжимать шерсть и растирать ладонями её тело - не хватало спасать эту кобылу из воды, чтобы затем она умерла от воспаления лёгких. Кобыла поднялась уже через минуту. До сих пор она смотрела на волка испугано и помутнёно, но ни бежать, ни отбиваться не собиралась. Значит, поняла, глупая, что после проповедей Спасителя каниды не убивают разумных ради еды... А хотелось бы, чтобы не умирала вообще. - Est-ce que tu comprends le français? Are you understand me? Понимаешь? Пьер знал ещё и латынь, но сомневался, что рабыня могла её знать - англичане вообще не считали зебр одушевлёнными существами. Кобылица лишь дёрнула ушами. Пьер ощутил желание выругаться, но сдержался ничего иного он и не ожидал. - Je vais essayer un autre (Попробую по-другому — фр.), - задумчиво произнёс он и опустился перед кобылой на одно колено. - Je m'appelle Pierre. Pierre (Меня зовут Пьер. Пьер — фр.). Кажется, кобыла поняла его хотя бы так. Во всяком случае, она подняла руку, больше похожую на человеческую, чем на лапу канида, и приложила к своей груди. - Замфира. Кивнув ободряюще, но стараясь не улыбаться, дабы не пугать зубами, Пьер осторожно пожал кобылью руку. - Allons familier. Ah, ces putaines d'Albion… (Будем знакомы. Эх, чёртовы альбионцы… - фр.) - приподнялся Пьер, махнув лапами в досаде. - Ils perrenet des esclaves pour expliot et ne veulent pas enseigner la langue (Набирают рабов батрачить и даже языку не учат — фр.). Замфира грустно кивала - но, наверное, лишь горестному случаю, в котором они оба оказались. Потом её уши поднялись, и глаза вслед за ними навелись на источник шума в лесу. А в следующий миг кобылица испуганно втянула голову в плечи, а Пьер сунул лапу в карман, выуживая крест - из кустов вышло существо, которое можно было бы назвать драконом, если бы его тело не покрывала рыжая шерсть. Два рога венчали его голову, морда, кстати, достаточно опрятная, больше напоминала морду хищного зверя, чем огнедышащего змея. Но Пьера это не интересовало - закрыв кобылу собой, он вытянул крест и принялся заклинать создание, повелевая убраться туда, откуда оно пришло. Существо же замерло, удивлённо взирая на странных гостей. - Е́дный напа́ру... (Ещё один, - прг.) - высказалось существо женским голосом, зычным из-за объёмной грудной клетки. При этом оно, сощурившись, присматривалось ко кресту совершенно без страха. Зато поражённость у почти обнявшихся от ужаса антропоморфов возросла. Хотя волк и высказался с усилием по-русски: - Да, мы двое бедных, потерпевших крушение разумных, а ты кто? И куда мы попали? - Туда, куда я редко залетаю, и потому тут творится хрень! Пьер посмотрел на копыта, довершавшие совпадение с дьяволом, и снова взглянул на самку. - Кто ты такая? - Тебе интересует моё имя или статус? - усмехнулась драконница. - Сперва назови себя. - Моё имя - Пьер де Лу, - ответил волк и кивнул на спасённую. - А её зовут Замфира. - За-ам-фи-ра... - повторила рыжая, растягивая имя и словно бы пробуя его на вкус. - А она что, немая? Хотя познания Пьера в русском были не столь велики, как познания русской знати во французском, вопрос он понял. И кобылица поняла, быстро заговорив что-то на наречии, который ни канид, ни дракон понять оказались не в состоянии. Последняя подняла лапу, часто кивая - мол, замолчи, всё ясно. Замфира поняла и спорить с ещё более зубастым хищником, чем спасший её Пьер, не стала. - Я сар-волод Инанна, лечу к Надежде. Прово́дите меня к ней? - Вопросила рыжая крылатая таким тоном, будто для Пьера было самим собой разумеющимся - знать, где тут живёт какая-то Надежда. Тем не менее, волк не обиделся - от сердца отлегло, что он не только примерно сориентировался, обнаружив себя в русской колонии, но и столкнулся с аборигеном, который понимал цивилизованный язык. Русские, в отличии от англичан, парни разговорчивые, а в диспутах "за жизнь" языка жестов не мало. Это вам не рабов понукать. - К сожалению, мы не знаем дороги. Но будем рады выйти к ней с вами. - Нага́ют до шано́ла... (Будут прибывать, пока место не кончится - прг.) - ругнулась местная разворачиваясь обратно в лес и призывая следовать за ней пышной кисточкой на длинном хвосте. - Вы откуда? И в чём ты купал свою девушку, что она стала похожа на полосатого дила? Пьер поморщился - обилие русскоязычных слов ему пришлось и не по душе, и не по уму. Кроме того, хотя и чёрт относился к нему с дружелюбием, он всё же оставался чёртом. - Это не девушка... Я её вытащил из воды, - выговорил он. - А сам я потерпел кораблекрушение. Решив, что не стоило сразу называть истинную причину, Пьер солгал достаточно незамысловато, но почти правдиво. Во всяком случае, рыжая ни в чём его подозревать не стала. Вместо этого она решительно подошла к кобыле. Пьер напрягся, но самка каким-то странным взглядом посмотрела на копыта полосатой и перевела взгляд на её морду. Замфира задрожала, но выдержала её взгляд. - Идите за мной, - сказала рыжая наконец.