Смогут простить или же нет?

Послышались шаги и дверь приоткрылась. На пороге стоял Том, он был в неописуемом шоке от вида Торда, даже для равнодушного алкоголика это было перебором. Торд просто сидел на полу сжавшись в комочек, он был промокшим до нитки и сильно дрожал. Том окликнул его, но реакции не последовало. Риджуэлл подошёл к нему и взяв под руку затащил в квартиру. Томас усадил своего извечного врага на диван и пошёл на кухню за стаканом воды. Он никогда не видел Ларссона в таком состоянии, ему даже стало его жаль… Когда Том вернулся он заметил, что из глаз Торда текут не слёзы, а кровь! (доревелся плакса) Том просто опешил, он попытался успокоить явно страдающего Торда. Спустя несколько попыток поговорить и трёх лещей Торд не успокоился и Томас просто не нашёл лучшего выхода, кроме как обнять «рогатика» и нашёптывать ему успокаивающие слова. Поздний вечер, Торд спит в обнимку с «безглазым» (милота). Том не спал, он просто лежал размышляя над тем, что или кто мог довести Торда до такого состояния. Он никогда не задумывался над тем, что чувствовал всё это время Торд. Риджуэлл переживал за Эдда и даже за Мэтта, но он никогда не думал о Торде. И сейчас, в этот умиротворённый момент он начал замечать все тонкости этой неординарной натуры: прическа в виде двух рожек из-за которой он был похож на чертика; весьма красивое лицо, но увы эти ужасные и глубокие шрамы портили всю картину; Том заметил что Торд слишком худой, мало того что тот всегда был худой и невысокий, а сейчас его можно было назвать анорексиком. Он реально был тощим, особенно по сравнению с Томом или Мэттом. Мэттью был высоким и хорошо сложенным, а Томас был просто выше Торда, ну и более так сказать, подкаченнее. Торд что-то тихо приговаривал во сне и при этом плакал (о да, Торд у меня страдалец), но Риджуэлл всё-таки смог разобрать кое-что: «Люблю Тома…» Том был в шоке от такого, он конечно подозревал это до того как Торд уехал в большой город, но после его возвращения эти догадки рассеялись. Если говорить честно Томас любил Торда, но тщательно скрывал эту слабость под маской ненависти.