- Поищем вместе. Инанна пошла в лес, но всё же старалась придерживаться редкой поросли, чтобы стволы не задевали перья. Пьеру это было только на лапу, ещё более усталой Зарфире - тем более. Жалко, что Инанна на самом деле не знала, куда ведёт... Тем не менее, вся троица достигла постройки довольно быстро. - Кажется, я что-то напутала, - едва слышно, чтобы не поняли её спутники, произнесла Инанна. - Что это такое? - спросил Пьер, подходя поближе. Перед ними высилось пирамидальное строение. Пьер, интересуясь успехами проповедников-единоверцев, что-то знал о египетских монументах, и об их схожести с сооружениями индейцев в южной Америке. Язычество в древности было поистине всеохватывающим… - Чаю, герусетина... - то ли индианка часто перемежала родной язык с русским, то ли словарный запас Пьера действительно был беден, как бенедиктинец. Но то, что крылатая не проявила никакого почтения к богомерзкому сооружению, успокоило волка. Зарфира внезапно ступила вперёд и тронула рыжую за плечо. Самка отстранилась - но та немедленно сложила перед собой и что-то затарабанила на своём языке. - Я ни слова не понимаю, - сказала Инанна, морщась. Тогда кобылка села на землю. Сняв с левого запястья золотой браслет, разомкнув его концы, она стала вычерчивать на земле странный знак, который Пьеру показался слишком замысловатым - зато мордочка Инанны прояснилась. - Ещё бы нет! Так что смотрим под лапы и копыта. - Что она нарисовала? - Пьеру терялся в догадках и подозрениях, откуда Инанна могла знать африканскую письменность, если это была она. - Дурня, который упал в яму с копьями, - Инанна приподняла одну ладонь, отводя её в сторону, как гордясь проделанной работой. - Ты никогда не смотрел на облака и не вычленял в них фигурки, Пьер? Он едва не закашлялся, пытаясь понять - это она так подшутила над ним или спрашивала серьёзно? - Принцип такой же, - продолжила рыжая, указав на рисунок не лапой, а кисточкой хвоста. - Немного грубоватый, но вполне читаемый. - Ты понимаешь это? - искренне удивился канид. - Потом поговорим о недостатках твоего учения, - бросила самка. - Ты не так уж и проста, как кажешься, мутаторша. Хотя слова ответа понятны и не были, в нём чувствовалась ответная благодарность. - Знаете... - задумалась рыжая, - я бы всё равно сюда заглянула. Вы же не будете ждать снаружи? Надежду и потом найдём, а там может быть достаточно кристаллов, чтобы наесться. - Драконы едят камни? - Пьер прижал к груди крест, пытаясь с помощью Бога спастись уже не от страха, а от безумия. - Да. Но не мы. Мы едим души, - Инанна с большой заинтересованность пронаблюдала за реакцией волка. Драконессу рассмешило то, как неистово принялся крестится Пьер, отходя на шаг назад. - Ты - чудовище! Проклятый Богом монстр! - Я это уже слышала, причём от похожей на тебя же, - махнула ладонью драконница. - Но тебе нечего опасаться. - Domine miserere… - Пьер потряс крестом, зачиная молитву. - Я не голодна, - продолжала издеваться Инанна. - Потому я просто отниму у тебя тело и буду держать твою душу в своих когтях до скончания времён. Волк переложил крест в другую дрожащую лапу, сунул освободившуюся в карман, вытащил книгу и начал нараспев читать молитвы. Зарфира склонила голову на бок, после чего перевела взгляд на самку. Та же когтем на коре нарисовала двуногую фигурку с перечёркнутой крестом головой. Зебра рассмеялась, держась за живот. - Et Spiritus Sanctum, Amen, - завершивший спешное творение молитвы волк и сам поглядел на когтеписный символ, и, всплеснув лапами, побежал от обоих насмехавшихся над ним папуасок, взывая уже не к Господу, а бранясь как кабатчик. - Ou bien sur bite!